Джон Карр - Убийство арабских ночей

• Название: Убийство арабских ночей
• Автор: Джон Карр
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2198-9, 5-9524-1962-3

Довольно интересно по фабуле построенный роман с участием Гидеона Фелла. К почтенному доктору за советом приходят трое полицейских чинов, начиная инспектором и заканчивая начальником полиции. Преступление, несмотря на массу довольно странных особенностей, вроде бы раскрыто, однако всплывшие в последний момент обстоятельства не позволили передать дело в суд. Каждый из трёх гостей рассказывает свою часть расследования, находят своё объяснение различные загадки, тут же всплывают новые, но в конце концов вроде бы всё сводится к единственно правильному варианту. Однако… уже упомянутые обстоятельства всё разрушают. Последнее слово за доктором Феллом.

---

— Вы их знаете?

— Я знаю Холмса и эту девицу Кирктон, вот и все. У меня нет никакого желания встречаться с остальными, — холодно уточнил он, — ибо они меня совершенно не интересуют. Помню, что когда увидел у Мириам фотографию этого Сэма Бакстера, цветной увеличенный снимок, — она любит такие детские игрушки, то дал чисто научное сравнение, черточка за черточкой, этого типа и рыжего орангутанга из Малайи.

— Без сомнения, весьма научный подход.

Он задумался.

— Речь, конечно, идет не только об этих фактах. Однако, когда Мириам стала мне рассказывать, что Бакстер, всего лишь восемь месяцев пробыв в каирском посольстве, стал говорить по-арабски как местный уроженец, я дал этому соответствующую оценку. — Его улыбка снова сменилась удивленным и горестным выражением. — Почему я не хочу встречаться с ними? Почему? Да я могу поставить в тупик любого из них, могу нокаутировать любого так, что он неделю не придет в себя, могу… Но вместо этого я проявил себя полным идиотом, уронив сундук с посудой… а затем упал в обморок, как институтка!..

Он вскочил с кресла.

— Плохо! И я должен справиться с этим в одиночку. Я рассказываю вам об этом частью для того, чтобы снять груз с души, а частью — чтобы объяснить, почему я сегодня так глупо повел себя в вашем кабинете. Не знаю, что случилось со мной, разве что сказалась ссора с вашим констеблем. Я просто выключился, но почему это случилось со мной, когда вы упомянули человека со светлыми бакенбардами, напавшего на вашего сержанта? Почему? Понятия не имею. И я ровно ничего не знаю, что тут случилось этим вечером, и, уж конечно, никогда раньше не видел этого мертвеца.

Сняв груз с души, он с силой перевел дыхание; я убедился, что он снова начинает играть ту же роль, обретая под слоем грима привычный облик солдата удачи. Атмосфера опять неуловимо изменилась. Он улыбнулся, и из презрительного выражения его лица и жестов можно было сделать вывод, что он готов отпустить реплику типа: «Прочь тоску! Ричард снова на коне!» Мне пришлось попридержать его.

— Если вы ничего не знаете о событиях этого вечера, — спросил я, — откуда у вас эта записка?

Я положил ее на стол. Ухмыльнувшись, он бросил на нее беглый взгляд (казалось, что он пытается взять себя в руки), но, похоже, не проявил особого беспокойства. Рассмотрев записку, он перевел взгляд на меня:

— Значит, она попала к вам в руки в полицейском участке, — тихо сказал он. — Я так и думал, что, должно быть, там ее потерял. Если вам нужна правда, то я подобрал ее в квартире Холмса.

Не моргая, он в упор глядел на меня.

— В квартире Холмса… Когда?

— Сегодня вечером, как раз до визита в музей.

— Кажется, вы сказали, что не знали об отмене встречи в музее? А если вы побывали у Холмса… когда, кстати, это произошло?

— Примерно в двадцать минут двенадцатого.

— Разве вам не сказали, что встреча отменена?

— Нет, не сказали, — спокойно ответил Маннеринг. — Видите ли, там никого не оказалось.

Чтобы обдумать эту возможность и прикинуть, как действовать дальше, я обошел вокруг стола, снова перечел записку и положил ее на место.

— Хорошо, — сказал я. — Давайте послушаем, как все это выглядело.

— Как я уже излагал вам, у музея я очутился около одиннадцати. Мириам с братом были на каком-то званом обеде, откуда и должны были подъехать к музею; я не сопровождал ее. Но подумал, что с тем же успехом могу войти в музей с кем-то еще… чтобы не выглядеть человеком со стороны. — Он стиснул зубы. — Холмс был единственным, кого я знал. Так что, как я и говорил, в двадцать минут двенадцатого я очутился на Принс-Регент-стрит. Посыльный в холле сказал, что компания поднялась наверх, и не хотел меня пускать. Я, понятное дело, поставил его на место и поднялся.

Он помолчал.

— Я постучал, но мне никто не ответил. За дверьми стояла полная тишина. Они были лишь прикрыты, и я вошел. Квартира была совершенно пуста, и после слов посыльного я не мог понять, в чем дело. В маленькой задней гостиной горел камин; видно было, что его недавно разожгли. Развернутая записка лежала на золе рядом с огнем. Развернутая — не так, как сейчас, хотя она была испачкана. Я… — Он сжал челюсти И мрачно побагровел, хотя его изложение напоминало речь лунатика. — Я поднял ее и прочел. А затем сунул в карман.

— Зачем?

— Была причина, но я не собираюсь сообщать ее вам. — Он был на грани срыва; темные брови снова сошлись на переносице, и голубые глаза бессмысленно смотрели куда-то в пространство; в голосе появились хрипловатые нотки. — Есть причина, да только вам нет до нее дела.

— Вы не возражаете, если и остальные узнают об этом?

— Ни в коем случае.

Подойдя к дверям, я открыл их и дал указание Мартину:

— Найдите всех остальных и приведите сюда. А перед этим возьмите Коллинса и… вы видели, как сержант открывал тот большой упаковочный ящик со свинцовым гробом внутри? Так вот, притащите его сюда.

Пока Маннеринг молча и недвижимо стоял на месте, уставившись на открытую дверцу лифта по другую сторону помещения, я сделал то, чем должен был заняться раньше. Как я упоминал, в одном из углов комнаты стоял рабочий стол с пишущей машинкой под чехлом. Я привел машинку в рабочее состояние; это был «Ремингтон-12» со стандартной кареткой и черно-красной лентой. Вставив лист бумаги, взятой из ящика письменного стола, я напечатал пару строчек. Хвостик запятой точно так же не пропечатывался. Совпадения быть не могло, и пусть даже текст еще предполагалось исследовать, записка, которую Маннеринг нашел в квартире Холмса, была напечатана на этой машинке.

Машинку со вставленным листом бумаги я для пущего эффекта оставил стоять на столе, когда Мартин и Коллинс, оставляя за собой след из опилок, приволокли клеть в комнату. Верхняя крышка ее была снята, и на ложе из опилок покоился свинцовый ящик примерно шести футов в длину с овальной крышкой. Свинец был основательно изъеден временем, но, смахнув пыль, я подумал, что мог бы разобрать арабские буквы, вырезанные на крышке. Вдоль линии, по которой крышка примыкала к гробу, висели современные печати красного воска.

Едва Коллинс протянул мне лом и топорик, дверь снова открылась. Первой вошла Мириам и сразу же уставилась на Маннеринга. За ней появились Джерри Уэйд, затем Холмс, Пруэн и Батлер в полицейском шлеме, криво сидящем на голове. Но это было единственной легкомысленной деталью, ибо вели они себя точно как Маннеринг; они были так напряженны, что даже не заметили ящика, пока Джерри Уэйд не споткнулся об него.

— Что это за чертовщина? — вопросил он, и его добродушный ворчливый голос, похоже, разрядил обстановку. Каким-то образом этот сухонький маленький гоблин — он казался совершенно неуместным в этой обстановке — более всего походил на нормального человека. — Я тут набил себе на ногах массу шишек, натыкаясь на разные странные штуки, но, во имя аллаха, это-то что такое?

— Мы и собираемся выяснить, что это, — сказал я. — Там может быть, а может и не быть жена Гаруна аль-Рашида. Кстати…

Мириам, как и полагается, представила Маннеринга Уэйду и Батлеру; стоя между ними, она улыбалась, как бы выражая надежду, что все будет в порядке. Хотя казалось, что у меня в кабинете Маннеринг был полон добродушия, руки он им не протянул.

— Ах да, конечно, — отозвался он. — Похоже, я слышал о вас обоих. Но Мириам не говорила мне, что мистер Батлер служит в полиции.

Я кивнул Коллинсу и Мартину, которые, вооружившись инструментами, приступили к работе над свинцовым ящиком. Им необходимо было лишь снять печати и приподнять крышку. Звук зубила заставил привстать Холмса, чей взгляд непрестанно бродил по комнате: от стенного сейфа к пишущей машинке и обратно.

— Не вижу в этом никакого смысла, — резко заметил он, показывая на ящик. — Зачем вы его вытащили? В нем нет ничего нового; все эти годы он был в арабской экспозиции наверху и не представляет собой ничего особенного — хранилище для серебра арабской работы. Там внутри ничего нет. Что за дикая мысль пришла к вам в голову, инспектор?.. И кстати, я хотел бы знать, кто это игрался с моей пишущей машинкой?

— Готово, сэр, — доложил констебль Коллинс. — Поднимать ли крышку? Она на петлях с другой стороны.

— Поднимайте, — сказал я и приготовился.

Компания продолжала хранить молчание, хотя я видел, как они обменивались растерянными взглядами: вид у них был такой, словно они сами не знали, как себя вести. Через пару секунд, когда оба констебля, поднатужившись, приподняли крышку, раздался сухой скрип и шорох. Я и сам был полон самыми туманными идеями, словно самое худшее, что мы могли там найти, была бы не персидская пыль или очередной труп, а еще одна пара накладных бакенбардов. Крышка поднялась с громким треском, которому сопутствовало хихиканье Пруэна.