Александр Рубакин - Рубакин (Лоцман книжного моря)

• Название: Рубакин (Лоцман книжного моря)
• Автор: Александр Рубакин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

Книга о замечательном русском библиографе, просветителе, писателе написана его сыном профессором А.Н. Рубакиным. Изданная в 1967 году, она стала уже библиографической редкостью. Во второе издание автором внесены небольшие дополнения.

---

Рубакин особенно верил в рабочий класс и в его роль в истории человечества.

В автобиографических заметках Рубакин пишет: «В своей революционной, общественной, научно-литературной и просветительной деятельности я считал и считаю главным фактором основного преобразования существующего строя сознательный пролетариат, рабочий класс, выдвигающий свою собственную интеллигенцию».

Он мечтал о новой интеллигенции, которая выйдет из этого класса. Очень характерны в этом отношении его письма к писателю А.А.Демидову, выходцу из крестьян, находившемуся в тесной переписке с Рубакиным. В своем письме к Демидову от 24 апреля 1924 года Рубакин писал: «Трудящийся класс выдвигает из своих недр своих собственных писателей, проникнутых его идеалами и умеющих писать смело, бодро, проникновенно, красиво и жизненно правдиво...»

«Даже в 1886 г., когда я начал писать свои книжки намеренно только для крестьян и рабочих, никто из нас, писателей, еще и не надеялся, что сам трудящийся класс так быстро, так красиво и мощно выдвинет из своих недр свою собственную интеллигенцию и станет создавать свою собственную литературу... А ныне это уже совершившийся факт».

В конце 90-х годов Рубакина особенно привлекали читатели из народа – самоучки, которыми всегда была так богата русская земля.

* * *

В июне 1902 года Рубакин получил разрешение уехать из Крыма и поехать к брату Михаилу в Новгород. Там же жила тогда и его мать Лидия Терентьевна. В Новгороде Рубакин продолжал свою работу и, по его словам, даже ухитрился устроить нелегальную библиотеку. Тогда же в Новгороде произошел и окончательный разрыв моего отца с моей матерью. Она приезжала в Новгород, чтобы договориться о форме развода.

Весной 1903 года Николай Александрович Рубакин и Людмила Александровна поехали вместе за границу. Сперва они прожили месяц в местечке Морнэ около Женевы, находившемся на территории Франции.

В Женеве Рубакин познакомился с видными деятелями партии эсеров. Кроме того, он возобновил старое знакомство с известным толстовцем Павлом Ивановичем Бирюковым, жившим в Онэ близ Женевы.

Из Женевы отец поехал в другой конец Женевского озера и поселился в городке Кларане. Здесь он познакомился впервые лично с Георгием Валентиновичем Плехановым.

В Кларане Рубакин работал над предисловием к своему главному труду «Среди книг».

Осенью 1903 года Рубакин переехал на время в Германию, в Штутгарт, где написал целый ряд научно-популярных книжек, а также книжек нелегальных. Но вскоре он заболел и, проболев около двух месяцев, вернулся в Петербург.

Болел мой отец очень часто. В молодости у него был нефрит, от которого он лечился всю жизнь, даже когда нефрит давно прошел. Больше всего его угнетали бронхиты и приступы астмы, которые прекратились только уже в преклонном возрасте. Отец был крайне мнительным, и, как все мнительные люди, он верил одним врачам, а другим не верил, верил тем, кто ему нравился своими диагнозами. Но любопытно, что все эти болезни не помешали ему дожить почти до 85 лет.

* * *

1904 год имел большое значение в жизни Рубакина. В январе этого года в Петербурге состоялся всероссийский съезд деятелей по профессиональному и техническому образованию, созванный императорским техническим обществом. Под флагом этого общества устраивали свои съезды и другие общества. В то время такого рода съезды имели и политический характер, служили для высказывания политических мнений и пожеланий. В этом съезде участвовало много деятелей просвещения, писателей, педагогов со всей России. Рубакин сделал на нем блестящий доклад о «самоучках из народа».

Огромный зал, где происходил съезд, был переполнен. Рубакин прочел свой доклад с большим подъемом.

«Пора констатировать этот крайне важный факт нашей общественной жизни: у трудящихся классов быстро нарождается своя собственная боевая интеллигенция... В моей статье „Книжный поток“ („Русская мысль“) собраны цифры и факты, доказывающие с достаточной очевидностью, что впереди читающей толпы уже давно стоят именно фабрично-заводские рабочие, русский пролетариат и что подъем книгоиздательского дела в России совпадает с 1896 годом – тем самым годом, когда пролетариат впервые выступил „ан масс“ на историческую сцену и когда тридцатитысячная петербургская забастовка открыла собою великое русское освободительное как политическое, так и социальное движение».

Рубакин закончил доклад словами о необходимости дать наконец русскому народу, жаждущему знаний, широкую возможность образования, свободу слова и печати. В зале грянул гром рукоплесканий, к Рубакину подходили, жали ему руку, поздравляли. Но через два дня после доклада к нему на квартиру нагрянула полиция, произвела обыск, пыталась допросить его, хотя он лежал больной в постели. Людмилу Александровну вызвали через несколько дней в полицию, и ей было объявлено, что Рубакин может выбирать между высылкой на пять лет в северные губернии и выездом за границу без права возвращения, то есть навсегда. Рубакина лечил тогда известный в писательских кругах придворный медик Лев Бертенсон, который выдал ему свидетельство о том, что по состоянию здоровья он не может ехать на север. Так Рубакин опять поехал за границу и опять в Швейцарию.

Но осенью 1905 года министр внутренних дел Плеве, который выслал Рубакина за границу, был убит, и вскоре друзья Рубакина, главным образом писатель А.В.Пешехонов и поэт Петр Вейнберг, выхлопотали ему право вернуться на родину.

К этому времени был окончательно оформлен развод моих родителей. Мать вскоре вышла замуж за Николая Александровича Шевалева, инженера, товарища дяди Миши. Мой младший брат Миша остался с нею, а я поселился вместе с отцом. Но так как в маленькой квартирке отца было тесно, я переселился в отдельную комнату в городе.

Насколько Рубакин стоял близко ко многим событиям своего времени, видно из его отношений с так называемым «гапоновским» движением. В конце 1904 года революционное движение в Петербурге заметно оживилось. На квартире у Рубакина каждую неделю по вечерам устраивались собрания революционно настроенных интеллигентов – писателей, студентов, учителей. Один из центров движения был на Шлиссельбургском тракте, где существовали так называемые «воскресные школы» для рабочих, в которых преподавали видные революционеры. Священнику церкви Нарвского тракта Гапону удалось привлечь к себе рабочих, создав некоторое подобие рабочей организации с неопределенными целями. Но Гапон имел на них очень большое влияние, так как в пропаганде своей сочетал религиозную мистику и «уважение» к царю с идеями о «мирной революции». В начале 1905 года с помощью инженера Рутенберга и некоторых рабочих он составил петицию царю от имени рабочих. В петиции рабочие обращались к царю весьма почтительно и даже любовно с просьбой улучшить их положение и дать некоторые свободы народу. Известно, как кончилась передача этой петиции: 9 января 1905 года демонстрация рабочих, насчитывавшая свыше 140 тысяч человек, была расстреляна войсками на площади у Зимнего дворца. Были убиты около 1500 человек и несколько тысяч ранены. Гапону удалось убежать с площади, он пробрался во двор, где его уже ждали друзья со штатской одеждой. Впоследствии выяснилась роль Гапона как провокатора, и он был убит эсерами.

О том, что Гапон был провокатором, в те дни еще не знали. Многие сочувствовали гапоновцам, и мой отец также. Он передал им через своего друга Кетрица пять тысяч рублей, взятых им в долг. Для гапоновского движения Рубакин написал ряд прокламаций, затем комментарий к петиции, составленной Гапоном. Этот комментарий он впоследствии расширил и издал в виде брошюры под названием «Неотложные нужды трудящегося народа», но полиция ее конфисковала и сожгла. На этом отношения Рубакина с гапоновцами и окончились.

В 1905 – 1906 годах Рубакин жил в Петербурге, на Екатерининском канале, в довольно большой квартире, сплошь заставленной книгами. Я тогда жил вместе с ним, был в последнем классе Тенишевского училища, которое окончил весной 1906 года. Но этот год для меня был очень бурным и тяжелым. В январе полиция явилась на квартиру отца и на этот раз арестовала не его, а меня: меня обвиняли в издании сборника революционных песен в пользу Петербургского Совета рабочих депутатов.

Действительно, я с несколькими товарищами издал такой сборник, причем напечатал его в той типографии, в которой печатались книги отца, у некоего Яснопольского, который согласился на это печатание из уважения к отцу. Меня скоро выпустили на свободу до суда – обвинили по 129-й статье уголовного уложения 1903 года.

Этот мой арест обеспокоил отца – он понимал, что с еще большим основанием полиция могла заявиться и к нему. А у него тогда как раз была особенно сильна связь с социалистами-революционерами, причем, в частности, с их «боевой организацией».

На смену революции 1905 года пришла жесточайшая реакция. Сломив первый мощный революционный порыв рабочего класса и крестьян, царское правительство принялось за расправу с революцией. Аресты следовали один за другим, в провинцию посылались карательные экспедиции с солдатами гвардейских полков, среди которых особенно отличался семеновский полк под командой полковника Мина. «Боевая организация» эсеров готовила покушение на Мина, вскоре увенчавшееся успехом.