Елена Зыкова - За все уплачено

• Название: За все уплачено
• Автор: Елена Зыкова
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-309-8

Чего только не испытала на своем жизненном пути героиня романа «За все уплачено»! Разочарование в любви и колонию, скитания в поисках работы, издевательства любовников и трагедию бесплодия. Но круто повернулась ее судьба, когда она встретила «своего» мужчину. С его помощью деревенская девушка делает головокружительную карьеру: становится известным режиссером и начинает вести красивую светскую жизнь, а главное, обретает семью...

И когда прошлое, в лице бывших друзей и знакомых, врывается в ее жизнь, грозя погубить, на помощь опять приходит любовь.

---

– Ведь вы Нина Васильевна?

– Ну и что? – грубо ответила она, потому что с утра было злой и имела на это серьезную причину. Какая-то гадина в женском туалете бросила в урну расколотую бутылку из-под пепси, а Нинка, не поглядев, принялась чистить ее голой рукой и сильно порезала ладонь. Рану она залила перекисью водорода, перебинтовала, в медпункт не пошла и, проклиная все на свете, продолжала работу.

– Да особенного-то, конечно, ничего, – улыбнувшись, сказал Воробьев. – Но вы меня надысь здорово выручили, и не только меня. Так что я ваш должник.

– Глупости, – ответила Нина, не глядя на него.

– Вы, мне кажется, не в настроении, хотя Макс сказал, что вы человек контактный. Короче сказать, чтоб вы на меня зла не держали, я хочу вам сделать хороший подарок.

– Не нуждаюсь в подарках, – продолжала грубить Нина и даже чувствовала от своей грубости какое-то сладкое удовольствие.

– Зато я нуждаюсь, – вновь искательно улыбнулся он. – Только не знаю, как бы вам потрафить. У меня дома целая коллекция духов. Французских, испанских, итальянских и прочих, я в них не разбираюсь. Почти все флаконы не открыты даже. Давайте я вас после работы подхвачу, вы посмотрите и отберете, что вашей душе угодно. Мне теперь эта парфюмерия без нужды.

– Я в пять ребенка из садика забираю, – буркнула Нина.

– А вот с ребенком и поедем! Я ему мультики на видаке поставлю!

– Он в них еще ничего не соображает, – помягче сказала Нина.

– Ну, так мы для него еще чего-нибудь придумаем. Вы не волнуйтесь и не бойтесь, я к вам приставать не собираюсь.

Эти безобидные слова отчего-то еще больше снова разозлили Нину, и она вскинула на него сузившиеся глаза, спросила нахраписто:

– Отчего ж приставать не будете? Не по рангу, брезгуете с уборщицей трахаться? Только с актрисами и дикторшами этим делом занимаетесь?

– Да перестань ты в самом деле! – резко ответил он. – Не с той ноги утром встала, так и скажи! И хамла из себя не корчи! Ты, я вижу, руку поранила, от того и бесишься! Так я в том не виноват. В пять часов жду тебя у выхода, прихватим твое чадо и съездим ко мне.

– Да не нужны мне твои духи, – по-простецки засмеялась Нина, сразу вдруг почувствовав, что парень этот прост, откровенен и вообще какой-то свойский.

– И мне не нужны, – ответил он. – От жены остались.

Нина вспомнила портрет в спальне его квартиры, тот самый, который был разбит винной бутылкой, и спрашивать ни о чем не стала. Он тоже больше ее ответа не дожидался, повернулся и ушел.

Но в пять часов на своих зеленых «жигулях» стоял у проходной и при появлении Нины распахнул боковую дверцу.

Когда сел к рулю, спросил удивленно:

– Послушай-ка, а как же это я тогда, неделю назад, мертвецки пьяный, машину к дому подогнал?

– Я подогнала.

– Ты?

– Ну да. Могу показать, как это делается.

– Давай, – согласился он.

Нина пересела к рулю и подкатила к воротам в детский сад.

Игорек был уже одет, и с ним на руках она вернулась к машине.

– Ого, какой здоровый! – с интересом посмотрел Воробьев на Игорька. – Здорово на тебя смахивает.

– Два! – сказала Нина.

– Что «два»? – удивился Воробьев.

– Два-ноль в мою пользу, – сказала Нина. – У тебя, Воробьев, что-нибудь перекусить дома есть? Он у меня из сада голодный приходит, хотя там и кормят отменно. Привычка, видать, такая.

– Найдем, – пообещал Воробьев. – Ты меня Женей зови.

– Хорошо, – согласилась Нина и тут же твердо решила, если он у себя дома хотя бы заколеблется, хотя бы намекнет или знак подаст, что она может остаться у него до утра – останется. От этого неожиданного решения она повеселела и спросила запросто: – А где твоя жена?

– Сбежала, – коротко хохотнул он.

– Как это?

– Как в классическом русском романе. Сбежала с тенором из оперы.

– Во дает, – удивилась Нина. – Вроде бы ты мужчина интересный, на студии про тебя говорят, что талант у тебя в деле редкий, живете вы, ты уж извини, я к квартире присматривалась, живете тоже справно, чего ей не хватало?

– Не любила, наверное, – он повел головой, не отрывая взгляда от дороги. – Ну а потом, у тенора, с ее точки зрения, больше перспективы. Сейчас по заграницам ездит, у рояля около его аккомпаниатора ноты листает, все-таки на виду. Ни черт, ни Бог вас, женщин, не поймет, что вам надо.

– А ты ее еще вспоминаешь? Потому и запиваешь по-черному, да?

– И это не последняя причина. Но не единственная. Как-нибудь я тебе объясню, в чем тут дело.

Парфюмерный набор сбежавшей жены Воробьева оказался просто сказочный, словно в хорошем магазине. Нина скромненько взяла парижские духи, испанский флакон и отбилась от остальных предложений.

– Давай ужин устроим, – сказал Воробьев. – После своей прямой работы я больше всего люблю кулинарничать. Если б режиссера из меня не получилось, я бы поваром подался в какой-нибудь ресторан. Или, коль теперь это можно, свое заведение открыл. Маленькое кафе с горячими закусками. Утка у меня есть. Хочешь, сделаю утку по-пекински?

– А я и не знаю, что это такое.

– Не очень вкусно, но экзотично. А тебе я пока кассету на видак поставлю. Ты что любишь?

– Ставь, что тебе нравится.

– Тогда выбирай сама.

Он открыл шкаф, и оказалось, что набор кассет у него побольше, чем в иной палатке по прокату.

– Ты приучивайся просматривать кассеты на повышенной скорости. Как что понравится – пускай нормально. Это как книгу в магазине пролистываешь.

Он взял пульт дистанционного управления, за пару минут обучил им пользоваться, а сам ушел на кухню.

Игорек к этому времени уже жевал кусок сыра и ползал по дивану, как всегда не требуя к себе повышенного внимания.

Поначалу Нина прокрутила на скорости кассету со знакомым ей актером Чаком Норрисом, но хотя и видела ее в первый раз, однако тут же определила, что этот ковбой, как и везде, не тратя времени на ненужные слова, сокрушает руками и ногами всех своих врагов, а в перерывах между этими удовольствиями целует, тоже как всегда, разных красоток. Вторая кассета со Шварценеггером оказалась знакомой, и хотя Нине нравился этот здоровенный и внешне туповатый бугай, но повторять пройденное ей не хотелось.

Она раскрыла шкаф пошире и наверху увидела две кассеты, на которых было написано «Е.ВОРОБЬЕВ. ЛЕКЦИИ». Не долго раздумывая, она вставила кассету в аппарат, и через секунду на экране появился сам Воробьев, но не в свитерочке, а в костюме, при галстуке, коротко стриженный, похожий на тренера.

Однако он занимался не тренерской работой, а, мерно прохаживаясь вдоль натянутого на стенке экрана, читал лекцию – напористо и азартно.

Время от времени на экране появлялись и слушатели – юные мальчики и девочки с тетрадями и ручками в руках. Слушали они своего профессора очень внимательно и порой конспектировали услышанное.

Нина сосредоточилась. Поначалу ей показалось, что она ничего не понимает, но Воробьев говорил просто, и уже через минуту Нина втянулась в его рваную, жесткую речь.

– Следовательно, господа, на этом этапе вам важно найти свой собственный киноязык, то есть язык того изображения, которым вы разговариваете со своим зрителем в кино или с телеэкрана.

Ни о каком таком языке Нина до сих пор не слыхала, но потом поняла, что, оказывается, все, что она видит на экране, имеет свои законы, свои правила, и все они, как утверждал Воробьев, кроме классических приемов, – строго индивидуальны. То есть, получалось, что каждый режиссер в своей работе находит свой закон для своей собственной работы.

Время от времени Воробьев в аудитории включал экран, показывал отдельные эпизоды из разных фильмов и объяснял, в чем там сущность и всякая кухня. От этого все становилось понятным и ребенку.

– Тебе это интересно? – прозвучало над головой Нины. Она обернулась, увидела, что он стоит перед ней в кружевном передничке, и засмеялась.

– Да не знаю. Как-то любопытно. Я думала, что просто актеры говорят, а режиссер их снимает.

– Снимает – оператор. Режиссер – ставит фильм. Тебе это действительно интересно?

– Да если целый час просидела, получается, так.

– Да. Утка сейчас будет готова. А ты пока не меня, а Макса Комаровского послушай. Мы с ним тогда, два года назад, вместе лекции читали в институте культуры. Я по режиссуре, он по драматургии. Его слушать веселей.

Он оказался прав. Максим Комаровский весело катал по аудитории свое кругленькое тело, и что бы ни говорил про то, как и о чем пишут сценарии для кино или телевидения, все это тут же пояснял смешными случаями, эпизодами и просто байками из кинотеле-жизни. Сыпал именами и фамилиями, которые были у всех на слуху, но обычные люди такие фамилии произносят с почтительным уважением, а по словам Максима, они, артисты и режиссеры, были его закадычными друзьями и со всеми ими он был запанибрата.

Нина быстро сообразила, впрочем, она это уже и знала, что перед тем, как какое-нибудь кино снимается, его записывают на бумаге, но это дело тоже имело свои правила, свой порядок вещей, о чем и рассказал с прибаутками Максим Комаровский.