Джеймс Баллард - Фабрика грез Unlimited

• Название: Фабрика грез Unlimited
• Автор: Джеймс Баллард
• Издательство: ЭКСМО, Домино
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05010-8

Хронический неудачник и латентный психопат Блейк падает в Темзу на краденом легкомоторном самолете – и командовать парадом начинает фабрика грез: сонный городок Шеппертон преображается в апокалиптическое царство необузданных желаний и воспаленного воображения, в залитую буйным тропическим светом арену оргиастических празднеств.

Энтони Берджесс назвал «Фабрику Грез Unlimited» лучшим романом одного из самых талантливых авторов Британии. И ведь, наверное, не ошибся.

---

– Если по-хорошему, Блейк, вы должны бы находиться в тысяче футов надо всем этим. Я пытался однажды брать уроки пилотирования, но как-то не пошло. А вы пробовали летать на дельтаплане?

Я глядел назад, на черные силуэты мертвых вязов. Там, за излучиной реки, стабилизатор «Сессны» без устали семафорил мне свое сообщение. В небе висели свежевыкрашенные люльки чертова колеса – игрушки, словно ждущие, чтобы их прихватил по дороге пролетный аэронавт.

– Мускулолеты – вот что интересует меня в первую очередь. Я хочу когда-нибудь совершить первую в истории кругосветку.

– Кругосветка на мускулолете? – Старк закатил глаза, старательно демонстрируя свое восхищение. Он что, действительно не понимает, что спас меня от полиции? – Я хотел бы помочь вам, Блейк. Вы можете начать прямо здесь, в Шеппертоне.

– В Шеппертоне?

– Если вас интересует внимание публики, лучше места не найти. После сегодняшней аварии они с радостью примут вас как своего местного летчика. Вы можете организовать здесь летную школу, сами или на паях с киностудией. Здешняя публика прямо одержима такими вещами – зоопарки без клеток, дельфинарии, высший пилотаж, им все едино, они всю дорогу выряжаются бифитерами[3] да ганноверскими гвардейцами или разыгрывают битву под Аустерлицем. Я вот решил организовать зоопарк. Если удастся поднять ваш самолет, я бы охотно выставил его как экспонат.

– Нет…

– А почему нет? Я попробую купить его у вашей страховой компании…

– Оставьте его в покое!

– Конечно, конечно… – Удивленный таким взрывом, Старк умиротворяюще похлопал меня по руке. – Ну конечно же, Блейк, я оставлю самолет в покое. Пускай Темза тащит его в море. Я хорошо понимаю ваши чувства.

Мы приближались к центральному пролету моста. Красным пульсом бились сотни стоп-сигналов останавливающихся и вновь ползущих машин. Фермы моста – до них было рукой подать – двигались с такой убийственной медлительностью, что я мог пересчитать все их заклепки, все чешуйки шелушащейся краски.

Я окончательно понял, что ничего у нас не получится. Вместо того чтобы приблизиться к Уолтонскому берегу, мы все больше от него удалялись, колонны едущих впереди машин и автобусов уходили куда-то в бесконечность, как исполинские конвейерные ленты. В то же время Шеппертонский берег с его пристанями и шлюпочными мастерскими едва не пропал из виду, до него было уже ярдов пятьсот, не меньше.

Река качнулась. Я судорожно вздохнул и обвис на сиденье, машины надвигались на меня со всех сторон, движущиеся, хотя и неподвижные, их фары иссушали мои глаза. Замурованный в эту металлическую, бесконечно длинную мостовую, я терпеливо – и без всякой надежды – ждал, когда же иллюзия рассеется.

– Блейк, мы двигаемся! Все в порядке!

Но я-то знал.

Открывая дверцу, я почувствовал на своей синяками покрытой груди руку Старка. Отпихнув ее локтем, я выскочил из катафалка, перемахнул через невысокий, по пояс, барьер и помчался по пешеходной дорожке вниз, к привычной уже безопасности Шеппертонского берега.

Пятью минутами позже, оставив позади и мост, и недавний оглушающий страх, я подошел к опустевшим кортам, присел на скамейку и осторожно помассировал свою многострадальную грудь. Во всяком случае, теперь я знал, что Старк не делал мне искусственного дыхания, – руки, отпечатавшиеся на моих ребрах, были крупнее и сильнее, примерно такие же, как у меня.

Я смотрел на цепочку мертвых вязов, на дальние улицы и дома. По какой-то, ведомой только начинке моей головы, причине я был заперт в этом прибрежном городке; мой мозг обозначил вокруг него четкую границу, проходящую на севере параллельно шоссе, а на юге и западе – по извилистому руслу Темзы. Глядя на поток машин, стремящийся на восток, в Лондон, я ничуть не сомневался, что любая моя попытка бежать в этом последнем неопробованном направлении тоже окончится ничем, я увязну в тех же самых тошнотворных перспективах.

К кортам подходила средних лет женщина с двумя дочками-школьницами, в руках у них были ракетки. Они поглядывали на меня с явным подозрением, недоумевая, что тут делает этот молодой священник в белых кроссовках, не перепил ли он часом причащального вина. Я был бы совсем не прочь провести остаток полного событий дня, играя с ними в теннис. При всей своей измотанности, я снова ощутил все то же мощное, неразборчивое сексуальное влечение, которое я испытывал ко всем людям, встреченным мною в Шеппертоне, – к Старку, к слепой девочке, к молоденькой докторше, даже к священнику. Я пожирал этих женщин глазами, они казались мне обнаженными – обнаженными не в моих глазах, а в их собственных. Мне хотелось завлечь их посулами исповеди между подачами, совокупиться с каждой из них прямо под летающим через площадку мячом, проникать в них, когда они упруго приседают у сетки.

Почему я запер себя в Шеппертоне? Может быть, я все еще думаю о пассажире – ну, скажем, технике, – которого я захватил вместе с самолетом; может быть, я подсознательно отказываюсь покинуть место аварии, пока не удастся освободить его мертвое тело? Не этот ли безвестный пассажир пытался убить меня своим последним, судорожным усилием? Я почти помнил, как схватились мы с ним в уходящей под воду кабине, как его руки крушили мне ребра, как его рот вдавился в мой, как он высасывал у меня последние капли дыхания, пытаясь продлить свою жизнь хоть на пару секунд…

Игра прекратилась. Три женщины смотрели на меня расширенными глазами. Безмолвные и недвижные, с мячами и ракетками в руках, они походили на огромных кукол. Сомнамбулические манекены. В воздухе клубится пыль, вся земля под ногами исшаркана. Надо понимать, я устроил пантомиму этой титанической подводной схватки, сражался сам с собой на виду у этих женщин. Не в силах выдержать их ошеломленные взгляды, я встал, выкрикнул какую-то непристойность и пошел в парк.

* * *

Солнце, висевшее весь день прямо над рекой, как без дела включенный прожектор, переместилось на северо-восток и теперь почти касалось крыш киностудии. За последние несколько часов листва в парке помрачнела, свет под деревьями иссякал, не находя себе пополнения. Где-то неподалеку, на небольшой лужайке, скрытой от меня темной стеной рододендронов, играли трое детей. Топотали по траве тяжелые ноги Дэвида, громко гукал Джейми, слепая Рейчел отдавала негромкие, четкие указания.

Вспомнив эту симпатичную троицу, я решил поучаствовать в их игре. Я продрался через заросли на поросшую высокой травой лужайку, узкую полоску заброшенной земли, тянувшуюся вдоль небольшого, впадавшего в реку ручья. Дети меня не видели. Погруженные в мир своей фантазии, они шествовали колонной к свежевскопанной грядке, а может, клумбе, таившейся среди деревьев в небольшой затененной прогалине. Добродушный даун шагал впереди, следовавшие за ним Рейчел и Джейми несли пучки увядших тюльпанов.

В шаге от клумбы они остановились и замерли. Рейчел опустилась на колени, проворно ощупала вскопанную землю, а затем присоединила тюльпаны к ромашкам и лютикам, лежавшим там прежде. Я запоздало понял, что это не клумба, а могила, что дети служат панихиду по мертвым тюльпанам, найденным, по всей видимости, в мусорном баке. Они установили над могилой скромный крест из дощечек, украшенный разноцветными стекляшками и клочками серебристой бумаги.

Умиленный этим трогательным ритуалом, я вышел на прогалину. Дети испуганно повернулись. Щеки Рейчел побелели, она кинула в могилу последние тюльпаны и стала нашаривать руку Дэвида. Не успел я раскрыть рта, как они уже мчались прочь; бежавший посредине Джейми верещал, как всполошенная птица.

– Рейчел!.. Я ничего тебе не сделаю!.. Джейми!..

И только тут до меня дошло, что могила была выкопана не для цветов, вернее – не только для цветов. Деревянный крест был грубым подобием самолета; для усиления сходства на его перекладине были изображены мелом крылья, а в нижней части столбика – хвост.

Моя «Сессна»?

Я обернулся и окинул лужайку взглядом. Дети исчезли. У меня впервые шевельнулось подозрение, что, возможно, я все-таки мертв.

И именно тогда, там, на этой тайной прогалине, у меня возникла твердая решимость доказать, что если я и вправду был мертвым, если я и вправду утонул вместе с угнанным самолетом, то теперь я навечно останусь живым.

Глава 9 Речная преграда

– Так что же я, умер? – прошептал я в могилу, но та не отвечала. Крест с самолетом, удушающие заросли рододендронов – все это вызывало у меня тихое бешенство. – Умер и сбрендил?

Почему меня так задела эта невинная игра троих неполноценных детей? Я расшвырял ногой лежавшие в неглубокой ямке цветы, а затем продрался сквозь пыльную листву во все тот же парк. Залежавшийся под деревьями свет бросился мне навстречу, по-щенячьи радуясь возможности пообщаться с живым существом. Он весело играл на лацканах похоронного костюма, приплясывал вокруг моих белых кроссовок.