Айбек - Навои

• Название: Навои
• Автор: Айбек
• Издательство: Изд. литературы и искусства имени Гафура Гуляма
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1983
• ISBN: 4702570200—238

Роман «Навои» — одно из самых крупных произведений Айбека, издан впервые в 1944 г. Автор создал в своем романе исторически правдивый обрез замечательного сына узбекского народа — Алишера Навои — поэта, мыслителя, гуманиста. За это произведение Айбек в 1946 году получил Государственную премию СССР.

---

Когда они остались одни, Маджд-ад-дин вкрадчиво заговорил;:

— Вы весьма опытный, искушенный в делах человек. Забудем старые обиды… Я верну вам вашу прежнюю должность, но с одним условием, — Маджд-ад-дин закусил губу и пытливо посмотрел на Низам-аль-Мулька.

— Разногласия, имевшие место между нами, я считаю плодом ошибки и недоразумения, — торопливо сказал Низам-аль-Мульк. — Дело разумного — исправить ошибки. Каково же условие, о котором вы говорите?

— Восстановим дружеские отношения и будем помогать друг другу, — ответил Маджд-ад-дин, понижая голос. — Помощь должна состояться вот в чем: никогда и ни при ком не жалуйтесь на меня, не возражайте против моих мероприятий. Действуя заодно, мы сможем устранить все затруднения.

— В высшей степени разумное условие, — обрадованно сказал Низам-аль-Мульк. — В сущности, нам давно следовало его соблюдать. Хорошо, забудем прошлое. — Будете ли вы верны обещанию? — решительно спросил Маджд-ад-дин.

— Нет ничего позорнее вероломства. Бог — один, слово — едино.

На следующий день Низам-аль-Мульк официальным указом был назначен везиром.

Глава двадцать девятая

Сквозь верхние цветные стекла окна в комнату падал пучок солнечных лучей. Солнце отражалось на разноцветной бумаге, сложенной на скамеечке, на медной чернильнице, на белой как снег фарфоровой чашке с водой, переливалось на цветах ковра.

Поэт, откинувшись на подушку, читал толстую историческую книгу.

Вдали от суетной придворной среды он оживал душой в любимых занятиях: каждый день много читал, писал, думал о новых произведениях, отбирал нужные мысли и примеры для задуманных книг — «Возлюбленного сердец» и «Тяжба двух языков». Заходил в ханаку, чтобы справиться, как живут ученые, знакомился с их новыми сочинениями, давал им советы. Бывал в медресе, заботился о выплате содержания студентам. Отыскивал новые стихи, написанные поэтами Герата и других городов. Принимал слуг, справлялся о положении дел, распределяя часть доходов, предназначенных на благотворительные цели. То на коне, то пешком гулял по Герату, любуясь древними зданиями и улицами, размышлял о том, что нужно сделать, чтобы умножить красоту родного города. Навещал своего друга Джами и беседовал с ним о поэзии, философии, суфизме. Нередко созывал к себе друзей, слушал с ними музыку, шутил. Но ведя эту тихую жизнь, Навои ни на минуту не забывал о судьбах страны. В его груди не унимался гнев против притеснителей народа. Иногда сердце поэта сжималось от боли….

Сегодня чтение поэта было прервано: вошел слуга и сообщил о приходе Мирака Наккаша. Навои отложил книгу и поднялся.

— Неужели он, наконец, попался мне в руки? Пусть скорее войдет! — сказал он улыбаясь.

Мирак Наккаш боязливо вошел в комнату и, сложив руки на груди, сел в сторонке.

— Когда же будут готовы часы? Имеют ли для вас цену слова и обещания? — спросил Навои, притворно хмурясь.

Живописец, поправив на голове маленькую чалму, смущенно помолчал, потом заговорил, пощипывая кончик нечесаной рыжеватой бороды.

— Часы еще не готовы, — сказал он, виновато улыбаясь. — И откуда пришло вам в голову такое желание, господин? Очень трудная задача.

— Когда вы их пустите? Когда мы сможем правильно определять время? Помилуйте, это уже долго тянется, — настаивал Навои.

— Я день и ночь думаю над этим. Но еще остаются неразрешенные вопросы. Не знаю, что получится, — развел руками живописец.

— Европейцы давно изготовляют часы. Известно, что арабы тоже умели их делать. Ну, а вы почему не можете разрешить эту задачу? Вы же сведущи в механике! Я это знаю. Приложите науку к делу. Какие только трудности не разрешает сила человеческой мысли! Вот, например, эта чашка — как, по-вашему, в какой стране она изготовлена? — Навои указал на белоснежную, покрытую по краям тонким рисунком чашку, стоявшую на скамеечке.

Живописец нагнулся и принялся внимательно рассматривать чашку.

— Китайский фарфор.

— Здорово! — рассмеялся Навои, прищурив глаза. — Вот и ошиблись — мягко продол жал он. — Этот фарфор гератский. Его изготовил известный вам мастер Мухаммед Джамаль.

Удивленный живописец смотрел на чашку, словно обираясь ее проглотить, потом покачал головой: — Удачно! Удачно! — Если буду жив, — проговорил Навои, — этот фарфор распространится по всей стране. И у нас можно изготовлять превосходный фарфор. Часы, конечно, требуют больших знаний, большого искусства, — добавил он, — но я уверен, что вам удастся их сделать. Вы немножко ленивы, брат мой! Надо избавиться от этой беды.

Наккаш улыбнулся, как бы признавая свою слабость. — Впрочем, он обещал усердно работать и быстро закончить часы.

По уходе Мирака Наккаша Навои вышел из комнаты. Немного погулял по двору. Поговорил со слугами. Затем направился в больницу, чтобы потолковать с врачами. Выйдя на большую дорогу, он увидел вдали Хайдара. Хайдар уже давно стал бродячим дервишем-каландаром. Все так и называли его: «Хайдар-Каландар». На голове он носил каландарский колпак, на плечах — рубище; отрастил волосы. Покинув свей дом, Хайдар поселился в бедной хижине. Все необходимое для скудной жизни он выпрашивал, бродя по базарам. В Герате это не считалось постыдным. Все каландары, а среди них попадались и знатные люди, вели такой образ жизни. Навои было грустно видеть, что его племянник, к которому он относился как к сыну, когда-то хороший поэт и смелый воин, так опустился. Но никакие увещевания не действовали на Хайдара, — видимо, не только склонность к дервишеству была тут причиной: на впечатлительного юношу сильно подействовал гнев султана.

Навои возлагал надежды на непостоянный характер Хайдара, рассчитывая, что это его увлечение пройдет, как и прежние.

Заметив Навои, Хайдар издали склонил голову в поклоне и безмолвно перешел на другую сторону улицы. Поэт пошел дальше. — Но ему так и не пришлось побывать в больнице. Через несколько шагов он встретил Валибека и Гияс-ад-дина Дихдара.

— Господин эмир, — сказал Валибек, поздоровавшись, — мы направлялись к вам.

Навои заметил, что пришедшие взволнованы.

— В сущности, мне нечего делать, я давно хотел поговорить с вами, — сказал он и повернул к дому.

— Из Балха прибыл человек, — заговорил Валибек. Из рассказа Валибека Навои узнал следующее. Сегодня, когда султан, везиры и беки собрались в диване, из Балха примчался гонец, который сообщил, что брат поэта Дервиш Али поднял мятеж и действует заодно с Султаном Махмудом. Весть об этом произвела на государя тягостное впечатление. Присутствующие тотчас же начали толковать это событие по-своему. Они говорили, что, если бы не рука Алишера, Дервиш Али никогда бы не дерзнул пойти против государя. Султан нашел это объяснение правильным и стал жаловаться на Алишера. Тогда Дихдар с поклоном подошел к государю и, как всегда, шутливо сказал:

— О султан, покровитель вселенной! Если вы разрешите, я брошу этого слабого раба-библиотекаря к вашим ногам!

Государя рассмешил воинственный вид Дихдара, и он сказал:

— Хорошо! Разрешаю! Покажите свою отвагу!

— От гнева государя нас всех бросило в дрожь, — перебил Валибека Дихдар. — Своим неожиданным предложением я разогнал тучи недовольства, окутавшие сердце государя. Может быть, я сделал ошибку?

— Вы очень тонко действовали, — сказал Навои, подтверждая свои слова кивком головы. — Едва ли Дервиш Али поднял мятеж для того, чтобы расшатать устои государства. Конечно, у него могли быть свои цели. Не знаю, верно ли это, но я склонен так думать.

— У нас тоже нет на этот счет никаких сомнений, — улыбнулся Валибек. — Нам думается, что Дервиш Али примкнул к мятежу для того, чтобы отстранить от власти Маджд-ад-дина, человека вредного для государства и народа, постоянно строящего козни против вашей милости.

— Когда я приеду в Балх и переговорю с Дервишем Али, дела там, волей аллаха, наладятся, — проговорил Дихдар, переводя взгляд с Навои на Валибека.

Навои взял листок бумаги и начал писать письмо брату. В глубоких и мудрых выражениях он внушал Дервишу Али, что человек должен думать только о пользе народа и государства и действовать, основываясь на требованиях разума и справедливости; что использовать народные интересы в своих целях — тягчайшее, преступление… взаимные распри следует разрешать путем переговоров, не проливая крови ни в чем не повинных людей.

Когда Дихдар с Валибеком удалились, поэт снова принялся обдумывать случившееся. «Чем-то окончится предприятие Дервиша Али? — с тревогой думал он. Под сенью власти государя, — чей венец украшен драгоценными камнями справедливости, мечтают жить и другие, сопредельные народы; какое несчастье, что на нашего государя жалуется его собственный народ, что от него отворачиваются даже близкие люди!..»