А. Клингер - Записки бежавшего

• Название: Записки бежавшего
• Автор: А. Клингер
• Жанр: История

---

Как потом оказалось, комиссия эта явилась в лагерь для наблюдения за перевозкой "политических и партийных" с Соловецких островов. Комендант ГПУ привез специальное распоряжение по сему поводу, подписанное председателем "Особого совещания при ГПУ" Уншлихтом. (Уншлихт Иосиф Станиславович — поляк, 1879–1938 г.; в 1921 г. заместитель пред. ВЧК ГПУ. Репрессирован; ldn-knigi)

Хотя увоз "политических и партийных" ГПУ хотело, по-видимому, обставить тайной, лагерь скоро узнал, что "соловецкую аристократию" везут на вольное поселение и в тюрьмы Устьсысольска, Нарыма, Перми и Иркутска, откуда легче выйти на свободу и где "политические и партийные" будут пользоваться рядом новых привилегий: свидания с родными, выхода в город на прогулку и т. п.

С раннего утра потянулись к пристани, мимо здания "Управления северными лагерями особого назначения" длинные вереницы людей с вещами в руках. Конные отряды "Соловецкого полка", во главе с самим Петровым, отгоняли в сторону всех попадавшихся по дороге «каэров» и уголовных. "Политические и партийные" шли к пристани попарно, их окружали патрули "Команды надзора" и "Роты чекистов", с комендантом Соловков Ауке впереди.

До вечера пристань была усыпана людьми, ожидавшими из Кеми парохода ("Глеб Бокий"). Сперва была отправлена Савватиевская группа (2-ое отлеление концлагеря), затем и Муксульмская (3-ье отделение). В Коми "политических и партийных" ожидал специальный состав арестантских вагонов, который и увез их в ссылку и в тюрьмы.

Все соловецкие чекисты скрывают свое достаточное темное прошлое. Но по примеру тех, прошлая жизнь коих стала известной заключенным, можно безошибочно утверждать, что почти вся соловецкая администрация {195} укомплектована бывшими уголовными преступниками, по легкомыслию выпущенными из тюрем, наряду с политическими, весной 1917 года.

Установив этот факт, не трудно понять, почему положение заключенной на Соловках «шпаны» несравненно легче положения «контрреволюционеров». Общность происхождения, воспитания, многолетнее пребывание в тюрьмах и на каторге, постепенно сближают две группы соловецких уголовных: стоящую у власти и прибывающую в Соловки в качестве заключенных.

Не трудно понять и то, что «шпана» не только ничего не имеет против насилий над «контрреволюционерами» со стороны администрации, но и поддерживает мероприятия этой последней в данном направлении. В особенности бросается это обстоятельство в глаза в крупнейшем отделении Соловков концентрационном лагере на Поповом острове (близ города Кемь). Описанию Кемского лагеря посвящена следующая глава.

Я уже говорил о тех условиях быта, режима, работ, питания и пр., в которых вынуждены жить «контрреволюционеры». За что же попала в соловецкую каторгу эта многотысячная толпа, воистину не знающая деления на национальности, религию, пол и возраст?

Mне приходилось одно время близко знакомиться с делами соловецких «контрреволюционеров», в перерывах между лесорубками и "штрафными изоляторами". Первое, на что обращает внимание всякий соприкасающийся с соловецкой канцелярией, это — резкое несоответствие между «преступлением» того или иного заключенного и карой за него.

"Главный руководитель контрреволюционного заговора". Или:

"Уличен в многолетнем шпионаже в пользу иностранной буржуазии".

По кодексу наказаний ГПУ за такие преступления полагается: в первом случай расстрел, во втором — расстрел или 10 лет «концлагеря». Между тем «преступники» приговариваются к 2–3 годам Соловков.

Чем же вызывается такая «гуманность»? Ответ на этот вопрос может быть только один: не хватает материала для полного обвинения и наказания в полной мере.

Лица, которым предъявлены такие громкие обвинения, никогда и близко не стояли к "организации контрреволюционного заговора" или к "шпионажу в пользу иностранной буржуазии". Но их по каким либо причинам надо бросить в тюрьму и ГПУ предъявляет им соответствующие статьи уголовного кодекса (в данном примере 64 и 66), не имея на то никаких оснований.

Применение такого "упрощенного судопроизводства" не отрицает и само ГПУ. Когда в 1924 году в Соловки прибыл начальник юридического отдела ГПУ Фельдман и один из заключенных заявил ему жалобу по поводу того, что он попал в Соловки по 64 статье (шпионаж) не будучи никогда шпионом, Фельдман ответил в присутствии всего лагеря:

"Вы недовольны своей статьей? Мы можем применить к вам другую статью. Понятно, у вас шпионажа не было. Но не все ли вам равно? Вас надо было изолировать. А по какой статье — это безразлично…"

Фактическое наличие преступления и юридическая обоснованность приговора считаются на Соловках просто буржуазными предрассудками. Это хорошо известно всем и в самом лагере, и во всей России. Недаром так распространена поговорка:

"Был бы контрреволюционер а статья найдется".

Навстречу произвольному толкованию любой статьи уголовного кодекса, вынесению любого приговора идет и сам «устав» о Соловках. Первый параграф этого выработанного ГПУ и утвержденного ВЦИК'ом "Секретного положения о соловецких лагерях особого назначения" гласит буквально следующее: {196} "Соловецкие лагеря организованы для особо вредных государственных преступников, а также лиц когда либо могущих быть государственными преступниками".

Таким образом, каждому чекисту предоставляется право в душе любого советского гражданина прочесть тайное желание быть в будущем государственным преступником и, на основании этого "неопровержимого доказательства", послать его в Соловки. Дальше идти некуда.

Присылкой на Соловки «контрреволюционеров» раньше заведывал особый "Отдел высылок" при "Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и преступлением по должности" (Че-Ка). Когда последняя была переименована в ГПУ, "Отдел высылок" заменила "Комиссия по административным высылкам при ГПУ" (существовали кроме того такие же комиссии при ВЦИК'е и Комиссариате внутренних дел). Недавно произошло новое переименование: "Комиссия по административным высылкам" стала называться "Особым совещанием при ГПУ".

Характер деятельности этих учреждений, конечно, все время оставался одним и тем же: «изолированием» так называемого "опасного элемента" без каких бы то ни было намеков на суд и законность. Даже приговоры и постановления о высылке на Соловки и теперь подписываются все теми же старыми знакомцами, гордостью ГПУ: обычно Езерской, реже Ягодой, Уншлихтом, Менжинским. (Менжинский Вячеслав Рудольфович, род. 1874 г. в Петербурге, отец преподаватель истории, с 1926 г. председатель ОГПУ, умер в 1934 г.; ldn-knigi))

Дабы читатель мог судить, за какие преступления «контрреволюционеры» гибнут на Соловках, привожу ряд лично мне хорошо известных фактических примеров.

К одной жившей в Петербурге даме явился неизвестный ей человек от ее родных, живших заграницей, с предложением перейти нелегально границу. Дама ответила, что она, во избежание могущих быть неприятностей, не хочет без законного разрешения советских властей уезжать из России. Получив от своей семьи письмо с той же просьбой прибыть заграницу, дама снова ответила отказом по той же причине. Когда же она была арестована ГПУ (в своей петербургской квартире), ей было предъявлено обвинение в "желании перейти нелегально границу", за что она и попала в Соловки на 5 лет.

В Москве пользовался заслуженной известностью инженер Курчинский, очень талантливый человек, автор многих изобретений. В последние годы он усиленно работал над новой конструкцией аэросаней. Когда первая модель аэросаней была готова, Курчинский в присутствии высших представителей советской власти и приглашенного последними дипломатического корпуса демонстрировал свои сани. Опыт дал блистательные результаты.

Через некоторое время он снова демонстрировал перед советским правительством и иностранцами свои аэросани нового типа. На этот раз опыт не удался, аэросани измененной конструкции не оправдали надежд, возложенных на них инженером. Результатом этого было то, что может случиться только в советском бедламе: за конфуз перед иностранцами ГПУ обвинило Курчинского в "злостном срыве творческой работы СССР" и прислало его на Соловки на 10 лет. Несчастный изобретатель до сих пор сидит в лагере.

Если в приговорах, вынесенных соловецким заключепным, встречаются "политические мотивы", как например; "женат на княгине" "во время империалистической войны агитировал за покупку билетов военного займа", "собирал подписи для адреса Николаю Кровавому", то попадаются в них и указания на «преступления» торгово-промышленные. Так, в ряде дел я видел такое "мотивированное обвинение":

"Торговец, фабрикант".

Таким образом, советское правительство, изыскивая новые доходы для коммунистической пропаганды, с одной стороны якобы приветствует развитие частной торговли и промышленности, а о другой стороны считает {197} советских купцов и фабрикантов классом, как нельзя больше подходящим для заселения Соловков.