Фредерик Кук - Мое обретение полюса

• Название: Мое обретение полюса
• Автор: Фредерик Кук
• Издательство: "Мысль"
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1987

В книге известного американского полярного исследователя, впервые переведенной на русский язык, рассказывается о его путешествии на Северный полюс и последовавшей затем беспрецедентной в истории полярных исследований полемике с Р. Пири, стремившимся во что бы то ни стало доказать свое первенство в достижении полюса. Читатель найдет интереснейшие описания природных явлений Центральной Арктики, а также жизни эскимосов, их обычаев, традиций. Книга рассчитана на массового читателя.

---

При свете луны я упорно готовился к решительному броску на север. Я все еще не наблюдал достаточной стабильности в атмосфере и в ледовой обстановке, которые гарантировали бы нам хотя бы относительную безопасность в пути. Мое сердце радостно забилось в груди, когда я услышал наконец щелканье бичей в наэлектризованном воздухе и увидел, как земля с головокружительной быстротой неслась мне навстречу, в то время как сам я скачками бежал за мчащейся упряжкой. Меня колотило как в лихорадке от ощущения опасности, кровь моя бурлила — теперь успешная охота значила для меня гораздо больше, чем когда-либо для кого-либо другого.

Вскоре после старта стало совсем темно. Медлительная луна была скрыта непроницаемой завесой чернильно-черных облаков; оранжевый отблеск солнца словно увял; нас обнимала настолько густая тьма, что казалась почти осязаемой.

Теперь, когда я вспоминаю сумасшедшую гонку, я не перестаю удивляться тому, что мы не сломали нарты, не искалечили себе руки и ноги и не размозжили головы. Натыкаясь на препятствия, мы неслись по изломанному паковому льду, протянувшемуся от Ан-ноатока до мыса Александер (расстояние около 30 миль по прямой, но миль 40 на нартах). Паковый лед стал тоньше, и мы почувствовали, как холодный туман поднимается от открытой воды, а время от времени, когда становилось светлее, мы различали вьющиеся змеями разводья.

Теперь, чтобы добраться до открытой воды на юге, туда, где можно найти моржей, нужно было двигаться посуху, то есть избрать путь через скованные морозом гренландские горы, сквозь сумрачные облака, путь извилистый, окольный, по глубоко изрезанным ледникам, барьерам скал и льда, обдуваемым слепящим ветром. Этот путь, не отмеченный тропами, словно корчась от боли, петлял перед нами целые 40 миль.

Достигнув границы проходимого пака, мы остановились перед ледником, на который нам предстояло взобраться. Представьте себе его огромную отвесную стену, вздымающуюся на 1000 футов над головой, потом мучительное восхождение по его стекловидному, отливающему пурпуром челу, если так можно назвать его поверхность. Эта извивающаяся, словно отступающая перед вами дорога — зазубренные пласты льда, земли и камней — перегорожена то тут то там непроходимыми препятствиями. Задержки происходят то и дело у подножия не поддающихся измерению, смерзшихся утесов, сжимающих нашу дорогу до ширины всего нескольких ярдов. Вообразите, как мы преодолеваем подобный полный опасностей подъем — единственный доступный нам путь, мерцающий в сиянии бледной луны. Представьте наше отчаяние, страх и надежду. Подгоняемые пронизывающим ветром рваные облака, заслоняя лик луны, отбрасывали огромные, колыхающиеся тени на мерцающую поверхность лежащей перед нами ледяной Гибралтарской скалы. Эти таинственные тени, казалось, угрожали нам. Они потрясали своими словно ватными или лоскутными руками, заманивая нас дальше. Башнеобразная отвесная ледяная стена была усеяна огромными ледяными наростами, подобными шишковатым сочленениям старого дерева.

Я сознавал, что мы обязаны преодолеть этот ужасный подъем. Мысль о цели моей жизни словно отодвинула все ужасы восхождения на второй план. Я опустил бич. Шесть других бичей щелкали в воздухе. Кулутингва сказал: «Ка-ка!» (Пойдем, пойдем!), на что Сотиа ответил; «Иодариа!» (Невозможно!) Собаки пронзительно завыли. Подталкивая нарты сзади, мы помогали им пробиваться вперед.

Собаки, будто кошки, карабкались вверх по узким ледяным расщелинам или длинными прыжками преодолевали зубчатые барьеры, преграждавшие нам путь. Мы шли, спотыкаясь, следом за ними. То и дело приходилось поднимать перевернувшиеся нарты.

Свирепый ветер, дувший с вершины ледника, силился столкнуть нас вниз. Мы дышали облаком пара, выдыхаемым нашими собаками, как и мы, выбивающимися из сил. Сердце вырывалось у меня из груди. Время от времени, когда скрывалась луна, мы полагались на безошибочное чутье собак. Я понимал, что стоило оступиться — и меня ждет ужасная смерть в ледяном ущелье. Но вот каюры издали радостный вопль — собаки наконец-то запрыгнули на вершину обдуваемого всеми семью ветрами ледника. Мы поспешили следом, на ходу переводя дух. Однако самая трудная часть пути была впереди. Темные, как соболий мех, облака, подобно занавесу некой циклопической сцены, казалось, внезапно были раздвинуты с неба чьей-то невидимой рукой, и луна залила расплавленным серебром безграничные просторы ледника, вздымающегося перед нами стеклянной горой. Только во сне можно увидеть такое — в сновидениях об очаровании Севера.

Поверх голов запряженных веером собак мне была видна осененная ночной синью ледниковая равнина, как ранами рассеченная бездонными каньонами, которые извивались во всех направлениях по ее поверхности, подобно багровым змеям. Обширные, совершенно гладкие пространства, отполированные неутомимыми ветрами, отражали лунный свет, поблескивая островками серебра, рассыпанными в неподвижном, глубоком сапфировом море. В лунном сиянии зазубренные контуры изломов льда подергивались горящей позолотой. Вокруг нас словно переливалась ртуть.

Ледяные вершины терялись в огромных, подобных морским валам облаках. Раздуваемые ветром, они напоминали тяжелые черные пряди волос какой-то женщины-гиганта. Меня сильно взволновал вид этой магической красоты, однако опасная дорога все же внушала ужас.

К действительности меня вернули крики эскимосов: «Хук! Хук! А-га! А-га!» Крепко ухватившись за нарты, мы прыжками понеслись в это прорезанное пурпурными лентами море, подернутое пятнами ослепительного серебра. Мне казалось, что я пребываю в мире, воспетом в норвежских сагах.

Луна, словно ее потушили, неожиданно погасла. Огромные тени одним прыжком опустились на льды впереди нас, как сумасшедшие замахали руками, а потом растворились в окутавшей нас темноте. Когда-то я читал сказки о странствиях по загробному царству, но только теперь до моего сознания дошел отзвук пьянящего, неумолимого, торжествующего ужаса, который, должно быть, испытывают заблудшие души, когда они бредут в кромешной тьме бесконечной ночи.

Мы ринулись в эту темень по льду, изрезанному бесчисленными глубокими расселинами и разломами. Ветер со стоном бросался на нас с отчаянной высоты задернутых облаками небес. С голодным ревом неистовствовал он в бездонных провалах по обе стороны от нас. Пот градом катился по моему лицу, примерзая бусинками к подбородку и одежде. Температура была 48° ниже нуля.

Время от времени мы останавливались, чтобы перевести дух. Я слышал тяжелое дыхание моих спутников и собак. Даже несколько секунд бездействия неизменно вызывали в теле конвульсивную дрожь, которая была мучительнее тех страданий, что мы испытывали при подъеме. Крики невидимых эскимосов звучали воплями таинственных бестелесных существ. Каждое мгновение я ощущал дыхание смерти. Однако собаки, повинуясь своей поистине удивительной интуиции, распознавали во мраке невидимые нам опасности и, рыская то в одну, то в другую сторону, иногда вообще поворачивая назад, благополучно везли нас вперед.

Порой я ощущал дыхание разверзшегося зева каньона у себя под ногами, и тогда один только неверный шаг мог привести к падению в бездну. В отчаянии я приникал к нартам, и меня влекло дальше. У любого самого опытного альпиниста волосы встали бы дыбом на голове, столкнись он с такими трудностями, однако мне было некогда думать только об опасностях, и я проделал путь, который был намного сложнее того, каким мне пришлось пройти во время путешествия по морскому льду к полюсу.

Временами луна все же выглядывала из-за облаков и пронзала своими лучами этот непроглядный мрак. Вызывая головокружение, ледяные поля словно проплывали рядом с нами подобно ландшафту, проносящемуся за окном вагона в поезде. Открытые, словно глубокие раны, ущелья извивались змеями, горные вершины сверкали как серебряные наконечники копий. То садясь на нарты, то поспевая за ними бегом, мы спасались попеременно то от мороза, то от струившегося пота. Наконец мы достигли вершины ледника, поднимавшейся на высоту 2000 футов над уровнем моря. Серебряный туман клубился у нас под ногами. Мы были в мире облаков.

Мы преодолели 12 миль за очень короткое время. В отсвете словно обожженных луной облаков я различал силуэты моих спутников. Собаки были скрыты от глаз дрожащей вуалью горящего тумана, лед стремительно уходил из-под ног. Мне казалось, что я ступаю не по земле, а по воздуху.

Мы начали спускаться. Неожиданно собаки словно запрыгали по воздуху. Нарты одним рывком ворвались в облако режущего глаза снега. Мы упирались ногами в сугробы, чтобы погасить сумасшедшую скорость. Затем мы увидели огромную гору, по-видимому в несколько тысяч футов высотой, которая нависала над нами то справа то слева. Впереди был лишь вакуум. Нарты обогнали собак. Мы выбросились из них, чтобы погасить инерцию. Разумно полагаясь на чутье и дикую выносливость собак, мы спустились до уровня моря, одним прыжком перемахнув через опасные склоны, и мягко, по-кошачьи, приземлились «на все четыре лапы» в бухте Зонтаг.