Фритьоф Нансен - «Фрам» в полярном море

• Название: «Фрам» в полярном море
• Автор: Фритьоф Нансен
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-358-05627-5

Имя путешественника, полярного исследователя, общественного деятеля Фритьофа Нансена вошло в историю человечества. Знаменитый дрейф «Фрама» через Северный Ледовитый океан, санный поход к Северному полюсу были успешно осуществлены только благодаря оригинальности и ясности мышления исследователя и руководителя, продумавшего каждую деталь этих столь значимых для человечества и науки путешествий.

Яркое, выразительное повествование Фритьофа Нансена читается легко, с интересом, ибо это рассказ о смелости, взаимной выручке людей, покоривших суровую природу Арктики.

---

Поджидая, чтобы они повернули головы и представили для нас более удобную мишень, мы имели время понаблюдать за стадом. Странные это все-таки звери! Лежа, они то и дело тыкали друг друга в спину своими клычищами; притом решительно все – и старики и молодняк. Если один из них слегка поворачивался и задевал или беспокоил соседа, тот, захрюкав, немедленно приподнимался и всаживал первому в спину свои клыки. Ласка была не очень нежная; хорошо еще, что у моржей шкура толста, да и то по спинам у многих струилась кровь. Иногда и первый морж тоже поднимался и платил соседу такой же лаской. Но настоящее оживление наступало, когда с моря появлялся новый гость. Общее хоровое хрюканье – и ближайший из старых самцов приветствовал новоприбывшего любезным ударом в спину. Гость осторожно вползал на льдину, смиренно склонялся и потихоньку пробирался по лежбищу между другими, которые тоже угощали его клыками – в меру времени и сообразно обстоятельствам. Потом все моржи на некоторое время успокаивались и лежали смирно, пока что-нибудь новое не нарушало их покоя. Мы так и не дождались, чтобы животные, которых высматривали, повернули головы и позволили выстрелить себе прямо в затылок. Так как они были довольно малы, мы решили, что пули в лоб с них будет достаточно. И вот мы выпалили. Два намеченных нами моржа, так и не подставивших нам своих затылков, подскочили и, ошеломленные, скатились в воду. То-то поднялась суматоха! Все стадо задрало кверху огромные безобразные морды, чтобы поглядеть на нас, затем один за другим все метнулись по направлению к воде. Мы поспешили вновь зарядить винтовки; теперь нетрудно было найти хорошую мишень. «Паф! Паф!»– и два моржа, молодой и старик, остались на месте. Остальные бросились в воду; лишь один продолжал спокойно лежать, с любопытством поглядывая то на двух убитых товарищей, то на нас, невзирая на то, что мы подошли к нему вплотную. Мы, собственно, не знали, что нам делать. Предстояло немало возни и с двумя уже убитыми моржами: они должны были задать нам работы более чем достаточно; но в то же время соблазнительно было все-таки прихватить заодно и этого колосса. Пока Йохансен стоял с ружьем в нерешительности, не зная, стрелять ему или нет, я воспользовался случаем и сфотографировал его вместе с моржом. Кончилось дело тем, что мы оставили его в покое; было неблагоразумно жертвовать еще несколькими патронами. Этому моржу дали уйти смиром.

Между тем вода вокруг кипела: звери яростно ломали лед вокруг себя и наполняли воздух неистовым ревом. Особенно бесновался и рвался напасть на нас старый вожак. Он беспрестанно возвращался к краю льда, наполовину выкидывался на него, хрюкал и ревел на нас и долго глядел на своих мертвых товарищей, точно хотел увлечь их за собой. Затем он бросался в воду, но только для того, чтобы вскоре снова появиться у края льда. Мало-помалу все стадо удалилось, рыканье огромного самца тоже раздавалось все дальше и дальше. Но вдруг его огромная голова опять вынырнула около покинутого лежбища; он вызывающе взревел и скрылся под водой так же внезапно, как и появился. Это повторялось раза три-четыре, а в промежутках мы слышали его неумолчное рыканье вдали. В конце концов все моржи исчезли, и мы спокойно занялись свежеванием своей добычи.

Быстро ободрали мы меньшего из моржей – с ним было легко справиться. Второго – огромное животное – было трудно вывернуть из ямы, которая образовалась из-за оттаявшего под ним снега. Удовольствовались поэтому тем, что ободрали только сторону, обращенную вверх, а затем с грузом кожи и сала двинулись обратно. Теперь, по нашим расчетам, сала для топлива на всю зиму могло хватить, а шкур, чтобы покрыть хижину, было даже в избытке.

Моржи еще некоторое время оставались поблизости. Время от времени слышались сильные удары в лед, наносимые снизу. Иногда удары повторялись до трех раз, а затем, с треском ломая лед, показывалась огромная голова. Она оставалась здесь с минуту, зверь пыхтел и отдувался так, что слышно было издалека, и потом исчезал. 25 сентября, когда мы занимались вытаскиванием моржовых шкур, предназначенных для крыши, из полыньи, находившейся близ берега, невдалеке от нас послышался тот же треск льда, снова появился и нырнул морж. «Смотрите за ним, еще немного и он очутится у нас в полынье». Едва это было сказано, как шкура, лежавшая в воде, отодвинулась в сторону, и возле нее вынырнула громадная голова с усами и двумя длинными клыками. Морж злобно и пристально поглядел на нас, потом раздался сильный плеск, и он исчез.

Шкуры теперь настолько оттаяли в воде, что мы спокойно могли натянуть их в виде крыши. Они были такие длинные, что пришлось их перекинуть с одной боковой стены хижины через матицу на противоположную стену. Из моржовой кожи мы нарезали ремней и на них к обоим концам шкур подвесили большие тяжелые камни, таким путем шкуры вытянулись до нижнего края стен. Затем поверху наложили на крышу камни. Потом опять же камнями, мхом, обрезками шкур и, наконец, снегом плотно заткнули все щели между краями шкур и стенами. Чтобы в хижине можно было поселиться, оставалось еще соорудить каменные скамьи для спанья и приладить дверь к входному отверстию. Оно было сделано в стене, в одном из углов хижины. К нему вел вырытый в земле короткий проход, накрытый сводом из льдин, подобный тому, как устраиваются входы в эскимосские хижины. Нам не удалось вырыть проход такой длины, как хотелось, – земля промерзла и стала слишком твердой для наших самодельных орудий. Высота прохода была невелика, пробираться по нему до внутренней двери в хижину приходилось ползком на четвереньках. С внутренней стороны отверстие было завешено медвежьей шкурой, крепко пришитой к крыше из моржовых шкур, с внешней стороны его прикрывала другая медвежья шкура, свободно положенная на отверстие, как на люк.

Становилось холодно, температура упала до -20 °C. Дальнейшее пребывание в «берлоге», где негде было пошевелиться, казалось совсем невыносимым. Дым от ворванной лампы всякий раз, когда мы стряпали, немилосердно ел глаза. С каждым днем нам все больше не терпелось переселиться в новое жилье, которое представлялось верхом комфорта. Все разговоры, пока строилась хижина, постоянно сводились к одному – как прекрасно и уютно заживем мы на новоселье. С увлечением мы расписывали друг другу, сколько приятных часов там проведем, стараясь, конечно, по возможности отыскать наиболее светлые стороны нашего будущего житья-бытья. Хижина была в общем невелика: немногим больше десяти футов в длину и около шести в ширину. Укладываясь в ней поперек, я упирался головой об одну стенку и ногами в другую. Но и тогда все-таки можно было немножко двигаться, а посередине ее я мог стоять, выпрямившись во весь рост. Это казалось особенно соблазнительным. Подумать только – иметь убежище от ветра, где можно поразмять немного свое тело! Этого удобства мы не знали с прошлого марта, с тех пор как покинули «Фрам». Но много еще времени прошло, прежде чем все было окончательно готово, а раньше этого нам не хотелось перебираться.

В тот день, когда мы освежевали последних убитых нами моржей, я вырезал у них из спины несколько сухожилий, полагая, что они нам пригодятся, когда зимой будем шить себе одежду, – ниток ведь у нас не было. Лишь спустя несколько дней (26 сентября) я вспомнил, что забыл эти сухожилия на льду возле остатков моржовых туш. Я тотчас же отправился за ними, но, к великому огорчению, обнаружил, что чайки и песцы давно уже их растащили. Некоторым утешением было то, что я напал на след медведя, побывавшего ночью около туш. Оглядываясь вокруг, я заметил бегущего ко мне Йохансена, он махал руками и указывал в сторону моря. Я обернулся – там разгуливал взад и вперед, поглядывая на нас, большущий медведь. Мы поспешили принести ружья. Йохансен остался на берегу, чтобы принять медведя, если тот пустится бежать в эту сторону, а я описал по льду большой круг, зашел в тыл, чтобы погнать зверя к земле, если только он меня испугается. Между тем медведь залег возле тюленьей отдушины, подстерегая добычу. Я стал подкрадываться к нему. Увидев человека, он сперва решил подойти поближе, затем одумался и стал медленно и величественно удаляться по молодому льду. У меня не было ни малейшего желания следовать за ним по этому пути, и хотя расстояние между нами было велико, решил попытать счастья. Первый выстрел – перелет. Вторая пуля попала в цель. Медведь подскочил, сделал несколько прыжков вперед и так яростно забился на льду, что проломил его и провалился. Барахтаясь в воде и пытаясь выкарабкаться наверх, он только обламывал края тонкого льда.

Я скоро очутился около него, но мне не хотелось тратить еще один патрон. Кроме того, я питал слабую надежду что он сам вылезет из воды и таким образом избавит от необходимости вытаскивать его тяжелую тушу. Поэтому я крикнул Йохансену, чтобы он приволок нарты, веревку и ножи, а сам стал ходить взад и вперед, выжидая и наблюдая. Медведь отчаянно барахтался, и отверстие во льду вокруг него становилось все шире и шире. У зверя была прострелена передняя лапа, и он мог действовать только одной передней и двумя задними. Иногда ему удавалось все-таки вцепиться в лед и подтянуться. Но едва он успевал наполовину вытащить свое могучее тело, как лед под ним подламывался, и он снова падал в воду. Мало-помалу его попытки выбраться становились все слабее; пока, наконец, он совсем перестал шевелиться и лишь тяжело дышал. Затем по туловищу прошло несколько судорог, задние лапы неподвижно вытянулись, голова упала в воду, он затих.