Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии

• Название: Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
• Автор: Виктор Норвуд
• Издательство: Баян
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1992

В произведении, написанном англичанином Виктором Норвудом, рассказывается о путешествии автора в Британскую Гвиану. Он увлечен жаждой приключений и призрачной надеждой разбогатеть. Норвуд пересек глухие тропические леса, познакомился с почти неизвестными племенами индейцев, испытал немало лишений и не раз попадал в опасные ситуации.

---

Хотя на реке и мелькали клочья пены, течение было спокойным. Яркий блеск воды резал глаза. Дерево и металл жгли руки, и я все время обливался потом. Судно неторопливо двигалось вперед мимо густых однообразных зарослей, тусклых, удивительно безмолвных и таинственных. Но было во всем этом какое-то тонкое очарование, какая-то необычайная прелесть. Через несколько часов тени удлинились и солнце стало опускаться за верхушки высоких деревьев. Безмятежности дня пришел конец. Летучие мыши стали носиться среди суковатых ветвей древних деревьев-великанов, растущих на отмелях. Когда начало темнеть, капитан Морт отвел судно подальше от берега.

Некоторое время мы ползли в кромешной тьме, а потом взошла луна и осветила деревья, бросив серебряные блики на воду. Но и во тьме капитан Морт ни разу не сбился с курса. Эта река была его жизнью, и он знал ее как свои пять пальцев. Печально кричали совы, глазевшие на нас с нависших над водой ветвей, и огромные неуклюжие жуки метались в лунном свете. За топкой прибрежной полосой вставала темная стена джунглей, грозных, полных неизвестности. Повсюду трепетала притаившаяся, невидимая жизнь.

В каждом голосе, доносившемся из леса, звучал страх, ужас, дерзкий вызов. Где-то там, в непроглядном мраке беспокойной ночи, внезапно обрывалась жизнь. Все живое бодрствовало, настороженное, готовое к смертельной борьбе, вечной, как этот мир. Осторожность против хитрости, скорость против безжалостных клыков и когтей… Страх, вечный страх, рождавшийся каждый раз заново с наступлением темноты.

Мои размышления были прерваны вспышкой света электрического фонарика, мерцавшего где-то внизу, у самой воды. Сквозь просветы в деревьях показались смутные очертания каких-то приземистых строений. Могучий негр, стоявший на носу лодки, свободной рукой держался за свисающую ветку а фонариком водил по физиономиям пассажиров баржи, пока не наткнулся на помощника главного лесничего. Тот сразу же пересел в лодку, и я распрощался с одним из немногих интересных людей, встреченных мной в Гвиане. Больше я его никогда не видел…

На рассвете мы вошли в устье Курупунга, и я отправился в поселок. Почтовый пароход взял здесь несколько пассажиров, и я стал искать лодку, чтобы добраться до Апайквы. Вот тут я и познакомился с тремя братьями Лоберт, молодыми, исключительно хорошо сложенными индейцами. Им надоели лесоразработки, и они снова принялись за поиски алмазов, закрепив за собой небольшой участок где-то в глубине джунглей на речушке, впадающей в Курупунг.

У братьев была лодка, и они как раз собирались возвращаться на свой прииск, закупив необходимые припасы. По их словам, я выбрал неудачное время для поездки в Апайкву: Мазаруни так вздулась из-за ливней, что всякое плавание по ней было временно прекращено, и вряд ли кто-нибудь рискнет отправиться в Апайкву в течение ближайших двух недель. Слово за слово, и я в конце концов рассказал им о своих намерениях, насколько счел это возможным. Братья мне понравились, и я рассчитывал, что они согласятся отправиться со мной. Однако они сразу же отвергли мое предложение.

У них был свой участок, и он их вполне устраивал. Об алмазных «трубках» в горах Акараи они даже слушать не хотели, а когда увидели, что я не собираюсь отступать от своего намерения и готов отправиться туда даже один, братья стали всячески меня отговаривать. Они приводили разные доводы, видимо вполне обоснованные, объясняя, почему у меня так мало шансов вернуться из этой поездки живым. По их словам, и до меня некоторые уходили в джунгли в одиночку, но очень немногие возвращались обратно. А ведь почти никто из них не осмеливался забираться так далеко, как предполагал я.

Они говорили мне о препятствиях, о которых я думал и сам, слишком хорошо зная, что все это правда: пороги, водопады, болота, враждебные индейские племена у границы с Бразилией, их ненависть к белому человеку восходит к временам испанских конкистадоров. Но братья наговорили еще кучу всякого вздора о злых лесных духах и привидениях, а в особенности о речных чертях. Я видел, что они искренне верили во все это, хотя и были совсем еще молоды. Старатели вообще народ суеверный.

Когда они наконец поняли, что я не сошел с ума и не шучу, Лоберты сообщили мне об одном своем знакомом, индейце Чарли, который живет в Апайкве. Уж если я решил отправиться в это безумное путешествие, заявили они, то Чарли был единственным человеком, который мог бы провести меня туда и обратно, и при этом я, может, и остался бы жив. Если, разумеется, мне удастся уговорить его. Он знал джунгли лучше многих профессиональных проводников. Сейчас Чарли уехал с двумя американцами по реке Венамо, и их возвращения можно ждать лишь недели через две. Братья сказали, что Чарли уже не молод, но он индеец и не боится в джунглях ничего, кроме духов, которые с таким же успехом могли бы настигнуть его и дома.

А пока что братья не советовали мне ехать в Апайкву и торчать там целых две недели в ожидании Чарли. Не лучше ли провести это время. с ними? Они считали, что это даст мне возможность на деле приобрести необходимые навыки в поисках алмазов и, сколько бы мы ни нашли камней, моя доля всегда пригодится мне для покрытия расходов, которые, несомненно, намного превзойдут мои скромные подсчеты. Я обдумал их предложение и решил, что ничего не потеряю, а, может быть, даже и останусь в выигрыше. Этот самый Чарли казался мне теперь именно тем человеком, которого я все время так жаждал встретить и у которого вполне могли быть приятели, тоже пожелающие отправиться со мной. Но действительно, не к чему, ожидая его, бездельничать в Апайкве и съедать там свои запасы.

К тому же помощник главного лесничего рассказал мне небезынтересную историю о десяти загадочных смертях в районе Курупунга. Целая партия старателей-негров, работавшая на прииске неподалеку от владений братьев Лоберт, погибла при весьма загадочных обстоятельствах. Этот прииск слыл богатым, и, поскольку слухов о вмешательстве дьявола было вполне достаточно, чтобы другие старатели держались теперь от него подальше, я усмотрел в этом возможность самому добыть там немного алмазов. Братья Лоберт отправлялись на прииск после полудня, и я согласился ехать с ними. Через две недели почтовый пароход, направляясь в очередной рейс в Знаку, должен будет пройти мимо устья нашей речушки при ее впадении в Курупунг и прихватит меня до Апайквы. Я выложил братьям несколько долларов на еду, желая сохранить в неприкосновенности свои консервы, и мы скрепили наше временное содружество выпивкой. У Лобертов была лодка-плоскодонка, борта ее возвышались над водой всего на несколько дюймов, а когда мы вчетвером уселись в нее и погрузили все наше имущество и снаряжение, то можно было считать почти чудом, что эта посудина вообще держится на поверхности. Но мы все же оттолкнулись от берега и все четверо гребли изо всех сил, до тех пор пока Мазаруни не осталась позади и мы поплыли по Курупунгу, стараясь все время держаться поближе к берегу. Нам еще долго надо было плыть против течения, но мы уже могли чередоваться и грести по двое, потому что Курупунг был не таким яростным, как Мазаруни. Темная бахрома джунглей имела здесь больше цветовых оттенков, птиц тоже было больше, и если на Мазаруни я почти не страдал от насекомых, то здесь, где река была поуже, носились целые тучи мелких, злобно кусающихся мушек.

Вокруг нас порхали огромные бабочки, голубые, желтые и малиновые. У некоторых из них размах крыльев превышал шесть дюймов. Я все время обливался потом от напряженной работы веслами, но все же гребля доставляла мне удовольствие. Наконец мы свернули в унылую речушку шириной всего в несколько ярдов, где совсем не было никакого течения и над бурой солоноватой водой сплошной стеной стояли деревья. Их переплетающиеся ветви почти не пропускали дневного света, а заболоченные берега заросли высоким папоротником. Громадные водяные лилии с белыми восковыми цветами величиной с футбольный мяч и листьями до четырех футов и более в поперечнике плавали среди густой травы и пальмовых веток, окруженных желтоватой пеной. Все было пропитано въедливым запахом гнили и разложения.

Над чащей носились стайки зеленых попугаев, и где-то поблизости резвились и болтали обезьяны. Я то и дело замечал, как среди листвы мелькал их красновато-коричневый мех и сверху на меня внимательно смотрели любопытные глаза. В воду шлепались ягоды и кусочки коры, а под водой плескалась рыба, оставляя на поверхности расходящиеся круги. Иногда с какого-нибудь полузатопленного бревна в воду срывался маленький аллигатор…

Когда мы доехали до места, где два упавших дерева образовали над рекой арку, братья объявили, что мы наконец прибыли, и лодка ткнулась в сплетение корней, большая часть которых находилась под водой. Вверх вела крутая тропка, петлявшая среди поникших папоротников и каких-то растений с широкими листьями, среди карликовых пальм и пальм трули, суковатые корни которых образовали естественные ступеньки. Поднырнув под толстый ствол упавшего дерева, я увидел лагерь… Он был примитивен — всего лишь настил из необтесанных бревен, четыре столба по углам, несколько перекрещивающихся подпорок и крыша из веток, покрытых толем.