Виктория Холт - Сама себе враг

• Название: Сама себе враг
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000709-4

С надеждами на любовь, на счастье приезжает в Англию французская принцесса Генриетта, дочь короля Генриха IV, чтобы стать женой Карла I.

Пышная свадьба, дворцовые интриги, семейные раздоры и сладкие примирения… Мог ли кто-нибудь предвидеть, какие испытания обрушатся на Карла и его жену-француженку?

Но не сама ли Генриетта явилась причиной многих несчастий, выпавших на долю ее семьи? Не она ли повинна в страшном убийстве в Уайтхолле?

---

«Ваш сын обладает весьма сильной волей, – признавал аббат в своем послании, – он говорит, что не может опровергнуть мои доводы, но знает: он поступает верно, именно так, как ожидает от него брат-король и как завещал ему отец».

Шли недели; Монтегю был все настойчивее, а Генри – все упрямее. Наконец мальчик в письме попросил у меня разрешения вернуться в Париж, и я, понимая, что удерживать его в монастыре бесполезно, согласилась.

Когда он приехал, я заметила пролегшую у его рта жесткую складку. Вылитый брат Карл! По иронии судьбы свою решительность мои сыновья, должно быть, унаследовали от меня же.

Я была вне себя, когда узнала, что, оказавшись в Париже, Генри первым делом написал епископу Козину и попросил у него совета, как ему отвечать отцу Монтегю, если тот вновь станет искушать его. Козин был ярым протестантом. Мой покойный супруг прислал его во Францию, чтобы он стал духовным пастырем всех тех живущих в Париже британцев, которые принадлежали к англиканской церкви. Епископ пользовался большим уважением своей паствы. Вначале я думала, что мне удастся обратить в католичество и его, ведь в Англии его не привечали, так как он столь же резко выступал против пуритан, как и против моих единоверцев. Он любил пышные обряды, как в свое время любил их архиепископ Лод. Но если Лода это погубило, то Козин процветал. Однако и здесь он остался непримиримым врагом католицизма, и мои надежды не оправдались.

То, что Генри обратился к нему за помощью, напугало меня. Необходимо было что-то предпринять!

Я опять отправила мальчика в Понтуаз, но теперь при нем были записки, полученные им от Козина, что только укрепило моего сына в упорстве. Ввиду этого я решила перевести его в иезуитскую коллегию в Клермоне. Для Генри это было настоящим ударом, и он принялся упрекать меня:

– Лучше бы мне оставаться пленником круглоголовых в Кэрисбруке! – кричал он. – Там по крайней мере меня не заставляли бы идти против моей совести.

– Ты испорченный мальчишка, – отвечала я. – Когда-нибудь ты будешь мне благодарен, ибо увидишь истинный свет.

Утром того дня, на который назначен был его отъезд, прибыли посланцы короля с письмами для меня и для Генри. Карл обвинял меня в том, что я забыла свое обещание. Но особенно неприятно мне было прочесть письмо, которое получил Генри. Он не мог удержаться от того, чтобы не показать мне его.

«Королева, – писал Карл, – будет всеми силами пытаться обратить Тебя в свою веру. Но если Ты ее послушаешься, то можешь никогда больше не увидеть ни Англии, ни меня. Своим отступничеством Ты огорчишь не просто любящего Тебя брата, но своего короля и всю страну. Мне сообщили, что Тебя собираются отправить в иезуитскую школу. Приказываю Тебе не соглашаться на это ни под каким предлогом».

Итак, мой план рухнул. Дочитав письмо, я отбросила его в сторону и крепко обняла Генри.

– Дорогое мое дитя, – сказала я ему, – я думаю только о тебе! Нет ничего важнее спасения души!

– Вы правы, матушка, – ответил упрямец. – Именно поэтому я никогда не изменю той вере, в которой был крещен, тем более что это вера моей страны и моего короля!

Его глаза яростно сверкали.

– Да как ты смеешь противоречить матери?! – вскричала я.

– Я делаю лишь то, чего требует от меня король и родина, и не хочу идти против своей совести! – твердо заявил мальчик.

Господи, кто научил его так говорить? Наверное, этот Козин.

– Отправляйся к себе, – приказала я, – я пришлю к тебе отца Монтегю. Ты должен его выслушать.

– Я устал от его речей! – пожаловался Генри.

Я не совладала с собой. Непочтительный сын, дерзкий мальчишка, ради счастья которого я готова была отдать жизнь! Карл, Джеймс, Мэри – все они против меня. И вот теперь Генри… Генри, который слушается только своего старшего брата!

Вне себя от ярости я закричала:

– Если ты не станешь католиком, ты мне больше не сын!

Генри удивленно посмотрел на меня.

– Да-да! – воскликнула я. – Ступай прочь! Я не желаю тебя видеть, скверный мальчишка!

Генри молча поклонился и покинул комнату. Несколько дней я не встречалась с ним и так расстроилась, что решила отправиться в Шайо, чтобы там в тишине и спокойствии все хорошенько обдумать. Мне было невыносимо больно глядеть на рыдающую Генриетту. Она так радовалась приезду Генри, ей так нравилось говорить с ним о приключениях Карла и мечтать о том счастливом времени, когда он возвратит себе трон. А теперь Генри попал в немилость. Девочка не могла этого понять, а я не хотела доставлять ей лишние огорчения. Вот почему я уехала.

Когда я уже садилась в карету, ко мне выбежал Генри.

– Матушка… – тихо проговорил он.

Я видела, что он ищет примирения, и рада была бы прижать его к сердцу, если бы он только выполнил мое условие. Но мой сын все так же упорствовал. Поэтому я отвернулась от него.

В Шайо я ехала в самом мрачном расположении духа. Я обязана была показать мальчику, что значит не слушаться меня. Ведь я, что бы там ни говорили пуритане, как-никак королева Англии, а вдобавок еще и его мать.

Потом я узнала, что сразу же после моего отъезда Генри отправился на протестантскую службу. Вернувшись же, он обнаружил, что я распорядилась впредь не кормить его и велела даже снять простыни с его кровати в знак того, что в Лувре ему не место.

О дальнейшем мне рассказала Генриетта, к которой Генри зашел попрощаться. У девочки просто сердце разрывалось от горя.

Находившиеся в Париже протестанты не замедлили оказать Генри помощь. Лорд Хэттон и лорд Ормонд устроили так, что он в тот же день покинул столицу Франции и отправился в Кельн, к своему брату Карлу.

Поведение Генри чрезвычайно меня расстроило. Королева Анна, которая тоже надеялась, что мой сын отречется от ереси, старалась успокоить меня. Мы вдвоем жили в Шайо, часто обсуждая превратности судьбы. Я убеждала ее, что ей-то грех жаловаться. Ее Людовик, которому сейчас семнадцать, прочно сидит на троне. Он возмужал, и вид его исполнен королевского величия. Анна отвечала мне улыбкой. Она безумно любила своего старшего сына, и ни он, ни младший не доставляли ей таких огорчений, как мои дети – мне.

– Я обеспокоена, – говорила я. – Идут месяцы, годы… а мой Карл по-прежнему лишен отцовского престола. Враги же его, гнусные мятежники, с каждым днем набирают силу, так что их уже признают другие страны. Я этого понять не в силах.

И я дала выход своему возмущению по поводу того, что даже члены нашего семейства готовы заключать мирные соглашения с круглоголовыми.

Конечно, мне не следовало упрекать в этом Анну. Она была лишь регентшей при Людовике, который к тому же вот-вот станет совершеннолетним. Королева возразила, говоря, что Кромвель именует себя всего-навсего лордом-протектором[65] и что народ его как будто поддерживает.

– Я очень тревожусь за мою маленькую Генриетту, – продолжала я. – Что с нею будет? Принцесса, дочь английского короля вынуждена влачить столь жалкое существование!

– Надо устроить для нее бал, – недолго думая, предложила королева.

– Дорогая сестра, – заволновалась я, – вы всегда так добры к нам… Но ведь мы даже не можем позволить себе сшить бальные платья!

Анна задумалась, а потом сказала:

– Я устрою небольшой прием в своих покоях. Там будут король, его брат и еще несколько молодых людей. Пускай Генриетта потанцует всласть.

Я была очень взволнована. Небольшой скромный прием – это замечательно: для такого случая платье у нее нашлось бы.

Мне очень хотелось, чтобы моя дочь сблизилась со своим кузеном. Людовик любил танцевать, а в танце с Генриеттой не мог сравниться никто в Лувре. И так думала не только я. Она была такой изящной, что очаровала всех, когда выступала в балете.

Я подумала: моей дочери одиннадцать, а Людовику – семнадцать, еще есть время. О, если бы Карл вернул свой трон, она была бы самой подходящей партией для французского короля!

Я и не подозревала, что выйдет из этой затеи. Не догадывалась, сколь жестокое оскорбление будет нанесено мне и моей маленькой Генриетте.

Я пошла к дочери и рассказала ей, что она приглашена на прием в покоях королевы.

– Это будет твой прием, – говорила я. – Похоже, что королева устраивает его только ради тебя. Король тоже придет. Смотри не разочаруй их! Тебе предстоит танцевать с королем Франции, и для него это должно быть такой же честью, как и для тебя.

– Как это понять, матушка? – допытывалась Генриетта.

– Не забывай, что ты – сестра английского монарха, – напомнила я дочери.

– Ах, если бы Карл вернул свой трон! – воскликнула девочка. – Тогда мы все возвратились бы в Англию. Я хочу никогда, никогда не разлучаться с Карлом!

Глупая детская болтовня! Когда Карл отвоюет свою корону, Генриетта останется здесь. Она станет французской королевой. Генриетта была единственным моим ребенком, который меня не разочаровал, поэтому я в мечтах прочила ей самое блестящее будущее.