Виктория Холт - Сама себе враг

• Название: Сама себе враг
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000709-4

С надеждами на любовь, на счастье приезжает в Англию французская принцесса Генриетта, дочь короля Генриха IV, чтобы стать женой Карла I.

Пышная свадьба, дворцовые интриги, семейные раздоры и сладкие примирения… Мог ли кто-нибудь предвидеть, какие испытания обрушатся на Карла и его жену-француженку?

Но не сама ли Генриетта явилась причиной многих несчастий, выпавших на долю ее семьи? Не она ли повинна в страшном убийстве в Уайтхолле?

---

– Вы порицаете меня и моих друзей, а должны были бы встать на мою сторону, – обиженно проговорила я. – Я думала, вы француз и защитите меня.

– Я француз и, разумеется, буду вас защищать, – заявил Бассомпьер, – однако многое вы должны сделать сами. Вам надо изменить свое отношение к королю.

– А ему не надо изменить своего отношения ко мне? – вспылила я.

Бассомпьер вздохнул.

– Он многое готов для вас сделать.

– Он вернет мне моих друзей? – не сдавалась я.

– Вы знаете, что это невозможно, – сурово произнес Бассомпьер.

– Никогда не думала, что вы восстанете против меня, – сказала я и отвернулась, чтобы скрыть слезы обиды и возмущения.

Опустившись на колени, Бассомпьер поцеловал мне руку. Он целиком и полностью за меня, заявил он. Ради меня он готов на все. Вот почему он чистосердечно и без утайки поведал мне обо всех своих тревогах. Он надеется, что я пойму это правильно и прощу его, если он чем-нибудь меня задел.

Он был прекрасен и, даже каясь, оставался верен своим принципам. Поэтому я улыбнулась и сказала:

– Встаньте, Франсуа. Я понимаю, вы говорите и поступаете так ради моего же блага. Однако, если бы вы знали, как я устала от всеобщей заботы о моем благе!

Он улыбнулся. Я снова была милым, прелестным ребенком.

Должно быть, Бассомпьер решил, что с прочувствованным вступлением покончено. Настало время поговорить со мной серьезно, и он сразу же перешел к делу. Отношения Англии и Франции стали просто взрывоопасными. Англичан во Франции не любят, а высылка моих приближенных лишь подлила масла в огонь. Кое-кто из моих бывших слуг распускает слухи, будто в Англии со мной плохо обращаются, и разговоры эти заставляют моих земляков кипеть от гнева.

– Если бы герцог Бэкингем появился сейчас во Франции, то толпа тут же растерзала бы его в клочья, – заявил французский посол весьма серьезным тоном.

– Что ж, этот негодяй получил бы по заслугам, – заметила я.

– Можете себе представить, какое впечатление все это производит на короля. Да, дело явно идет к войне, – сказал он.

Я безмолвствовала.

– Поймите, дорогая моя леди, на вас обращено множество глаз. Вся Европа обсуждает вашу семейную жизнь. Ваша мать… ваш брат… они так надеялись, что вы укрепите дружбу наших стран. – Он смотрел на меня с надеждой и как-то просительно улыбался. – И сейчас ваши родные безмерно огорчаются, слушая те байки, которые без устали рассказывают люди из вашего окружения.

– И хорошо, если мать и брат обо всем узнают, – капризно заметила я.

– Но вам не на что жаловаться, – возразил Бассомпьер. – Вас приняли в Англии как истинную королеву. И супруг ваш окружил вас заботой и вниманием.

– Отняв у меня тех, кого я больше всего любила! – Я не собиралась соглашаться с доводами Бассомпьера.

В голосе дипломата послышалось раздражение.

– Я уже объяснил вам, миледи, что по обычаю ваша свита через какое-то время должна была вернуться домой. Вы не можете утверждать, что с вами – или с вашими друзьями – здесь плохо обращались. А Франция бурлит! Во всех городах и весях говорят о несчастье, постигшем французскую принцессу. Послушав ваших приближенных, можно подумать, что вас заточили в тюрьму, где вы и сидите теперь на хлебе и воде.

– Я бы согласилась на это, если бы со мной осталась Мами, – капризничала я.

– И все же попытайтесь понять! – увещевал меня Бассомпьер, стараясь сохранять спокойствие. – Я вам кое-что расскажу. В Лиможе появилась одна девушка, явно лишившаяся рассудка. Она попросила убежища в монастыре. Особа эта назвалась принцессой Генриеттой де Бурбон и поведала душераздирающую историю – будто бы она сбежала из Англии от злодея короля, который всячески издевался над ней и силой заставлял отречься от истинной веры. В Лимож устремились тысячи людей, чтобы поглядеть на эту девушку. Они поверили ей и громко призывали французского монарха отомстить английскому королю Карлу.

– Несложно доказать, что она мошенница, – сказала я.

– Это ясно всем, кто бывал при дворе, – кивнул Бассомпьер, – но простой народ поверил обману. Король, ваш брат, чрезвычайно разгневан. У него полно других дел, требующих самого пристального внимания. Гугеноты доставляют множество хлопот…

– Расскажите мне об этой девушке поподробнее, – попросила я. – Как мне хотелось бы на нее взглянуть! Она похожа на меня?

– Я слышал, что прикидывалась она принцессой весьма ловко, – ответил Бассомпьер. – Держалась с несомненным достоинством и кое-что знала об английском дворе. Ваш брат объявил, что эта девица – самозванка, что вы мирно живете со своим мужем в Англии и что вам воздают там королевские почести.

Я промолчала.

А Бассомпьер продолжил:

– На публичном суде было доказано, что она мошенница. Ей пришлось принародно покаяться и с горящей свечой в руках прошествовать по улицам города; а сейчас эта особа в тюрьме. Но тем не менее множество людей продолжает ей верить. – Он шагнул ко мне. – Прошу вас, Ваше Величество, постарайтесь достойно исполнить свой долг! Вы же видите: ваше поведение легко может стать причиной большой беды. Уверен, вы не хотите, чтобы из-за вас разразилась война. Каково вам потом будет знать, что из-за вашего упрямства льется невинная кровь?!

Ему удалось втолковать мне, сколь важны самые, казалось бы, незначительные мои поступки. Я обещала запомнить наш разговор, и старый дипломат вышел от меня уже не таким мрачным, каким пришел.

После беседы с Франсуа де Бассомпьером я действительно постаралась быть с Карлом поприветливей, и, должна признать, он с радостью откликнулся на это. Мы снова сделались друзьями и, казалось, впрямь стали счастливее без моей наперсницы Мами и без отца Санси, который постоянно твердил мне обо всех мыслимых и немыслимых пороках еретиков.

Карл был в ту пору всецело поглощен государственными делами. Он стал еще серьезнее, стараясь разумно управлять страной. Он не раз говорил, что вместе со Стини они вполне обошлись бы и без парламента. Править королевством предначертано монарху, а не неизвестно откуда взявшимся людишкам – хоть они и заявляют, что избраны своими земляками. И эти выскочки еще указывают ему, что следует и чего не следует делать!

Оглядываясь назад, я ясно вижу, что уже тогда появились первые признаки надвигавшейся бури. Я не очень интересовалась политикой, однако знала, что родина моя оказалась в сложном положении и что кое-кто из англичан внимательно следит за делами французов.

Кардинал Ришелье взял бразды правления в свои руки, и мой брат, никогда не отличавшийся сильным характером, по-видимому, был только рад этому. Зато моя мать, прирожденная интриганка, изо всех сил противостояла кардиналу. Она окружила Ришелье людьми, готовыми нанести удар в спину. Ришелье был очень сильным человеком, однако даже ему пришлось туго.

Я много размышляла о Бэкингеме, которого люто ненавидела, считая его истинным виновником всех горестей и бед, обрушившихся на меня в Англии.

Я с радостью обнаружила, что его здесь терпеть не могут. Я всегда утверждала, что своим возвышением он был обязан лишь внешности, а уж никак не великому уму. Если бы не вмешательство Карла, герцогу предъявили бы обвинение в государственной измене. Он позорно провалил экспедицию в Кадис. Мне до сих пор непонятно, с чего это Бэкингем вообразил себя стратегом? Он был самым бездарным полководцем на свете. Впрочем, вряд ли удалось бы доказать, что вина за поражение лежит на Бэкингеме, – но за ним числились и другие преступления. Карл спас его, распустив парламент. «Зачем мне парламент? – говорил мой муж. – Я могу править и сам».

Бэкингем обожал, чтобы его всюду встречали восторженные толпы, и хотел вновь завоевать любовь народа, а потому начал выставлять напоказ свои симпатии к гугенотам, которые страшно досаждали в то время моему брату. Их вылазки не просто раздражали католиков: из-за гражданской войны страна слабела на глазах.

Бэкингем хотел послать помощь гугенотам, которых осаждал в Ла-Рошели[37] мой брат. И если бы герцог отправил туда войска, это неизбежно привело бы к войне между Францией и Англией.

Я пребывала в страшном волнении. Как ужасно положение королевы, муж и брат которой воюют друг с другом! Я постоянно думала о милых моих друзьях, с которыми была разлучена. Раньше я с легкостью выбрасывала из головы то, что именовала дурацкой политикой, однако теперь мне никак не удавалось это сделать.

Мы с Карлом очень сблизились, и порой он даже делился со мной своими мыслями. Он вечно ругал парламент, постоянно задавая один и тот же вопрос: «Какое право имеют эти люди указывать королю, что делать?»

– Я вполне обошелся бы и без парламента, – говорил Карл, – но ведь у него деньги… А как можно вершить государственные дела без денег?

Он верил, что они с его любимым Стини прекрасно управляли бы страной, если бы не эти злобные людишки, вечно вставляющие им палки в колеса.