Наталья Медянская - Ночь упавшей звезды

• Название: Ночь упавшей звезды
• Автор: Наталья Медянская
• Жанр: Фэнтези

 В этом мире падающие звезды остаются жить среди волшебного народа; вредные птички летавки умеют странствовать между звезд, вот только начисто забыли об этом, и потому чаще оказываются в жарком или супе; телепорт угодил в замковый ров, исправно пополняя поголовье лягушек странными особями; инквизиция охотится на остроухих, а те готовы превратиться из тревожной сказки в опасную быль... но в этом мире никогда не оставят в беде и придут на помощь.

---

-- Какого лешего здесь происходит? -- спросил Алиелор сквозь зубы, и Мадре, облегченно прислонился к стене, утирая ставший в одно мгновение липким лоб.

-- Ты... Как хорошо, что ты здесь... Сын, Аррайда в Сатвере, в тюрьме. Она меня вывела сюда из тумана, а сама осталась... -- пробормотал мевретт.

Колдунья, отошедшая к окну, ледяным взглядом сверлила Сианна.

Менестрель перехватил ее взгляд:

-- Вам лучше уйти, леди. Пока с вами не произошла какая-нибудь неприятность, -- тоном, не терпящим возражений, сказал он холодно и подошел к отцу. -- Я вытащу Триллве. Даю слово.

Иса задохнулась от возмущения и, продолжая вглядываться в лицо второго меретта, сладким голосом пропела:

-- Еще раз здравствуй, Алиелор... Что же ты так суров к своей тетушке Исе?

Теперь, когда Сианн снял капюшон и предстал перед Колдуньей в свете утреннего солнца, ей удалось хорошо его разглядеть: -- Мгла, да он хорош... возмужал, даже какое-то величие появилось... и как же он похож на Торуса -- одно лицо... -- подумала Иса и нервно усмехнулась.

-- А ведь мы с тобой когда-то премило забавлялись в саду, плетя веночки из плюща. Ты потом дарил их своей мамочке... Она была -- сама нежность... -- леди эйп Леденваль снова вытащила из лифа разящий ванилью платок и картинно вытерла сухие глаза.

Мадре перехватил руку сына, непроизвольно сжавшуюся в кулак, и тихо сказал:

-- Алиелор, не обращай внимания на нее. Это -- потом. Сначала -- Аррайда.

Сианн вырвал руку и, шагнув к окну, ухватил Ису за локоть и притянул к себе, сверля ненавидящим взглядом.

-- Дрянь, -- процедил он сквозь зубы. -- Ты ее уже довольно оскорбляла! Учти, если узнаю, что ты причастна к ее смерти, я казню тебя публично, медленно и со вкусом.

-- Мальчик мой! -- Иса возмущенно посмотрела на него, и в самой глубине ее глаз мелькнуло глумливое выражение. -- Как ты можешь? Я так ждала нашей встречи, а ты... -- она снова промокнула платочком уголок глаза. -- Когда я выйду замуж за твоего отца, тебе придется долго просить у меня прощения.

-- Я могу начать уже сейчас? -- неожиданно спокойно произнес Сианн. -- Ну, надеюсь, вы меня простите перед казнью. Подумайте о своей душе... тетушка... если она у вас есть... пока вы еще живы.

Иса фыркнула, смерила несостоявшегося пасынка ледяным взором и, вырвав у него локоть, направилась к выходу. На пороге обернулась и бросила:

-- Я бы на твоем месте почаще оглядывалась, Алиелор... Я так за тебя беспокоюсь! -- и она выплыла за дверь, изящным жестом поправив высокую прическу.

-- Отец, простите за задержку... -- все еще бледный от гнева Сианн повернулся к Одрину и серьезно кивнул. -- Я все сделаю, чтобы вытащить вашу невесту.

Потом он коротко поклонился, быстрым жестом накинул на голову черный капюшон и, стремительно развернувшись, вышел из спальни.

С их уходом наконец-то наступила благодатная тишина, и Мадре, откинув голову, уперся затылком в стену, ощущая ее приятную прохладу. Переждав очередной приступ головокружения, он осторожно двинулся к выходу, перебирая дрожащими руками по панелям. Путь до двери оказался неожиданно долгим и мучительным, но Одрин не сдавался. Мевретт почему-то точно знал, что ему нужно во что бы то ни стало добраться до библиотеки и разыскать там Книгу. Именно Книгу -- с большой буквы, а в ней...

Библиотечная дверь пронзительно скрипнула, и элвилин болезненно поморщился. Потом, словно во сне, пошел мимо книжных ларцов, словно заранее зная, куда идти. Обливаясь потом, добрел-таки до одного из дальних шкафов и немного постоял, уткнувшись лбом в холодное стекло дверцы. Одной рукой открыл эту самую дверцу и пошарил на полке. Практически сразу нашел то, что искал, и осторожно извлек на свет старинный, оплетенный потемневшей от времени кожей фолиант. Том был тяжелый, и мевретту пришлось опереться спиной о шкаф и съехать на пол, чтобы удержать в руках раскрытую книгу.

Одрин уверенно пролистал страницы и, хотя уже знал, что увидит там, все же непроизвольно вздрогнул. Весь объем листа занимала старинная гравюра, на которой была изображена женщина в странной светлой одежде, обтягивающей тело, точно вторая кожа, и массивных сапогах.

У женщины были короткие рыжие волосы и до боли знакомое лицо.

Сатвер

Я... взлетела... полет был стремительным и коротким... потом вдохнула пронизанную солнечными лучами пыль, зажмурилась и снова упала лицом вперед -- как на тюремных нарах, вытянув руки, чтобы удержаться... мягкое... И полувздох, полустон.

-- Простите... я не нарочно...

В ответ мне донесся громкий глухой стук, точно на пол свалилось что-то увесистое -- так мог бы упасть тяжелый фолиант; а в носу у меня засвербело от колючей пыли. Кто-то чихнул, и я услышала тихий и до боли знакомый голос:

-- Я брежу...

Даже сквозь сомкнутые веки я видела солнечный свет, ощущала его тепло на лице и, полной грудью вдыхая аромат остролиста и озерных лилий, прошептала сквозь душившие меня слезы: -- Одрин... Ну прости меня...

А потом мне сжали плечи и затрясли, точно тряпичную куклу.

-- Триллве! Девочка моя! За что? Откуда ты? -- а я, клацнув зубами, просто схватила его за руки, ощущая под пальцами скользкий шелк и, не открывая глаз, взахлеб стала говорить, боясь, что сон окончится быстрее, чем я успею все ему рассказать.

-- В Сатвере... в тюрьме... допрашивали... старый, отец Олав, и... Торус, я сперва подумала, что Сианн, он заметил кольца... сказал, что такое не покупают и не крадут. И тогда я сказала Олаву, что ты меня изнасиловал! Чтобы объяснить...

Слезы неудержимо побежали из-под сомкнутых век.

-- Я не... должна была так говорить, запуталась просто... Я не боюсь их... боюсь, что ты мне не простишь.

А потом я почувствовала горячие, чуть подрагивающие ладони на своих скулах, и жених ласково позвал:

-- Триллве, любимая... посмотри на меня.

Я исступленно замотала головой.

-- Нет... не могу... я проснусь и пойму, что тебя нет... Пожалуйста, прости меня... -- и пробовала сглотнуть ком в горле, лицо морщилось... но слез больше не было...

-- Я есть, Арри, и мы с тобой в Твиллеге, -- дыхание на щеке и легкий поцелуй на веках. -- Помнишь библиотеку? Я не знаю, как, не знаю, откуда, не знаю, почему, но мы сейчас вместе. А на помощь к тебе едут Сианн и его Сябик. И разведчикам в городе отдан приказ тебя найти. Я пытался поехать сам, но я не могу... -- в голосе Мадре зазвучало отчаяние.

-- Ты... живой... Одрин... ты есть, -- я улыбнулась одновременно недоверчиво и нежно. -- Какой хороший сон мне снится... Я так устала от их вопросов, от ненависти... вот только мальчишка, служка, смешной... На меня кувшин воды вылили... Говори, пожалуйста, я хочу тебя слышать, -- я слепо потянулась руками к его дыханию, к потрескавшимся губам, к влажной горячей щеке... -- У тебя жар... почему ты не лежишь?

Его руки дрогнули и, спустя мгновение, я уже чувствовала быстрый стук сердца элвилин рядом со своим, ощущала, словно наяву, его теплое тело -- Одрин обнял меня так крепко, что на секунду стало нечем дышать.

-- Я живой, Триллве, я здесь, в замке, -- его голос глухо отдавался в груди, к которой я прижалась щекой. Мевретт говорил торопливо, задыхаясь и слегка проглатывая концы фраз, словно боясь, что тоже не успеет договорить. -- Я не могу сейчас подняться, но я заставлю этого коновала Звингарда поставить меня на ноги. И сегодня же поеду вслед за Сианном, я не могу без тебя, слышишь, девочка? Только ты там, пожалуйста, держись. Ври им все, что хочешь, только не позволяй сделать с собой что-нибудь...

Его дыхание было теплым и щекотным -- я так реально ощущала его на своем затылке. Он живой, он в Твиллеге и одновременно каким-то чудом обнимает меня, крепко прижав к себе... Невозможный, желанный... Будь что будет! Я распахнула глаза в солнечную пыль, зайчики брызнули от стекла книжного шкафа... а лицо Одрина я так и не успела разглядеть... меня рвануло назад, словно кто-то дернул за ниточку, и все исчезло. Хрипло вскрикнув, я проснулась в полутьме и вони тюремной камеры. Во мне все еще жило ощущение полета...

-- Проклятая ведьма, хочешь сбежать? -- прошипел у меня над ухом чей-то голос. Я повернула голову и встретилась с ненавидящим взглядом Торуса. Когда он успел вернуться?

-- На себя посмотри, ушастый... -- хриплым от слез голосом посоветовала я, приподнимаясь на локте. Отец Олав, стоя у двери, о чем-то беседовал с невысоким юношей с волосами песочного цвета, облаченным в серую сутану, и не обращал на нас никакого внимания. Я уселась, вытянув раненую ногу, потянулась и стала растирать руки, не спуская глаз с элвилин-ренегата. После встречи с Одрином, пусть даже и во сне, мне стало легче, и вернулась воля бороться.

Внезапно в паре ярдов от пола воздух задрожал, что-то негромко загудело, и мне слегка заложило уши. Слепя глаза, полыхнуло белым, и я с изумлением увидела зависшую в воздухе, раскинувшую руки хрупкую фигурку. Впрочем, висела оная недолго и с жалобным писком рухнула на черный, влажно блеснувший в ярком свете камень. Я изумленно потерла глаза, ослепленная неожиданной вспышкой, а когда открыла их, то сияния уже не было. Зато осталось выпавшее из него чудо, оказавшееся на поверку молоденькой рыжеволосой девицей. Чудо село, потрясло растрепанной головой, вскрикнуло и, сморщившись, стало растирать колено.