Джон Кац - Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я

• Название: Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я
• Автор: Джон Кац
• Издательство: «СОФИОН»
• Жанр: Домашние животные
• Год: 2004
• ISBN: 5–9668–0002–2

Трогательная история взаимоотношений автора, американского журналиста и писателя, со своими собаками — двумя лабрадорами и двумя бордер-колли. Каждого, кто любит и держит домашних животных, привлечет живой и непосредственный рассказ о воспитании собак и тонкое понимание автором психологии своих питомцев.

---

Джон Кац Год собаки Двенадцать месяцев, четыре собаки и я

Посвящается Пауле, которая любит собак, но не сильно.

Люди, наделенные особым даром общения с животными, всегда считались у нас немного странными, если не больше.

Постигать собачье мировоззрение, влиять на него (в известных пределах), полагаться на разум собаки больше, чем на человеческий разум, — без этого невозможна дрессировка, но вместе с тем все это — своего рода измена собственной культуре…

Настоящая опасность, которую большинство из нас едва ли осознает, состоит в том, что подобные люди изо дня в день делят мысли, привычки, стремления и желания изначально чужого сознания.

Дональд Маккейг "Знаменитые собаки, опасные люди"

Введение Полная гармония

Однажды, во время учебы в четвертом классе начальной школы города Провиденс, штата Род-Айленд, я проснулся холодным зимним утром еще до зари и помчался в школу, чтобы оказаться там первым.

Школьный сторож предлагал желающим щенка.

Несколько часов я прождал, дрожа и яростно сражаясь за свое первенство с огромными шестиклассниками. Мне все же удалось устоять, и в конце концов, я унес с собой в картонной коробке Лаки, тоже дрожащего. Это был самый счастливый день в моей жизни.

Не помню, какой породы был Лаки. Он пробыл у нас всего несколько недель, потом заболел чумкой и вдруг исчез. Родители сказали мне, что отправили его выздоравливать на ферму, где он сможет бегать на свободе.

Прошло какое-то время. Я все настойчивее добивался разрешения навестить Лаки, тогда отец, наконец, признался мне, что Лаки «очень болен» и вынужден будет остаться за городом надолго, может быть навсегда. Потом он отвел меня на Хоупстрит в кафе Риджни и заказал нам по стаканчику малинового мороженого. Прогулки с отцом были редким событием в моей жизни и всегда знаменовали какие-нибудь особые обстоятельства. Отец не произнес ни слова, пока мы поглощали свое мороженое. Ни слова не произнес и я.

Конечно, я был мал, но не был глуп. Прошло немало лет, прежде чем я смог так полюбить другую собаку.

* * *

Следующим был Сэм — первая собака, которую я мог считать по-настоящему своей. Это был бассет с чрезвычайно твердым характером. Мать беспрерывно сражалась с ним из-за того, где он спал по ночам (в моей постели), где дремал днем (на новом диване в гостиной) или из-за того, что он утащил и съел (а тащил он все, что ни попадя).

Сэм был совершенно бесстрашен. Всякий раз, подъехав к дому и заглянув в окно, мать видела, что он мирно почивает на диване, стоявшем в нише «фонаря». Когда она врывалась в дом, Сэм уже с невинным видом сидел на полу, но мать неизменно бранила его и шлепала свернутой газетой. Я с искренним восхищением следил за тем, как Сэм принимал и брань, и шлепки. Он никогда не уклонялся, не убегал, не прятался, но и никогда не отказывался от удовольствия подремать на своем любимом диване.

Как-то в пятницу вечером, когда все полтора десятка членов нашей большой семьи собрались за обеденным столом, — а стол, надо сказать, стоял на новом ковре, на покупку которого пришлось не один год копить, — так вот в это самое время Сэм вдруг спокойно подошел, положил передние лапы на стол, ухватил большой дымящийся кусок жаркого и поволок его к выходу.

Бабушка, считавшая, что евреям вообще не следует заводить собак, возмущенно закричала что-то на идиш.

План Сэма, очевидно, состоял в том, чтобы вырваться в кухню — до двери оставалось каких-нибудь два метра — и там проглотить столько, сколько успеет, прежде чем его настигнут.

Но мать, вопя от ярости, преградила ему путь к двери; тогда он стал бегать вокруг стола, волоча за собой мясо и оставляя на новом ковре длинный жирный след.

Не знаю, как долго это продолжалось бы — от наглости Сэма все просто окаменели, а мы с сестрой и вообще были на его стороне — но мой старший брат опрокинул перед его носом стул, поймав таким образом в ловушку, и схватил собаку.

Однако даже поверженный, осыпаемый проклятиями и пинками Сэм не сдался — он просто торопился заглотать как можно больше. Он несомненно прикинул, какую цену придется заплатить за подобное деяние, взвесил свои шансы и теперь стремился завершить дело. Сэм был самой храброй собакой из всех мне известных.

Конечно, его упрямство могло раздражать. Каждый вечер он залезал на кровать, устраивался между мной и стенкой и начинал понемногу подталкивать меня к краю. Если я пытался отодвинуть его назад, он кусал мою руку и рычал. Не реже, чем раз или два в неделю, он вообще сталкивал меня на пол. Когда кто-нибудь, привлеченный грохотом, заглядывал в спальню, Сэм, как ни в чем не бывало, мирно посапывал.

Я уже учился в средней школе, когда наша семья перебралась в Нью-Джерси. Во время сборов перед нашим отъездом Сэм вдруг исчез. Мать как-то очень путано объясняла мне, куда он делся. Она говорила, что пыталась отдать его нашему соседу, но там он сразу перекусал всю семью; это, действительно, было очень похоже на Сэма. Потом она будто бы подыскала для него другое пристанище, какую-то ферму в северной части Род-Айленда — мол, там на просторе ему будет хорошо.

Но мне хотелось хотя бы попрощаться с ним.

* * *

Были на моей памяти и другие собаки. Некоторое время — еще до Лаки — жила у нас злющая немецкая овчарка Кинг, постоянно кидавшаяся на молочника и почтальона, так что матери пришлось в конце концов расстаться с ней. Когда я женился, мы с женой завели маленькую рыжую собачку по кличке Бин, похожую на лису.

Долгое время Бин служил нам верным спутником во всех наших прогулках, но вообще-то это была собака скорее моей жены, чем моя. Золотистого ретривера Кларенса мы купили в магазине — просто не смогли удержаться, влюбились в очаровательного щенка. Нрава он оказался весьма капризного, но я его любил, несмотря на всю его сварливость и вечные хвори.

В конце концов человеку — если это настоящий человек — выпадает счастье обрести настоящую собаку, о которой он может заботиться и с которой у него устанавливается тесная связь.

Тут мало одного везения; нужно еще и подходящее время, тот особый момент в жизни человека, которому как-то соответствовала бы природа данной собаки, ее характер и полученное ею воспитание. Весной 2000-го года я наслаждался таким счастьем. У меня была даже не одна, а две собаки — чистокровные лабрадоры, которых я приобрел у владельца питомника. С ними мне предстояло существовать в самой счастливой, ничем не нарушаемой гармонии. Все, что для этого требовалось, на удивление хорошо сошлось. Я работал дома, писал. Собаки оказались общительными, умными, спокойными и привязчивыми. Им было также присуще особое, свойственное лабрадорам умение надолго уходить в себя, впадать в задумчивость и оставлять меня таким образом в покое, когда мне это необходимо.

Я пригласил дрессировщика, чтобы он показал мне, как обучить собак различным командам: «ко мне!», «жди!», «лежать!» и т. д. Профессиональные дрессировщики и продавцы собак понимают, что их работа в действительности состоит в том, чтобы учить не собак, а их хозяев. Вообще говоря, собаки в основном знают все, что им надлежит знать. Задача почти всегда сводится к тому, как объяснить им достаточно точно и определенно, чего вы от них хотите. На обучение приходится обычно затратить несколько сотен долларов, и большинство людей скажут вам, что оно того не стоит. Но они очень ошибаются. Что касается собак, то это было лучшей «инвестицией» в моей жизни — вложенные средства окупились потом многократно.

Можно сказать, что ни с одним по-настоящему неприятным моментом мы трое в своей совместной жизни не столкнулись — настолько хорошо нам удалось приспособиться друг к другу, так точно совпали детали той сложной головоломки, которую представляет собой партнерство человека и собаки.

Джулиус и Стэнли воплощали в себе все лучшие качества их благородной породы. Они были красивыми, верными, любящими и абсолютно надежными. Джулиус появился первым. Моя дочь тогда была еще маленькой и, хотя мнения на этот счет расходятся, я лично считаю, что в жизни отца нет более счастливой минуты, чем та, когда он вручает своему малышу веселого, шустрого, большеглазого щенка лабрадора. Я помню личико дочери в этот момент, потрясение и радость, светившиеся в ее глазах, помню так, точно все это случилось вчера.

Приобреталась собака в первую очередь для дочери, но прошло совсем немного времени, как та уже увлеклась компьютерными играми и куклами Барби, так что никто иной, как я, выгуливал по утрам в холодную зимнюю погоду дрожащего, нуждающегося в ободрении щенка.

Джулиус, конечно же, стал моим — нас будто склеили патентованным суперклеем. Годом позже тот же владелец питомника позвонил мне и пригласил нас с дочкой приехать взглянуть на новый помёт. «Мы едем только поглядеть» — уверял я свою заранее ворчавшую жену, но мы еще и за порог не ступили, как она уже извлекла на свет старую корзину Джулиуса, готовя ее для нового жильца.