Борис Фрадкин - Гомункулус, или История одного эксперимента

• Название: Гомункулус, или История одного эксперимента
• Автор: Борис Фрадкин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Мы вот что сделали, - вместо Аси отозвался аспирант Аркаша и большим пальцем руки принялся нажимать воображаемые кнопки на пульте, - все красненькие. А затем вот, - он извлек из кармана брюк длинный ключ с двойной замысловатой бородкой и повертел им, закрывая воображаемый замок двери, на всякий случай, знаете ли, чтобы кто-нибудь из нашей братии не передумал да не включил снова. А разве мы сделали неправильно, товарищ ректор?

Аркашу довольно вежливо осадили, попросив не забываться и помнить, где он находится. Аркаша, соглашаясь, вежливо наклонил голову, прижал руку к сердцу, чем окончательно восстановил против себя членов совета.

- Чудовищная непоследовательность!! - загремел Персидский. - Я готов был возвести вас на пьедестал, черт вас дери, а вы, оказывается, мелкая душонка!"

Его бас потонул в шуме голосов. На этот раз привычная выдержка изменила членам совета. Остановить человеческое сердце, сознательно оборвать человеческую жизнь! Вот уж подлинное неприкрытое варварство, измена святая святым медицины-, ее незыблемым принципам гуманности.

Кетова, кривя губы в презрительной улыбке, обронила:

- Вы - чудовище, Барботько. Вы - врач-убийца!

Ася встала, терпеливо пережидая, пока сможет говорить.

- Уважаемые члены совета, - произнесла она своим ровным бесцветным голосом, - извините меня, но только никаким высшим принципам медицины я не изменяла. Просто мозг одной умершей женщины мы пересадили в мертвое тело другой женщины. А с каких это пор стала возбраняться работа над трупами?

Гликин сочувствующе покосился на ректора. "Не хотел бы я сейчас оказаться на вашем месте..." - сказали его глаза. И он не ошибся - у Вадима Сергеевича появилось ощущение, будто он проделал длительную, изнурительную и, как оказалось, никому не нужную работу. Все разом перепуталось, перемешалось. Ректор словно впервые увидел Барботько, начал догадываться, какой самоотверженный, умный и сильный противник скрывается под внешней флегматичной личиной этой молодой женщины. Нет, он не ошибся, назвав ее некогда талантливой. Справиться с нею будет делом далеко не простым.

В кабинете теперь по-настоящему разгорались страсти. Вот когда на Асю обрушился подлинный шквал гнева! Ее Не желали слушать, швыряли ей в лицо такое, чего в другое время не позволили бы себе произнести. А над всей какофонией выкриков властвовал бас Персидского.

Старика словно подменили. Обманутый в каких-то своих ожиданиях, он стал похож на злобного взъерошенного зверька.

- Мерзкая отступница! - он изобличающе тыкал скрюченным пальцем в сторону Аси. - Побоялась нас, старых индюков. - Он брызгал слюной, заставив поморщиться и отстраниться Кетову. - Вы - нуль! Вы инородное тело в медицине. Теперь-то вам доподлинно нет места в науке. Гнать! В шею!

Кто-то со смешком произнес:

- Герострат... Герострат XX века.

Гликин поморщился, оценивая это определение. Потом уточнил:

- Чего там Герострат. Форменный каннибал.

И тем самым обесцветил такую казалось бы хлесткую реплику. Более того - после этого замечания Гликина шквал выкриков сразу стал утихать.

- Вадим Сергеевич, - обратилась тогда к ректору Кетова, мы напрасно тут рвем себе нервы. Поступок Барботько может теперь быть передан в органы прокуратуры. Налицо самое настоящее убийство, любой из нас может засвидетельствовать это.

- Правильно! - поддержал ее неистовствующий Персидский. Судить! За решетку! Но прежде гнать из науки. В шею! К чертовой матери!

- Адам Феоктистович! - укоризненно покачал головой ректор, - утихомирьтесь, пожалуйста. Вы же на ученом совете.

Затем он взглянул на Асю.

- Знаете, Ася Давыдовна, - сказал он, - я еще мог понять вас как ученого, когда вы воскрешали человеческую жизнь, пусть уродливую, противопоказанную нормам этики, но... все-таки жизнь. Но обрывать ее, гасить собственными руками... Как хотите, а это действительно преступление.

- И мне не место в науке?

- Безусловно! Я не задумываясь поставлю свою подпись под ходатайством о лишении вас ученого звания.

Ася покаянно наклонила голову, и только Гликин успел заметить шальные огоньки в ее глазах.

- Уважаемый Вадим Сергеевич, - вздохнула она огорченно, но ведь вы только что собирались изгнать меня из науки за попытку создать эту уродливую жизнь. Битых два часа вы, все сидящие здесь, внушали мне, что я не имела ни морального, ни юридического права превращать мертвое в живое. Когда же выяснилось, что мертвое осталось мертвым, то есть таким, каким вы желали его видеть, вы навешиваете на меня ярлык уголовного преступника. Да какой же советский суд согласится с таким, мягко говоря, логическим противоречием?

Да, будучи сам. большим ученым, ректор сразу уловил, как весь ход ученого совета с разгона, можно сказать, влетел в тупик. Теперь он с интересом и уважением приглядывался к Барботько. По глазам членов совета он видел, что далеко не он один оказался в затруднительном положении.

И ректор сделал еще один ход, пытаясь выбить оружие из рук своего достойного противника.

- Давайте прежде всего разберемся с логическими противоречиями в ваших собственных поступках, Ася Давыдовна, - сказал он. - Вы с этакой легкостью совершили пересадку и достигли своей цели. А затем с неменьшей бездумностью остановили сердце, которое сами же заставили биться. Стало быть, у вас вообще не было никакой цели. Во имя же чего вы занимались воскрешением человека?

- Гомункулуса, - поправил его Аркаша.

- Что? - смешался ректор.

- Воскрешением гомункулуса, - выразительно глядя в глаза ректору, повторил Аркаша. - С вашего позволения это не одно и то же.

"Фанатики! - с уважением подумал Вадим Сергеевич. - Фанатичная вера в свою правоту. Откуда она у них, еще желторотиков?"

- Товарищи, дорогие! - взмолилась Ася, прижимая руки к груди, - раз уж вы меня так осуждаете, дайте же мне в таком случае исправить свою ошибку и устранить логические противоречия своих поступков. Экспериментатор имеет право на ошибку. Разве каждому из вас не приходилось переживать горечь неудачи? Я знаю, что даже Вадиму Сергеевичу приходилось менять свои убеждения. Помните, Вадим Сергеевич, вы рассказывали нам, первокурсникам?

- И каким же образом вы мыслите исправление своего промаха? - не скрывая своего смущения и любопытства, поинтересовался ректор.

- Элементарно, Вадим Сергеевич, - Ася встала, покосилась на великолепные электронные часы, украшавшие стену напротив Гарвея. - Если совет разрешит... у нас еще есть время возвратиться в операционную, включить установки и восстановить процесс жизнедеятельности.

- В самом деле! - Гликин так оглушительно хлопнул ладонью по столу, что заставил вздрогнуть Кетову. - Все же очень просто, Вадим Сергеевич, а? Не превращаться же нам в соучастников убийства. Ну, если и не убийства, - поспешил поправиться он, - то что-то в этом роде. Да гоните же вы ее в шею, Вадим Сергеевич! Гоните, пока не поздно!

- Я полностью солидарен с Гликиным, - громыхнул Персидский, посмотрел на часы на стене, и все невольно последовали за его взглядом.

- Так что же вы сидите? - закричал Гликин на Асю. - Идите же, черт побери, к вашему гомункулусу и пусть всем нам будет лихо!

Ася вопросительно посмотрела на ректора, с удивлением заметила ободряющую улыбку в его глазах.

- Идите, - коротко произнес Вадим Сергеевич. - Идите...

Члены совета еще некоторое время взирали на закрывшиеся за Асей и ее единомышленником двери. Их привел в себя смех, сухое старческое клохтанье. Профессор Персидский, откинувшись на спинку стула и потирая свои сухонькие ладошки, подрагивал всем телом.

- Адам Феоктистович, - поморщился ректор, - что с вами?

- Ах, Вадим Сергеевич, голубчик! - простонал Персидский, - да неужели вы не догадываетесь, что никаких установок эти бестии и не думали выключать? Не собирались - голову даю на отсечение!

- Вы считаете, Барботько дурачила нас? - потемнел Вадим Сергеевич.

- Отнюдь, отнюдь! - Персидский живо вскочил на ноги и протестующе замахал кулачком. - Барботько здесь, в этом кабинете, показала, чего стоит ее поколение. Нашей же диалектикой да нас по носу! Разве не так? - старик победоносно оглядел сидевших вокруг. - А ведь я когда-то на экзамене по онкологии ей трояк влепил. Каково, а? Да еще изволил мораль прочесть: так, мол, и так, толкового врача из вас не получится. Старый близорукий индюк! Не сумел разглядеть ростки подлинного исследователя, нашего советского исследователя, черт подери! Ну, да ладно, то прошлое... А ныне, коллеги, я безмерно счастлив: ведь Барботько в какой-то мере и моя ученица. Разве не мы втолковываем нашим студентам необходимость дерзания, самозабвенного служения науке? Чего же мы все так перепугались? Это же плоды наших поучений. Разве не так? Ась? - Персидский приложил ладонь к уху, чтобы лучше слышать ответ, но в кабинете царила тишина. - Так идут в науку они, - Персидский простер руку в сторону закрывшихся дверей, наши продолжатели. Мы шли иначе, и это пора понять.