Сергей Демченко - Ангел

• Название: Ангел
• Автор: Сергей Демченко
• Жанр: Боевая фантастика

Вы уверены, что всё в человеческой истории и основах веры было именно так, как принято нами самими считать и говорить?! Возможно, мы куда теснее связаны с прошлым и настоящим человечества, с путаницей космических тайн и догм сомнительных религий, чем нам кажется… Быть может, альтернатива нам, как виду, настолько шокирующа, что мы не захотели бы даже и думать об этом? И что, если грань между вымыслом и реальностью давно стёрта? Кем-то и намеренно? Что, если наши каноны довольно хлипки и сомнительны, а само возникновение человечества — не более, чем чей-то опыт? А нынешнее существование — непростительный «недосмотр», который кому-то окажется вполне по силам исправить в ближайшем будущем, и утраченный истинный смысл «конца света» полыхнёт для Земли и Упорядоченного с новою силой?

---

— Выходит, моя задача — прибить божка, твоя — обеспечить высадку соплеменников и вырезание тонхов. Задачи остальных Причастных — мелкие действия, призванные максимально насолить тонхам, путая их карты.

— Не совсем мелкие, Высокий. Просто мне не дано знать, когда и в какой мере сработают те или иные факторы. К примеру, сегодня мы оба устояли далеко не в последнюю очередь потому, что Джи пожертвовал собой… — Он смотрел на меня укоризненно, ей-богу! — Приняв Имя, он исполнил то, для чего и появился на свет. Осознав, наверное, в последний момент, что именно ему следует сделать. И сделал это. Не раздумывая и не вдаваясь в рассуждения. Без этого поступка многое могло закончиться для нас с тобою и для всего грядущего не так, как должно было бы. Верно? Так можно ли считать это мелочью, Аолитт?

Я не смотрел на него. Нет, меня не душили смущение или неловкость. Просто собственные не столь оптимистичные мысли не давали мне покоя:

— Ты прав. Прости. Значит, всё предопределено? Значит, в Его замысле всё происходящее, все жертвы и поступки смертных, как и наши с тобою, — всё естественно и предначертано? Тогда складывается странная картина, — помогая нам в малом, Он допускает наш проигрыш в большом?! Как быть с тем, о чём ты сам говоришь: что бы мы ни делали, тонхи всё равно сумеют выкрутиться? Им на всё хватает сил и времени…

Маакуа пристально изучал мой профиль, затем издал странный звук, похожий на человеческое хмыканье, и мягко произнёс:

— Когда я разговаривал с обречённым Питером, я позволил себе выразить надежду на то, что человечество найдёт в себе смелость на решительный поступок, предполагающий попытку самостоятельно отстоять право на существование. И если мне не изменяют мои чувства, эта попытка будет предпринята…

Смутно догадываясь о том, какой ответ услышу, я, тем не менее, спрашиваю:

— Ты имеешь ввиду возможность объединённого противостояния?

— Не противостояния. Атаки. Именно атаки человечества на источник собственных проблем.

Всё это казалось смехотворным. И абсолютно нереальным.

— Это будет очередное уничтожение землян. Мне кажется, что, не сумев сделать ничего путнего, люди дойдут до отчаяния, и в ход пойдут ядерные боеголовки. Так что мы сами изведём себя в угоду тонхам и им на радость…

Серые небеса хмурились, словно недовольные обрисованными мною перспективами.

— Возможно, так оно и будет, если для того, чтобы покончить с Сильными, не останется других альтернатив. — Первый пожал плечами. — Он не дал нам с тобою права и возможности решить всё и за всех единолично. Ни ты, ни даже я ныне — не всесильны. Так задумано Им самим. И против этого бороться бессмысленно. Слишком долго Земля пользовалась незримой благодатью, расслабив собственных обитателей до состояния беззащитных детей…

Я вспыхнул неожиданно и зло:

— По-твоему, великий эксперимент продолжается?! И чтобы выиграть для кого-то, поставившего на нас, Игру, нам любою ценою следует обвалить самими себе на голову чан кипящей смолы? Во имя чего Ему потребовалось всё это начинать, чёрт побери?! То, что я невесть откуда знаю о нас самих и о реальностях Сущего, нравится мне не больше, чем тебе, — бессмертному и непобедимому, — состояние собственной беспомощности! Но для чего всё это было затевать, для чего было столько сотен тысяч, миллионов лет давать нам возможность вольготного, как ты говоришь, существования? Чтобы, в конце концов, поставить нас чуть ли не перед фактом необходимости планетарной катастрофы, перед фактом собственного ничтожества, несостоятельности и слабости? И этим ещё и заставить нас добровольно закопать самих себя под слоем радиоактивного пепла! К чему весь этот фарс?! Почему бы не дать пустому человечеству в рыло просто так, безо всяких там игрищ в выживание и в совершение непосильных для него подвигов? Почему не признать нас изначально ни на кой хрен не годными, и не вымести поганым веником, раз есть более достойные, более живучие и могучие расы? Пусть бы и жили здесь более достойные и закалённые! Смысл — в чём он? В том, чтобы сделать Землю "пупом Вселенной"? Всеобщим кинотеатром, на экране которого показывают остальному Упорядоченному захватывающую драму? Не спросив при этом тех животных, что везли сюда в клетках, и избранных ныне в качестве бесплатных актёров, о том, — а нужно ли им будет всё это в дальнейшем?! Такое ли для них это было счастье — обретение вместо блох разума, если вслед за этим их ждали масса передряг и страданий, связанных с тем, что они осознали себя, как единицу чего-то другого, отличного от прежнего, существования? На кой чёрт всем вам было так необходимо делать из нас мыслящих и говорящих собак?! В угоду чему? Или кому? Чтобы на нашем же примере показать Миру саму возможность и необходимость соблюдения не совсем понятных самим этим «собакам» каких-то устоев и принципов Сущего?! Вот это и есть основная цель «эксперимента», как я понимаю! — Меня несло. Будто из прошлой моей жизни ворвался и на время поселился во мне столь родной и привычный когда-то протест.

Первый молчал. Он даже не пытался спорить или начать что-то мне внушать. А меня трясло от внезапно нахлынувшего негодования:

— Скажи же мне, Маакуа, — тот, кто лицезрел Его самого в сиянии и великолепии, — это ли Любовь? Это ли проявление привязанности и заботы? Мы, столько веков подыхающие от нищеты, голода и болезней, столько тысячелетий страдающих от несправедливости и жестокости, теперь ещё и вынуждены растянуть свою нежную шкуру, чтобы прикрыть её безразмерную дыру, в которую нагло и напористо лезут те, что не в пример сильнее и древнее нас? Мы, что едва научились выговаривать имена созвездий, которые, в свою очередь, способны уничтожать те, кто и возложил на нас сие непосильное бремя? Что из того, что здесь есть я, есть ты, а где-то у чёрта на Куличках — твои непревзойдённые в драке соплеменники, которым ничего не стоит превратить даже тонхов в удобрения для наших полей? Раз это ничего не решает. Куда ни кинь — всюду нас опережают на шаг, на два, на сто! Что вообще происходит? Такое ощущение, что Земля — это заколдованное, проклятое место. Место крушения всех надежд. Что для её обитателей, в течение всей их жизни. О чём бы они ни просили в своих мольбах Небо. Что для тех, кто в Силе своей не знал ранее поражений. Эдакая клоака несбыточной мечты, наказание ещё при жизни… Только не вздумай говорить мне глупых фраз о том, что кого любят, того и секут больше всех! В своей земной юдоли мы и сами наговорили друг другу подобного, в утешение, предостаточно. Почему не сработал твой ритуал? Ты можешь объяснить мне хотя бы это? Лично я, после твоих слов, уже сомневаюсь, — а есть ли вообще способ решить все эти дурацкие проблемы, выиграть хотя бы одну партию в этой жестокой игре!

Первый был явно подавлен моей вспышкой. Я понимал его. В своём святотатстве я зашёл достаточно далеко, и будь его воля, он набросился бы на меня с мечом. Складывалось впечатление, что ему никак не удаётся собраться с мыслями. Я терпеливо ждал. Снова пошедший снег усердно покрывал усеянное трупами пространство площади. Высунувшие из убежища носы люди уже копошились в отдалении, разглядывая тела поверженных Сильных и несмело заглядывая внутрь модулей. Отчего-то никто не спешил подойти к нам, видимо, слыша гневную интонацию моей речи. Наконец, анаггеал словно проснулся:

— В твоих речах звучит истинный Человек. Впрочем, иного мне и не следовало ожидать. Именно человека и выбирал Он из числа всех. Именно поэтому на твоём месте не мог быть я. И потому мои силы Им же и были ограничены. Потому как только вы сами должны доказывать свою состоятельность. Да, вы слабы, Высокий. Но разве ты не понял, что уже тем, что Им в помощь твоим бывшим соплеменникам придан ты, вам оказана огромная поддержка? Можно сказать, во многом непозволительная, не свойственная вашим природным возможностям. Противоестественная. То, что вы называете волшебством, чудом, и на которое многие из вас всю жизнь только и уповают. Разве не есть оно в тебе? Уже этим Его помощь противоречит реалиям вашего мира. Помощь, дающая в руки человечества оружие, намного превосходящее все ваши собственные способности…

Я поперхнулся удивлённо:

— Погоди, погоди… Если ты заметил, я не в состоянии перебить всех Сильных. Как бы ни хотел. Мы еле одолели тех, кто сейчас лежит здесь! Ты сам, что и говорить, был на грани. Так каким таким образом я могу считать себя панацеей, если только самопожертвование Ковбоя дало нам шанс уберечь свои головы?

Маакуа улыбнулся.

— Дело не в твоих физических возможностях. В твоей сути. И если тебе угодно услышать, то я скажу прямее…

Он зыркнул на меня своими глазищами и нехотя бросил:

— Высокий, всё в этом Мире имеет цель, соответствующий «изделию» определённый ресурс и прямое предназначение. Ты не рождён сражаться с тонхами. Это прерогатива тех, кто сдерживал их с давних пор. И лишь им, в массе своей и мощи, по силам такая задача. Ты сотворён для того, чтобы повергнуть лишь одно существо. А вот каким образом ты сможешь сделать это, руководствуясь какими факторами и образом мышления, не дано знать даже мне. Всё, что я могу делать, идя в противовес Его воле, я делаю. И прости за прямоту, — даже это вмешательство Он может поставить мне в вину…