Евгений Спангенберг - Записки натуралиста

• Название: Записки натуралиста
• Автор: Евгений Спангенберг
• Жанр: Природа и животные

Книга известного советского зоолога и натуралиста Евгения Павловича Спангенберга (1898–1968) вводит читателя в прекрасный мир живой природы. В увлекательной форме автор рассказывает о жизни зверей и птиц на свободе и в неволе, учит заботливо и бережно относиться к природным богатствам нашей Родины. Для широкого круга читателей.

---

— Держать совершенно негде: одна комната. Если есть возможность, устройте в хорошие руки, — попросил меня хозяин.

По его словам, Тузар — превосходная рабочая лайка. Ему чуть больше года, но с его помощью успели добыть несколько лесных куниц, двух рысей и много белок. Хорошо ходит Тузар также на лося.

Временно я устроил Тузара под Москвой у знакомых, куда частенько, при всяком удобном случае, приезжал на охоту. Мне хотелось самому проверить, как работает эта собака. Провести испытание оказалось нетрудно.

Уже с первых минут пребывания в лесу мне стало ясно, что Тузар настоящая зверовая лайка. Приблизившись к хвойному лесу, я спустил его с поводка. Две минуты спустя он уже нашел и облаивал белку. «Там она, там она, там она!»— показывал Тузарка глазами, всей мордой на верхушку ели. Более двадцати белок видел я и мог застрелить за эту дневную охоту. Обладая превосходным чутьем, слухом и зрением, Тузарка быстро находил дерево и, лая, показывал место, где среди густой хвои затаился грызун. Только не по душе мне такая охота, не люблю я стрелять беззащитного веселого зверька нашего хвойного леса. Но как быть? Ведь, не стреляя, легко испортить хорошую собаку-бельчатницу. — Хватит, Тузарка! Пяток белок есть и довольно, лучше пойдем птиц поищем, — пытался я отозвать своего азартного четвероногого спутника.

И когда, отзывая Тузарку, я отходил в сторону, он хватал меня за куртку или штаны и, повизгивая, тащил к дереву. Как видит читатель, мои и Тузаркины интересы не вполне совпадали. Даже при настоящей охоте меня больше интересовала пернатая дичь, а Тузарка оказался настоящей зверовой лайкой. Впрочем, в этом я убедился еще осенью. Однажды в октябрьский денек я взял на охоту обеих собак, Тузарку и Чока. В этот ясный безветренный день в лесу не было тихо. С деревьев то и дело срывались широкие желтые листья. Они повисали в неподвижном воздухе, раскачивались из стороны в сторону и, касаясь о ветви и стволы деревьев, с шорохом опускались на землю. Минут десять неподвижно простоял я на опушке. Лес был беспокоен. И сообразив, наконец, что здесь не усидят пролетные вальдшнепы, что сегодня здесь нечего делать охотнику, я направился к речке.

Стояла осенняя тишина. Студеная речка прихотливо извивалась среди голого ольхового мелколесья. По-осеннему тенькала большая синица, да в стороне возбужденно кричали дрозды-рябинники.

Попав из настоящего высокоствольного леса на речку, собаки вели себя совершенно различно.

В надежде на вальдшнепа Чок суетливо бегал во всех направлениях, обнюхивал почву, обыскивал заросли.

Ну, а Тузар? Тузаркё здесь нечем было заняться. Он лениво брел по моим следам, останавливался, как бы ожидая, когда же, наконец, я кончу топтать оголенный ольшаник, и с явным нетерпением поглядывал на ближайший лес.

Но поиски вальдшнепа продолжались; мы уходили все дальше и дальше от леса.

Молодой собаке, видимо, стало скучно. «Не поиграть ли с Чо-ком?» Он сделал большой прыжок, ударил собаку передними лапами и, будучи уверен, что его вызов примут благосклонно, отскочил в сторону. Однако Чок реагировал на это иначе. На его морде появилось злое выражение, шерсть на загривке поднялась дыбом. Одно мгновение он с ненавистью глядел на Тузарку. Потом вспышка гнева ослабла, прошла, и собака вновь занялась поиском. Вертя обрубком хвоста, черно-пегий лопоухий Чок опять замелькал среди зарослей. А я с интересом наблюдал, что будет дальше.

Тузарка не унимался. Улучив удобную минуту, он сделал новый прыжок и на этот раз свалил Чока на землю. В следующее мгновение Чок уже был на ногах. Взбешенный, с оскаленной мордой, он кинулся на обидчика. «Ляск-ляск», — дважды сомкнулись его челюсти в воздухе. Но не коротконогому спаниелю пытаться поймать шуструю подвижную лайку.

Острый момент прошел. Чок вновь занялся прерванным делом, а Тузарка стоял в стороне и с удивлением наблюдал за своим вздорным товарищем. «Чего злится, не хочет играть?» Его хвост был опущен, вся фигура выражала обиду. Потом внешность Тузарки мгновенно переменилась. «Шут с тобой!» — заложил он калачиком хвост на спину и с независимым видом весело отправился на лужайку. Минуту спустя, в ожидании нашего возращения, он чем-то занялся. Обнюхивал, потом энергично рыл землю передними лапами, затем, наклонив голову набок, чутко вслушивался в какие-то подземные звуки, делал прыжок в сторону и опять копал землю.

«Как лисица мышкует», — подумал я, глядя издали.

Когда мы возвращались обратно, Тузарка играл мертвым кротом, подбрасывая его в воздух.

Прошло немного времени с момента нашего знакомства, и я убедился, что Тузарку легко перевоспитать, как мне захочется. Живя на Севере, он хорошо работал по лосю. Но охота на лосей запрещена в средних частях европейского Севера, и эти рабочие качества в наших условиях уже расцениваются не как достоинство, а как серьезный недостаток рабочей собаки. В тех местах, где я проводил воскресные дни, лосей было много, и они частенько причиняли мне неприятности. Привяжется пес к лосю и без толку гоняет его по всему лесу или, облаивая, подолгу крутит зверя и держит на одном месте. Иной раз и приходится бежать на лай, гоняться по следу, чтобы как-нибудь перехватить и отозвать собаку. Нелегкое это дело…

Как-то я прикрикнул на собаку, тихо подойдя к лосихе с крупным Лосенком; их с азартом облаивал неугомонный Тузарка. Не торопясь, я закинул ружье за плечи, стараясь подчеркнуть этим жестом, что лось вовсе не дичь в Подмосковье. Заслышав человеческий голос, лоси тронулись с места. Широкой рысью, ломая сухие ветви, они побежали от меня по густой чаще. Тузарка же остался на месте. С удивлением он посмотрел на меня, перевел взгляд в том направлении, куда скрылись горбатые длинноногие великаны, не зная, что предпринять, а затем весело поскакал в сторону. Прошло минут пять, и громкий Тузаркин лай оповестил меня, что он нашел белку.

Вскоре я убедился, что Тузарка идет также по лесной птице и умеет^задержать даже осторожного рябчика.

Надо отметить, что из населяющих наши леса куриных особенно боится собаки рябчик. Вспугнутый человеком, он охотно садится на старые и густые ели, но, завидя собаку, спешит улететь возможно дальше от беспокойного места. И не случайно сложилось мнение, что даже хорошая лайка не в состоянии посадить на дерево и удержать на месте чуткого и осторожного рябчика. Только при крайне аккуратной работе собаки испуганная птица продолжает сидеть на ветви.

Однажды во время осенней охоты в лесу мимо меня с характерным шумом пролетел рябчик и скрылся в густом, темном ельнике. Следом за ним, перескакивая через валежник, сломя голову пронесся Тузарка. Погоня затихла вдали, и в лесу воцарилась полная тишина. Не крикнет птичка, не скрипнет дерево. Потом с той стороны, куда улетел рябчик, я услышал лай собаки. Тузарка лаял совсем по-особому, не так, как обычно лаял, остановив лося или найдя белку.

Боясь наступить на сухой валежник, я стал осторожно подходить к месту, где лаяла собака, и вскоре одновременно увидел собаку и птицу.

Вытянув шею и подняв хохолок, рябчик неподвижно сидел невысоко на широкой горизонтальной ветви густой старой ели. Тузарка стоял в стороне и сравнительно редко подавал голос. Так прошла минута, другая… Потом, видимо, пытаясь улететь в более спокойное место, рябчик медленно пошел по ветви к ее концу.

Заметив это, Тузарка, пятясь назад, отошел возможно дальше от дерева и, лая издали, как бы преградил этим перемещение птицы. Рябчик остановился, повернул назад и затаился в густой хвое. Я без труда мог застрелить птицу, но воздержался. Вместо того чтобы выстрелить, я шумно вышел на открытое место. Рябчик сорвался с ветки и полетел сквозь лесную чащу, а Тузарка с визгом и лаем шарахнулся вслед за летящей птицей. Прошло минут десять, когда я вновь услышал отдаленный осторожный собачий лай. Конечно, это вторично отыскал и держал рябчика Тузарка. К сожалению, попав под Москву, Тузар первое время оказался почти бездомной собакой. Он жил во дворе одного деревенского домика и шел за каждым, кто брал его на охоту. Вскоре это отрицательно сказалось на работе собаки.

Однажды после моего выстрела Тузарка схватил, но долгое время не хотел отдать мне убитую белку.

— Дай сюда, говорят тебе! Положи сейчас же! — приказывал я собаке.

Но Тузарка не желал подчиняться, отбегал в сторону и, играя, подбрасывал белку в воздух.

— Смотрите, испортите вы собаку. Я излупил бы его как следует, — посоветовал бывший со мной охотник.

«Действительно, заслуживает хорошей лупцовки», — подумал я, пытаясь поймать собаку. И когда она попалась мне в руки, я наскоро сломал сосновую ветку, размахнулся ею сколько хватило силы, но, представьте себе, не решился ударить испуганную собаку: ведь я хорошо знаю, что лайки тяжело переносят побои.

Прошла неделя. Я вновь посетил знакомую деревеньку и ранним воскресным утром отправился на охоту за белками. На этот раз, чтобы приучить Тузарку отдавать добычу, я захватил с собой длинный сыромятный ремень. «Возьму на привязь, когда найдет и станет облаивать белку, а потом буду стрелять», — решил я.