Евгений Спангенберг - Записки натуралиста

• Название: Записки натуралиста
• Автор: Евгений Спангенберг
• Жанр: Природа и животные

Книга известного советского зоолога и натуралиста Евгения Павловича Спангенберга (1898–1968) вводит читателя в прекрасный мир живой природы. В увлекательной форме автор рассказывает о жизни зверей и птиц на свободе и в неволе, учит заботливо и бережно относиться к природным богатствам нашей Родины. Для широкого круга читателей.

---

Заметив людей, осторожные птицы улетели.

Тогда, не видя никакой дичи, я выстрелил по стайке воробьев, державшихся в густых колючих кустарниках. Но только один злосчастный воробей попал мне в руки. Наскоро ощипав его и поджарив на огоньке, мы разделили его пополам. Каждому из нас досталось по крошечному кусочку едва поджаренного мяса. Мы съели эти кусочки с громадным аппетитом, почти с жадностью.

Конечно, чтобы насытиться, нам нужно было съесть еще не менее десятка такой мелкой дичи. Но — вот чудо! — ощущение сильного голода вдруг исчезло, нам стало весело, силы восстановились. Со смехом мы поднялись на ноги и уже без особого напряжения дошли до станции.

После этого случая, исследуя Среднюю Азию, я всегда брал с собой соль и спички. Я был уверен, что даже самая маленькая дичина выручит, если в пути у меня не хватит продуктов.

И вот, когда у старухи мне стало невыносимо, я решил перейти на самообслуживание. Достал небольшой отрезок толстой, но достаточно мягкой алюминиевой проволоки, скрутил ее так, чтобы она поместилась в карман моего заплечного мешка, туда же сунул спички, пробирку с солью и кусок черного хлеба. «Это моя походная кухня», — объяснил я мальчугану Юрке, который в то время частенько сопровождал меня. После того как у меня появилась походная кухня, я сразу почувствовал себя свободным и независимым.

Раннее утро. В домике, где я поселился, царит тишина. Стараясь пересилить дремоту, я одеваюсь, захватываю ружье, бинокль, заплечный мешок и осторожно выхожу на улицу. Тихо и в поселке. Сторожевые псы и те перестали лаять и заснули сладким утренним сном.

Я миную последние домики и огороды и выхожу на проторенную тропинку: она идет прямо на юг вдоль глубокой заросшей кудрявыми ветлами и кустами канавы. Минут пятнадцать неторопливой ходьбы — и я у большого спокойного озера.

Берега его поросли осокой да тростниками. Алеет небо, алеет вода. Незабываемо хорошо кругом в прохладное раннее утро. Влево на неподвижной водной поверхности, завидев меня, замерла стайка уток, а впереди за широким простором вейниковых болот на посветлевшем небе четко вырисовывается темная полоса лесистых сопок.

Зайдя в сапогах в холодную воду, я обмываю голову, шею и руки и, почувствовав себя совсем другим, обновленным, бодро направляюсь через болото к далекому горному лесу. Время от времени я добываю интересную для меня птицу. Усевшись на первую удобную кочку, снимаю с нее шкурку, укладываю ее в заплечный мешок и иду дальше.

Но вот на пути зеленая мочежинка с массой пролетных азиатских бекасов. Со своеобразным криком «чирк-чирк-чирк» они вырываются из-под самых ног, высоко поднимаются в воздух, чтобы пролететь небольшое расстояние и камнем упасть с высоты на соседнее болотце. Несколько выстрелов, и я обеспечен превосходным мясом. С части убитых бекасов я снимаю шкурки для коллекции, других, сильно испорченных дробью, использую только в пищу. Ощипав и посолив заплывшее жиром мясо, я насаживаю его на проволоку и укрепляю над маленьким огоньком костра. Пятнадцать минут спустя все готово. Мой завтрак необычно вкусен и питателен.

Поев, я продолжаю свой путь, заранее зная, что до вечера мне попадется еще не одна дичина, обеспечив вкусный и сытный ужин.

— Юрка, ты будешь есть? — поджарив однажды мясо ожиревшего чирка-клоктуна, предложил я кусок мальчугану.

Вот уже несколько дней мальчуган, мечтая стать охотником, безропотно шлепает за мной по болотам, осторожно носит добытых птиц и внимательно следит за каждым моим движением, когда я снимаю с них шкурки.

— Чего не берешь? Хорошее мясо, попробуй.

Но избалованный Юрка брезгливо морщит нос и отказывается от угощения.

— Ах вот как, не хочешь! Не так подано? Ну и не надо, мне больше останется, — усмехаюсь я и с большим аппетитом уплетаю сочный и вкусный кусок дичи.

Юрка жует кусок черного хлеба и пожелтевшее от времени свиное сало.

— Это потому, что тебя дома закормили, набаловали — вот тебе и кажется все несъедобным. Погоди, побродишь по тайге голодным, тогда оценишь, что такое кусок свежего мяса для охотника.

В скором времени, отведав как-то кусок перепелки, мальчик попросил второй и уничтожил большую краюху поджаренного на костре черного хлеба.

— Ну как, вкусно?

— Вкусно, кивнул головой мальчик.

— Я же тебе говорил, что приготовлю не хуже, чем твоя бабка на сковородке.

С этого времени он уже сам помогал мне готовить пишу, разводил огонь, обрабатывал мясо.

— Дядя Женя, вы не забыли походную кухню? — спрашивал он, когда мы отправлялись на экскурсию.

— С собой, в кармане! — смеясь, отвечал я. — Спрячь-ка получше спички, а то, кажется, дождь скоро будет, — подавал я ему запасную коробку.

Однажды, возвращаясь один из леса, я выстрелил и убил крупного самца косули. Сначала я попытался, донести убитого козла целиком и, вскинув его себе на плечи, зашагал к селению. Однако зверь оказался так велик и тяжел, что я вскоре отказался от своих намерений. Пришлось поступить иначе.

Сняв с козла шкуру и разделав тушу, я захватил с собой только незначительную часть мяса. Остальные куски я тщательно закопал в снег, слежавшийся в глубокой трещине среди небольших скал на гребне сопки. Сверху я положил выстрелянный патрон, из практики зная, что четвероногий хищник не решится близко подойти к месту, откуда исходит запах сгоревшего пороха. Скалы, где я спрятал мясо, было не трудно заметить. Они поросли пышным багульником, верхушки которого в это время были покрыты ярко-розовыми цветами. Те же кустарники предохраняли слежавшийся снег от солнца, и я рассчитывал, что мясо сохранится в свежем состоянии по крайней мере полторы-две недели. Мое предположение оправдалось. Как-то, охотясь с Юрой в тайге, я издали в бинокль заметил знакомые скалы. «Эге, да ведь это моя кладовая!» — сообразил я.

— Юрка, а Юрка, поесть-то нам надо? — обратился я к нему.

— А что есть-то! — развел мальчуган руками. — Ведь у нас нет ничего с собой.

— Ну, это не беда. Собери-ка хворосту да костер разожги, а я сейчас схожу вон к тому болотцу. Наверное, там есть горные дупели или утки.

С этими словами я сбросил заплечный мешок, снял куртку и сумку и, захватив только заряженное ружье, пошел сначала по направлению к болоту, а потом, когда, по моим расчетам, Юрка потерял меня из виду, повернул к знакомым скалам с багульником. Минут через двадцать, забыв даже выстрелить, я возвратился к нашему лагерю. В руке я держал большой кусок мяса. Мясо поразило мальчишку.

— Дяда Женя, что это, что это вы убили? — раскрыл было рот Юрка.

Но я не хотел открывать ему тайну кладовой и сумел избежать объяснения.

— Что это ты костер до сих пор не развел? — сделав сердитое лицо, спросил я его вместо ответа. — Даже хворосту собрать лень. Наверное, ты думаешь, что на этом месте мы весь день торчать будем? — ворчал я, обмывая в родничке кусок козлиного мяса.

А Юрка уже не расспрашивал меня о добытой дичине. Стараясь загладить свою ошибку, он мигом собрал целую кучу сухого валежника и чиркал спичками. Струйка душистого дыма в неподвижном воздухе да потрескивание огонька дали мне знать, что все готово.

Прошло около недели. Однажды мы с Юркой вновь бродили в горной тайге. Незадолго до наступления вечера выбрались на окраину сопок. Ниже нас широко раскинулась низменность с тонкими болотами и клочками густого осинника. Осмотревшись кругом, я сообразил, что мы находимся примерно в полукилометре от моей кладовой. Только на этот раз мы приблизились к заросшим багульником скалам не с юго-запада, как в прошлый раз, а с востока. Ни слова не сказав о своей догадке мальчугану, я обратился к нему со следующими словами:

— Знаешь, Юрка, я так голоден, что не в состоянии сейчас тащиться через болото. Ведь до дома не менее пяти километров. Давай поедим как следует, передохнем немного, а когда луна поднимется, пойдем той дорогой, что идет от вашей заимки.

Мальчуган согласился.

— Вот только поесть что-нибудь достать надо. Разводи-ка костер, а я схожу на охоту.

И я направился к знакомым скалам, для пущей важности на ходу перезаряжая трехстволку.

Юрка насторожился и, как мне показалось, проводил меня странным взглядом. В его глазах светились не то надежда, не то сомнение, а быть может, просто ирония. И этому нельзя удивляться. Посудите сами — ведь более часа мы шли по тайге, рассчитывая добыть хотя бы рябчика, но так и не сделали ни единого выстрела. Во что стрелять, если, как будто назло, не встречается никакой дичи? А тут — разводи костер, сейчас принесу дичину, готовить будем. «Держи карман шире!» — вероятно, рассуждал про себя проголодавшийся Юрка.

— Что же ты стоишь, зря время теряешь? — крикнул я ему издалека, скрываясь за деревьями.

Вот и моя кладовая. Снег в трещине запылился и осел значительно ниже. Ножом я раскапываю хранилище и извлекаю наружу большой кусок козлятины. Потом несколько раз стреляю из ружья. Ведь мне необходимо выстрелить, чтобы не сразу объяснить Юрке, откуда я беру мясо. Наконец гремит выстрел, и тогда неторопливой походкой я направляюсь к нашему лагерю. Меня встречает Юрка. «Ну где твоя дичь, что убил?» — без слов вопрошают его глаза, вся фигура.