Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I

• Название: Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I
• Автор: Кондратий Биркин
• Издательство: «Издательский дом»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992

«Временщики и фаворитки» — первая книга — трилогия К. Биркина (псевдоним известного в прошлом веке историка П. П. Каратыгина). В свое время большой успех имели его сочинения «Чернокнижники», «Заколдованное зеркало», «История тайных религиозных обществ древнего и нового мира», «Дела давно минувших дней» и др., которые давно стали библиографической редкостью.

Живость изложения и неизвестные исторические подробности делают книги К. Биркина интересными для широкого круга читателей.

---

Сверкнув глазами и тряхнув рыжей головой, этот лев, впервые выпустивший когти, дал понять несчастному члену парламента, что он не шутку шутит. На другой же день 800000 фунтов лежали в государственной казне. С их помощью английские войска заняли Пикардию. И весь этот грабеж, и все приготовления к войне были плодами честолюбия кардинала Уолси, по чужим головам взбиравшегося до обещанной ему папской тиары!

Пробил давно желанный час: смерть папы Льва X /1521 год, 19 ноября/ открыла вакансию на престол первосвященнический. Уолси, не теряя времени, послал в Рим своего секретаря Писа /Peace/ с поручением интриговать, задобривать, задабривать членов конклава. Но как ни торопился усердный Пис, он по прибытии в Рим нашел на престоле нового папу — Адриана VI, и все радужные надежды кардинала Уолси лопнули мыльным пузырем. Делать было нечего, пришлось покориться враждебной судьбе и ждать с прежним нетерпением, питаясь новыми надеждами, приправленными льстивыми обещаниями Карла V.

Адриан VI царствовал год с небольшим, и таким образом Уолси ждал недолго. На этот раз французские кардиналы, бывшие на конклаве, заявили, что Уолси как иноземец не знает Рима, что невозможно совместить ему в своем лице должности канцлера английского и папы римского, что, наконец, он, радея единственно об интересах своего отечества, едва ли будет заботиться об интересах церкви… Словом, Уолси был забракован, и папой избрали Климента VII из дома Медичи.

На этот раз бешенству кардинала Уолси не было пределов! На французских кардиналов он едва ли негодовал: от врагов Англии нечего было и ожидать поддержки. Но императору германскому Карлу V грешно, стыдно, бессовестно было обманывать кардинала или обещать ему то, чего Карл не в силах был исполнить. Ему Уолси отомстил вдвойне: союзом Генриха VIII с Франциском I и впоследствии разводом его с несчастной Катериной Арагонской. Надобно заметить, что в эту эпоху кардинал Уолси был на высоте своего величия. Он управлял почти всеми епархиями королевства, получая соответствующие доходы; пользовался пенсиями от папы и императора германского; с титулом кардинала Е latere[11] имел право ежегодно возводить без папского разрешения пятьдесят человек в достоинство рыцарское, столько же в графское и сорок — в апостольско-нотариальное. Кроме того, мог опять же без предварительного разрешения папы узаконивать незаконнорожденных, расторгать браки, давать индульгенции, преобразовывать уставы монастырей и даже упразднять их. Доходы кардинала равнялись королевским. Он имел собственных телохранителей, особый придворный штат, в котором состояли графы, бароны, знатнейшие рыцари, а в пажах — юноши первейших аристократических фамилий (между последними находился лорд Перси, сын герцога Норфсомберленда). Когда он в качестве посланника посетил Франциска I, в торжественном кортеже вели 1000 превосходных коней собственной его конюшни. Во дворце Гемптонкорт, кроме золотой и серебряной посуды, ковров, картин и драгоценностей всякого рода, хранилось до 180 одних только шелковых постелей. В духовных процессиях носили знаки кардинальского достоинства на парчовых подушках; шляпу свою при богослужениях кардинал клал на престол и все обряды церковной службы совершал по чину самого папы. Наконец, Уолси первый из архиепископов кентерберрийских употреблял при облачении парчу, глазет и украшался драгоценностями.

«Если Климент VII — папа римский, — мог сказать кардинал себе в утешение, — так я — папа английский!»

Охладив короля к интересам его племянника Карла V, кардинал Уолси без труда уговорил Генриха VIII выказать свое сочувствие Франциску I, бывшему тогда в плену у императора после несчастной битвы при Павии /1525 год/. Генрих своеручно писал Луизе Савойской, чтобы она, радея об интересах Франции, не уступала Карлу V ни пяди земли и не входила с ним ни в какие соглашения. Эта, по-видимому, бескорыстная внимательность тронула Франциска. Следствием ее был мирный договор 8 августа 1526 года Франции с Англией и разрыв последней с Австрией. Повредив Карлу V с этой стороны, кардинал Уолси начал свои интриги с другой.

Катерина Арагонская, честнейшая жена и прекрасная мать, была старее Генриха VIII пятью годами. Эта разница, неприметная в первые годы супружества, стала обнаруживаться впоследствии, когда королева приблизилась уже к старческому возрасту, а король был во всем цвете мужества, при полном развитии страстей неукротимых. Восемнадцать лет прожил он с женой в добром согласии, заменив страсть уважением, дружбой, привычкой. Бывали в течение этого времени случаи неверности со стороны мужа, но все эти мимолетные страстишки так же скоро гасли, как скоро вспыхивали, и Генрих ими не довольствовался. Сердце его томилось какой-то нелепой, идеальной страстью и искало женщины, к которой бы оно могло привязаться надолго. Охлаждение короля к Катерине не могло ускользнуть от внимания кардинала, и мысль разлучить короля с его женой зрела и развивалась в уме честолюбца. Катерина была звеном, связывавшим Генриха VIII с Карлом V, и звено это, по соображениям Уолси, нужно было порвать навеки. Улучив минуту раздумья короля над его супружеской жизнью, кардинал очень тонко повел речь о браке с точки зрения богословия и постепенно довел короля до сознания, что брак с женой родного брата есть дело противозаконное. Так внушена была Генриху VIII первая мысль о разводе и расторжении брака после чуть что не двадцатилетнего сожительства. Король, в виде запроса, сообщил ее Паччи, декану собора Св. Павла, а сам между тем стал соображать, подыскивать статьи закона духовного и остановился на двух статьях закона Моисеева /Левит., гл. XVIII, ст. 16 и XXV, ст. 5/, прямо осуждавших вступление в брак лиц, состоящих именно в той степени родства, как он, Генрих, и его супруга. Вспомнил он и свой протест, писаный по приказанию покойного Генриха VII /27 июня 1505 года/: двадцать лет тому назад он повиновался отцу, не понимая сущности дела; шестнадцать лет тому назад, смеясь над ним, вел Катерину к алтарю, но теперь самый этот протест казался ему вполне законным и основательным. Готовясь на дело возмутительное, король был похож на механика, складывающего сложную машину; все части ее были собраны, приводы натянуты, оставалось только дать первый толчок двигательной силе, таящейся в колесах и шестернях…

Толчок этой адской машине был дан прелестной, белоснежной ручкой одной из тех презренных женщин, которых сама преисподняя посылает в семейства для разрушения согласия, для посева раздора и преступлений. Это гнусное существо была прославленная романистами и оперными композиторами Анна Болейн,[12] признаваемая чуть не мученицей людьми сентиментальными, имеющими дурную привычку к каждой исторической личности, погибшей на эшафоте, относиться с каким-то ребяческим мягкосердием. Эшафот был самым справедливым возмездием Анне Болейн, не столько за ее распутства /она была дочерью своего века/, сколько за ее происки для достижения престола, ее глумления над свергнутой Катериной, за те позорные страницы, которыми она запятнала летописи Англии. Анна Болейн, которую всего вернее можно охарактеризовать нашим метким простонародным прозвищем проходимки, принадлежит к числу тех многих псевдогероев и псевдогероинь, на которых потомство глядит с превратной точки зрения наперекор законам оптики, превращающей этих господ и дам из пигмеев в исполинов по мере их удаления от нас на расстояние трех — четырех веков. Это те же театральные декорации, издали чарующие зрение, а вблизи оказывающиеся грубо размалеванными кусками парусины. Эшафот, на котором погибла Анна Болейн, мог помирить с ней ее современников, но суд потомства обязан быть беспристрастным: ему не следует, при произнесении приговора над памятью злодейки, принимать во внимание «смягчающее вину обстоятельства», то есть томные глазки и смазливенькое личико.

С кем вздумала соперничать и кого, благодаря своему кокетству и лукавству, победила Анна Болейн? С дочерью короля, с законной женой своего государя. Она победила честную, прекрасную женщину… Она, будучи демоном, убила этого ангела и как площадная плясунья плясала и кривлялась над могилой усопшей соперницы, наряжаясь в ее корону и путаясь в складках еще не простывшей, с королевы сорванной порфиры. В наше время не бывает разве примеров измены мужа, который, мирно и согласно прожив со своей женой двадцать лет, меняет ее и всю свою семью на какую-нибудь горничную и, обзаведясь новым побочным семейством, делается рабом недавней служанки? Эта самая история была с Генрихом VIII и Анной Болейн. С его стороны главную роль играла чувственность, искусно разжигаемая притворным целомудрием; с ее стороны самое утонченное кокетство, расчет и лукавство. Самозванцы обольщали народ наружным сходством с государями; Анна Болейн обольстила Генриха VIII маской стыдливости, невинности, придавшей ей вид женщины добродетельной, тогда как на самом деле Анна была развратницей, в чем может убедить нас нижеследующий биографический очерк.