Вероника Иванова - Право учить. Повторение пройденного

• Название: Право учить. Повторение пройденного
• Автор: Вероника Иванова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-93556-698-2

Битвы не длятся вечно — попросту не могут: воины устают, оружие тупится, азарт игры со смертью сменяется скучным стремлением выжить. Сражаться с самим собой всю жизнь? Почётно и уважаемо, но не всегда необходимо. Иногда случается так, что нужно остановиться, отсалютовать противнику, кивком принять ответный салют и осмотреться вокруг. Те, чьё горячее дыхание доносит до тебя ветер, тоже сражаются и, возможно, нуждаются в помощи. Рискнёшь? Потратишь время? Отдашь частичку себя? Пожадничаешь? У тебя есть право поступить, как пожелаешь. Но только ли оно одно?

---

Хорош хозяин, нечего сказать: живность показывал, да сластями ребёнка пичкал... Даже стыдно стало немножко. Хотя, уж стыдиться мне совершенно нечего, потому что вмешиваюсь в дела окружающих в меру собственных понятий о добре и зле, а не пользуюсь чужими. Чужое восприятие того или иного события может быть и полезным, и вредным. Смотря для чего, конечно. Иногда потребность ознакомиться с новой точкой зрения становится не просто необходимой, а жизненно важной, но в большинстве случаев слепо следовать чуждой для тебя самого манере поведения нельзя. В силу чрезмерной опасности подменить исконно свои реакции заимствованными: так недолго и себя потерять. Я на подобный риск не пойду. Пробовал уже. Хватит.

— Я и не сомневался, что dan-nah уделит тебе внимание.

«Уделит внимание» — вот как теперь именуется моя тупость! Надо будет иметь в виду, и при каждом удобном случае небрежно замечать: «Я уделю этому внимание» или «Я же уделил вам внимание». То есть, не знал, чем занять гостя, а потому и сам занимался ерундой.

Котёнок с момента появления родителя в холле присмирел и не порывался принять участие в разговоре. Шадд’а-раф посмотрел на него с некоторым сожалением, но по-прежнему любящим взором и известил присутствующих (как мне показалось, всех, поскольку нельзя было понять, обращается ли он только к сыну, или к кому-то ещё):

— Юность горяча и порывиста, а потому совершает много необдуманных поступков. Надеюсь, то, что случилось сегодня в стенах этого Дома, не доставит никому неприятностей.

Далее последовало тихое:

— Подожди меня у Перехода, giiry[9].

Юный шадд почтительно поклонился отцу и отправился на морозный воздух. Девушка рассеянно спросила:

— Мне тоже нужно уйти?

— И да, и нет, моя радость: вернись туда, где тебя угощали вкусностями. Ненадолго. Я зайду за тобой, когда придёт время.

Она счастливо улыбнулась, потёрлась щекой о плечо старика и, забавно подпрыгивая, поспешила на кухню. Уверен, мьюри ждала возвращения нечаянной ценительницы кулинарных талантов с нетерпением.

Шадд’а-раф, дождавшись избавления от общества отпрысков, склонил голову и приложил к груди правую ладонь, обращаясь к Магрит:

— Прошу прощения, Хранительница, что явился без приглашения. Я не мог оставаться на месте, когда узнал, что мой сын отправился сюда с... определёнными намерениями.

— Кстати, с какими? — Мой вопрос самовольно занял место ответной учтивости, и сестра укоризненно фыркнула.

— Вы, наверное, заметили, dan-nah: моя дочь не совсем... здорова.

— Не совсем здорова? А по мне, девочка в самом соку! Просто слюнки текут, когда на неё смотришь. Юный наглец этого и добивался? Хотел обеспечить мне постельное общество? А что, раз малышка не может обернуться, ей не слишком-то повредит близость с...

Говорю в шутку, и только в шутку, но по мере того, как мысли обретают плоть произнесённых слов, начинаю задумываться: может быть, моя фантазия не лишена оснований и я угадал цель действий котёнка?

— Джерон!

Окрик сестры прерывает нить заманчивых рассуждений. Глаза Магрит вспыхивают и тут же гаснут, но мелькнувшая в них тень пламени кажется мне тревожной. Странно. Я же всего лишь шучу, как она не понимает? Или не шучу... Капельки пота, выступившие у корней волос, собрались струйкой и скользнули по виску вниз. Мне жарко? Нет, холодно. Неужели, простудился? Пора всерьёз взяться за своё здоровье.

— Я сказал что-то лишнее?

— Нет, всё сказанное заняло предписанные места, — сухо ответила сестра. — Оставлю вас. Займусь делами.

— Мы ждали ЭТИХ гостей?

Не знаю, почему спрашиваю. Глупо и напрасно: даже если должен прибыть кто-то ещё, чистота в доме не станет лишней.

Небрежное движение рукой:

— Не отвлекайся на пустяки.

Сестра удаляется, а я остаюсь один на один со своей совестью. В прямом смысле этого слова, потому что и в последнюю нашу встречу, и сейчас поступаю совершенно отвратительно, незаслуженно обижая того, кто достоин глубочайшего уважения.

Шадд’а-раф выдерживает паузу, потом подходит ближе и преклоняет правое колено. Созерцание седых волос, закрывших опущенное лицо, ранит сильнее, чем прямой взгляд глаза в глаза, и я требую:

— Встань!

Шадд’а-раф недоумённо щурится, словно спрашивая: «Чем Вы недовольны, dan-nah? Я действую в строгом соответствии с правилами». Фрэлл! Я знаю это, старик. Знаю! Но ты забываешь, что установил правила, не спросив моего на то согласия либо одобрения, и тем самым насильно загнал меня в совершенно неприемлемые и болезненные рамки.

Он молчит, ожидая изложения причины, по которой я прошу его отступить от этикета. Причина... А есть ли она? И с языка срывается наивное:

— Я не люблю смотреть сверху вниз.

Проходит вдох, в течение которого старый кот разглядывает что-то во мне и внутри самого себя. Потом улыбка трогает узкие губы, и повеление выполняется: шадд’а-раф встаёт.

— Поступок моего сына не заслуживает прощения, но я всё же смею просить: не изливайте свой гнев на него.

— Гнев? А из-за чего гневаться? Мне, можно сказать, отдали прямо в руки заманчивую возможность частично справиться с одиночеством, так что я должен быть благодарен мальчику!

Янтарный взгляд исполнен сочувствия, и это труднее выносить, чем осуждение.

— Хорошо, я пошутил... В чём, собственно, дело? Не буду сердиться, обещаю!

— Мой сын до сих пор находится под впечатлением своего Второго Обращения[10], dan-nah. Лёгкость и мастерство, с которыми вы помогли ему...

Срываюсь на крик:

— Лёгкость?! Да кто сказал, что было ЛЕГКО?

Сердце сдавило. Уже не болью, а всего лишь воспоминанием, но старый рубец снова засочился кровью. Легко... Смотреть в глаза ребёнку, который только что пережил смерть своей Направляющей и слышать обиженное: «Зачем ты убил ЕЁ?» Никому не пожелаю испытать такую лёгкость!

Шадд’а-раф молчит, великодушно позволяя мне выровнять дыхание и справиться с дрожью, но как только решает, что прошло достаточно времени, пытка продолжается:

— Никто не в силах оценить ваши усилия, вы правы... Ещё раз прошу простить: теперь уже мою самонадеянность.

Новое колыхание седой гривы, изображающее поклон, злит меня ещё больше:

— Хватит церемоний! Зачем он притащил сюда эту несчастную девочку?

— Она не может обернуться, — терпеливо повторил старик.

— Это я вижу и без пояснений! А то, что моё вмешательство оставило неизгладимый след в сознании юнца, ты только что объяснил. Но как две эти вещи связаны друг с другом?

Видимо, ожидалось, что я проникну в суть происходящего без посторонней помощи, потому что кот слегка растерялся и потратил целых три вдоха на то, чтобы подобрать слова для ответа:

— Если вам удалось перевести моего сына через Черту, то, возможно...

— Ты хочешь заставить меня направлять Обращение?!

Всё, силы закончились. Даже злиться не могу:

— Самое нелепое, что только можно вообразить, это моё участие в том, о чём я не имею ни малейшего представления!

На язык просятся и более грубые выражения, но удаётся сдержаться. Как я могу быть Направляющим, если сам не способен оборачиваться? Всё равно, что просить слепого рассмотреть птицу, летящую в небе, а немого — спеть песню. В тот раз я действовал наобум, всего лишь помогая вспомнить, не задумываясь о последствиях и цене, которую заплачу. Стыдно признаться, но мной руководила страсть прикоснуться к чему-то новому и доселе неизведанному, попробовать свои силы в магических сферах. Если ко всему перечисленному примешивалось желание выполнить данное старому другу обещание, то оно составляло отнюдь не существенную часть странной смеси чувств и мыслей, заставившей забыть о риске.

Шадд’а-раф не пытается прекословить, просто смотрит на меня, каждой чёрточкой лица показывая, как относится к истерике, удостоившей его скромную надежду. Могу дословно угадать фразы, оставшиеся за запертыми губами: «Он всегда так поступает: сначала отказывается, а потом всё же делает... Я знаю: он сможет... Если не он, то никто...»

И в череду размышлений вклинивается: а почему он так хочет вовлечь меня в свои семейные проблемы? Здесь что-то кроется. Нелицеприятное. Возможно, не подлежащее огласке. Надо выяснять.

Отбрасываю в сторону обиду:

— Почему она не может обернуться?

— Ирм — полукровка, — коротко отвечает старик.

Ирм? Так её зовут. Что ж, красивое имя. Подходящее для рыжей малышки.

— Это не причина. Точнее, причина, но не основная. Я слушаю дальше!

— Её мать — линна.

— Что?!

Хлопаю ресницами. Линны — лесные кошки Северного Шема, но дело не только и не столько в этом, сколько...

— Что заставило тебя пойти на преступление?

Янтарные глаза даже не вздрогнули.

— То, что заставляет всех нарушать правила. Страсть.

Наверное, никогда не пойму это утверждение до конца. До самой последней крошечки смысла. Потому, что не могу позволить страстям одержать верх над разумом. Теперь не могу.