Макс Фрай - Книга Страха

• Название: Книга Страха
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00748-0

Человек, который летит в самолете, может разглядывать облака в иллюминаторе, а может умирать от страха, рисуя в воображении ужасы авиакатастрофы, — ее вроде бы ничто не предвещает, но мы-то знаем, иногда они случаются. Этого достаточно.

Самолет — это, понятно, метафора, потому что у всех свои страхи, и есть люди, которые совершенно не боятся летать, но бледнеют, заслышав начальственный окрик, звук чужих шагов за спиной или позвякивание хирургических инструментов, — неважно, у каждого из нас множество своих причин не разглядывать облака в иллюминаторе, которые, впрочем, тоже всего лишь метафора, и черт с ними.

Поскольку нас всю жизнь приучали бояться — не только самолетов, а вообще всего подряд, потому что иногда оно случается, изучение облаков из приятного времяпровождения превращается в задачу номер один, великий вызов, важнейшее из искусств.

В детстве мы забирались на чердак или прятались в сарае, среди пыльных коробок и ржавых пил, все равно где, лишь бы там было сумрачно и неуютно, лишь бы устроить себе ночь среди дня, чужбину на родине. Сидели в потемках, прижавшись друг к другу, рассказывали страшные истории, верещали от ужаса, хохотали до колик, и какое же это было наслаждение. Взрослые учили нас бояться, а учиться получать от этого удовольствие приходилось самостоятельно; конечно же, у нас все получилось, такие мы были талантливые — как, впрочем, все дети.

Тут еще вот что. Тому, кто рассказывает истории, не страшно — до тех пор, пока он не замолчит. А тому, кто слушает, напротив, страшно и сладко, потому что бояться чужих демонов — одно удовольствие, о собственных можно забыть — до тех пор, пока не замолчит рассказчик. И вот мы рассказываем, взахлеб, не останавливаясь, а вы слушаете, вернее, мы пишем, а вы читаете, и конца этому не видно, и всем хорошо.

---

Говорили, что кузнец был совсем пьяный, когда зашиб мальчика. Он и сам признавался: так много выпил, что не понимал, куда идет, и не мальчик это был, а черт у канавы, и не он в него камнем кинул, а другой черт его рукой двигал. А черти ему всегда спьяну приходят, и всегда он с ними воюет, и ненарочно в этот раз вышло, слышишь? Слышишь? — грубо повторял он в спину маме, которая выбежала из дома на крики и теперь сидела на земле у тела сына. Слышишь? Ненарочно это, все проклятый самогон, черти подбили… Мама ничего не говорила, она прижала сына к себе и укрыла его своими волосами. Папа смотрел на кузнеца. Что ты смотришь, забормотал кузнец, чего ты вылупился, бормотал он, пятясь от папы, чего ты меня — взглядом хочешь свалить, черт такой? Кузнец пятился все дальше и дальше, и не знал, что папа его не видит, потому что глаза ему залили слезы.

* * *

Вечером следующего дня мальчика похоронили. И тут же все собаки сорвались со своих цепей. Лохматые шавки перегрызали держащие их веревки, бродячие псы бросали все дела и мчались к дому мамы, папы и маленькой девочки. Они собрались перед темным домом, в окнах которого не горел свет, и умерли, все до единой. Все деревенские собаки тихо уснули перед домом, где жили мама, папа и маленькая девочка, и на следующее утро, как хозяева ни звали, собаки не проснулись.

* * *

Кузнец рассказывал, что мальчик и вправду был черт и сам на него бросился и этот камень был не просто камень, это кузнец оборонялся, а то черт — с ним не шутят, он вон что с собаками делает, вот как бывает.

* * *

Да, она и курицу лететь заставила, да, и спину мне лечила и знала, болит или нет, да, и коровью могилу поливала, и цветы я своими глазами видела, а я видел, как цветы кустом стали, и босая она все время ходит.

* * *

Кузнец, конечно, пьяница, но человек уважаемый, он просто так не станет про чертей врать.

* * *

Ой, ой, собаки все там, все собаки, наша рыжая там, все собаки.

* * *

Папу вытащили из дома ночью, и он стоял, окруженный деревенскими, одетый в одну рубашку до колен, и ежился, потому что ночь была холодная. Он что-то говорил деревенским, но деревенские говорили громче, а когда папа протянул к ним руку, его ударили по руке. Мама выбежала из дома, тоже в одной рубашке, растолкала людей и прижала к себе папу. Она оттолкнула чью-то руку с зажженной веткой, и огонь опалил лицо любопытной жене пекаря, сунувшейся в самый центр толпы. Жена пекаря закричала, и мама закричала тоже, когда ее отволокли от папы. Женщины ее успокаивали, ей говорили, что с папой просто потолковать надо мужикам, но мама дрожала в их руках и просила: отпустите меня, отпустите. Когда ее отпустили и она пробралась к папе, он уже лежал на земле, совсем не дышал. Деревенские бормотали, что он сам, стал, мол, на них кидаться, и буйный он был, и сам он… Он сам.

* * *

Мама не стала их слушать, она бросилась в дом, схватила свою маленькую девочку и, прижав ее к сердцу, бросилась бежать. Всю ночь она проплакала, сидя у воды, и обнимала девочку крепко-крепко, чтобы согреться ее теплом. Она вернулась в деревню рано утром и увидела, что вкруг ее дома лежат мертвые козы, десятки мертвых коз, и над ними поднимается запах сладости.

* * *

Она добралась до дома, перешагивая через коз. Дом был весь разорен. Деревенские вынесли посуду, и она не смогла сделать себе еды. Женщины унесли все тряпки, до последней, и ей не во что было одеться, не во что было одеть маленькую девочку. Она положила девочку на кровать и стала согревать ее своим дыханием. Подушечками пальцев она зажимала девочке ушки, чтобы та не слышала, как деревенские воют по своим козам. Мама дышала и дышала на девочку, пока не поняла, что ее дыхание холодней воздуха. И когда она поняла это, девочка закрыла глаза.

* * *

Даже дикие утки пришли к ее дому, они умирали рядом с домашними утками, и козы, которых не успели оттащить, стали не видны под мертвыми утками.

* * *

Женщины вошли в дом и увидели, что мама сидит на полу, поджав под себя ноги. Выбитые окна пустили в дом сквозняк. Кожа мамы посинела от холода. Она была совсем голой, ведь ночную рубашку она сняла с себя, чтобы укутать замерзающую девочку. Женщины обступили маму. Они дрожали и чуть не плакали, они принесли маме шерстяное одеяло, они хотели сказать: не умирай, не надо тебе умирать. Собаками, козами, утками напуганные, они сами себя уговорили: когда мама умрет, перемрут все дети в деревне, не станет детей и не станет жизни. Они укрыли маму шерстяным одеялом, но мама не шевелилась. Они толкали ее легонько и встряхивали, но мама не хотела поднимать головы. Они посмотрели ей в лицо и увидели, что в маме больше нет жизни, ей неоткуда было брать жизнь. Они тихонько завыли и выбежали из дома, каждая помчалась к себе, чтобы спрятать своего ребенка от беды.

* * *

И пока они, забравшись на чердаки и прижимая там к себе детей, плакали от страха, лес сошел со своих мест и пришел в деревню, и самые тонкие деревья обняли ослабшие стены дома и переплелись с ними, и самые большие деревья обступили их и обняли дом своими ветками, их листья пожелтели, и ветер развеял тысячи листьев над деревней. Сухие, мертвые ветви сомкнулись, и больше никто не мог войти в этот дом.

Из цикла "Сказки старой крысы"

1

Крестьяне решили убить короля и королеву. Они осадили замок. Королева испугалась, выбежала во двор, там ее схватили два пахаря и шандарахнули камнем по голове.

Король остался совсем один. Он смотрел во двор через окно спальни. Во дворе крестьяне привязывали мертвую королеву к бревну, чтобы победно им размахивать. Но бревно получилось слишком тяжелое и тогда его воткнули в землю. Косы королевы болтал ветер.

— Я совсем один, — сказал король. Он вышел в коридор: — Есть здесь кто-нибудь? — И пошел по коридору, не ожидая, в общем-то, ответа. — Кто-нибудь! Живой. Кто-нибудь есть?

Он обошел все этажи, но ни одного лакея не было в замке, ни одного министра. Он посмотрел в окно еще раз. Крестьяне поджигали яблоневый сад. Один крестьянин случайно поджег себе бороду и теперь бегал по саду факелом, оставляя за собой стену горящих кустов.

На всякий случай король проверил, хорошо ли заперты двери. Они были хорошо заперты. Но король не знал, выдержат ли они, если крестьяне пойдут на штурм с бревном. Король стал надеяться, что у них есть другое бревно, помимо того, на котором висела королева.

Он не смог удержаться и тайком еще раз посмотрел на королеву. У нее были красные от крови косы и чужое лицо.

Тогда король сошел с ума. Он решил, что это не его королева, стал искать настоящую. Он бегал по коридорам, заглядывал в пустые комнаты, мгновенно начавшие обрастать пылью, отдергивал гардины, за ними надеясь обнаружить королеву. Он вернулся в спальню, пооткрывал шкафы, заглянул под стол, но королевы нигде не было.

Во дворе крестьяне выстроились в шеренгу и стали что-то репетировать. А после слаженным хором закричали:

— Король! Выходи по-хорошему!

И замолкли, прислушиваясь, вдруг король что-то крикнет в ответ. Король не обращал внимания на их голоса. Он слушал подаренную ему на пять минут тишину. В этой тишине с ним говорил замок: опадали осколки стекол в разбитых окнах на верхних этажах, с треском горели кусты под балконом, звенели цепи в подземелье.

Подземелье, подумал король. Он спустился в темный, сырой подвал, который и подземельем-то звался из снисхождения. В нем давно хозяйничали крысы.

— Кто здесь? — спросил король тихо. Ему ответили крысы. Тогда он спросил громче: — Кто здесь?

И ему ответил голос:

— Я здесь. Ваше величество.

— Кто, кто? — испугался король.

— Вы не помните меня, ваше величество? — И обладатель голоса звякнул цепями. — Много лет назад…

Король не дослушал и в ужасе побежал наверх. Он совсем помутился рассудком, фраза "много лет назад" вернула его на двадцать лет в прошлое. Он чувствовал себя юным, испуганным, замерзшим.

— Как холодно, — сказал король и пошел на тепло. Жаром разило с балкона. Он вышел на балкон, внизу бушевало пламя. Король сел на перила, свесив ноги вниз, но теплей ему не стало. Тогда он скинул одежду. Холодно все равно! Король снял ботинки. И почувствовал жар.

У другого крыла замка крестьяне вытаскивали из земли бревно с королевой, чтобы выбить дверь. Косы королевы, черные от запекшейся крови, дергались и задевали макушки крестьян. Никто не видел, как пламя ело пятки голого и дрожащего от страха короля. Чтобы не так бояться, он, сидя на ограде, болтал ногами. Тогда ему действительно становилось чуточку легче.

2

Королева плакала и кричала. Нянька держала под головой королевы ладонь, другой ладонью гладила ее по животу. Сейчас, сейчас, говорила нянька. Но королеве казалось, что это «сейчас» растянется на миллион лет, рассказы сестры — "как чихнуть!" — теперь виделись детскими сказками, королеве было семнадцать лет, и она всю ночь пыталась родить королю наследника.