Макс Фрай - Русские инородные сказки - 6

• Название: Русские инородные сказки - 6
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00727-5

Мы снова рассказываем друг другу сказки и записываем их, когда не лень, а потом из сказок составляется очередная книжка — казалось бы, что может быть проще? И в то же время меня не оставляет ощущение, что мы — издатель, составитель и авторы, все вместе — делаем нечто невозможное, невообразимое, немыслимое. Я не могу объяснить, почему обычная с виду книга, шестой по счету сборник авторских сказок, кажется мне чем-то «невозможным», но твердо знаю, что это — так.

Мы делаем невозможное, и у нас получается — вот он, философский камень, превращающий свинцовую тоску небытия в золотой огонь жизни. Мы делаем невозможное, и у нас получается — именно так я представляю себе рай. Мы делаем невозможное, и у нас получается — если смысл жизни не в этом, я так не играю.

Мне даже жаль немного, что я не могу быть просто читателем, который случайно берет в руки эту книгу, открывает ее наугад, начинает читать, а потом понимает, что уже полчаса стоит столбом посреди книжного магазина. Будь я читателем, счастье мое было бы неожиданным и пронзительным, и может быть, мне даже удалось бы сформулировать, почему обычная с виду книжка кажется мне чудом — уж не приснилась ли? Вопрос, впрочем, риторический, точного ответа на него не существует даже для составителя. И хорошо, что так.

---

Я осторожно положил ее под ноги и носком притоптал для прочности. И сказал жене: мост я тебе построю каменный, прочный, только ты глаз не открывай, а настил из досок дубовых сделаю, и перила. Каменные перила будут, не бойся, руку положи… да, вот так.

И она мне поверила, она наклонилась вперед и коснулась рукой… ох, какая разница, чего она коснулась, хоть ничего там не было еще, а она похлопала ладонью, оперлась и сама, моих уговоров не дожидаясь, подвинула левую ногу вперед. Так и вижу голубой башмачок ее с острым носком, как он скользнул над истаивающей травой и ступил на… Знать-то я знаю одно, а глаза видят что видят. И видели мои глаза, как маленькая ножка Мэри замерла в пустоте, а в сердце я твердил: мост, каменный, настил деревянный, дубовый настил, перила…

Из зажмуренных глаз Мэри катились слезы — как, бывает, катится пот со лба, — и точно так же, как помеху работе, смахнула она слезы со щек и качнулась вперед, перенося тяжесть с правой ноги на левую, а под правой уже растворялся последний клочок травы, а под левой — чистой тьмой покоилась пустота. Но сердце мое билось ровно. Иначе нельзя. Я знал этот мост, я его держал. Вот только не бывало такого, чтобы по недостроенному мосту кто-то, кроме меня, мог пройти. Но об этом я сумел забыть. Я обо всем сумел забыть, одно было передо мной: первый на свете мост — и никаких еще нет правил, а вот как мы сейчас сделаем — так и будет.

И она шла, ровно ступая, и платье ее алое, нарядное, качалось над пустотой.

А на середине моста, которого еще не было — мост каменный, настил деревянный, перила, — как будто опомнилась она. Шагу ступить не может, вот-вот откроет глаза…

Беги! — заорал я, беги, не стой, беги!

И она подхватила юбку и рванула вперед, только мелькали зеленые чулки, только вился над коленями алый подол. Одной рукой к животу скомканную юбку, другую руку откинула нелепо и беспомощно, хмелевые кудри ветром к лицу прижало, и ровно вот столько ей еще пробежать оставалось, а она протянула руки ко мне и выпустила подол. И он ей под ноги, и она глаза открыла, падает с открытыми глазами мне навстречу, а под ней как есть пустота, а мне еще рук не дотянуть… мост каменный, настил дубовый… и я по тому настилу к ней — и на руки подхватил, сам не знаю как успел, не должен был успеть. Но схватил ее, держу, а сам назад пячусь и обернуться боюсь. Есть ли еще куда пятиться, или остались мы с Мэри на огрызочке моста, в один шаг длиной, между двумя берегами, которых уже и нет. А Мэри висит на плече моем и сладким таким голосом приговаривает: яблони наши, дом… хорошо-то как.

А когда я уже почувствовал под ногами не гулкие доски, а мягкую траву, обмякла моя Мэри и голову уронила. Я ее на траву там же и уложил, смотрю, правда: яблони бело-розовым облаком, черепица сквозь него едва просвечивает, а вокруг трава зеленая, и хорошо-то как… Сел на траву рядом с Мэри и… не помню. И сразу вдруг — морда овечья мне в лицо тычется. Обнял я жену за кудлатую шею, и пошли мы домой.

А что сосед на нас косится, так это мы переживем.

КОЗЛОНОГИЙ, КОЗЛОРОГИЙ

Наст, однако. Хороший наст, крепкий.

Самое то что нужно для охоты на копытных.

Серый Волк Никола, опустив лобастую голову, принюхался. След был большой и глубокий, обломанные края ледяной корки вскоре окрасились кровью. Не повезло козлятине. Что ж тебя в лес-то понесло, болезный? Домашний козлик, кормленый, тяжелый. Подобрав слюну, Никола порысил вдоль борозды. «Я тоже хочу проведать твою бабушку. Я по этой дороге пойду, а ты по той. Посмотрим, кто из нас раньше придет».

Широкие мохнатые лапы несли его как по паркету, и Никола не сомневался, что охота будет удачной. След плутал между деревьев, и несло от него не просто страхом — запредельным ужасом, хотя погони здесь еще не было… А вот здесь уже была. Никола без труда узнал след местной стаи и ее вожака Сивого. Да никого другого на этом участке и быть не могло. Никола с наслаждением втянул знакомый запах: одна из волчиц входила в пору… На чужой, как говорится, каравай — посоветовал себе Никола, отфыркнувшись. Добыл бы ты себе Алену Прекрасную! Тут вспомнилось, как царь Кусман целовал упомянутую красавицу в уста сахарные и заслужил одобрительную улыбку — во все сорок два зуба, включая клыки чуть не в большой палец величиной. Миленькая история. Было бы кому рассказать.

Что ж так козлика-то напугало? Крупная животинка. Вот здесь он пытался нащупать путь потверже и двуострое копытце надломило наст. А крови-то. Ноги все поободрал. Ну, от команды Сивого так и так не уйдешь. Никола остановился, поводя ушами. Нигде не было слышно шума погони. Должно быть, Сивый уже пирует. Ну, кто не успел, тот опоздал. Серый развернулся и потрусил обратно. Он мог, конечно, явиться незваным гостем к Сивому, но им еще охотиться в этом лесу неизвестно сколько, а наживать себе врага в лице соседа Никола вовсе не собирался.

Поохотившись, он возвращался домой, кинув на спину косульку, и думы его были о предстоящем обеде, но через ноздри в них прокрался знакомый запах. Вот уж, сказал себе Никола, знавал я людей, от которых пахло козлом. Но чтоб от козла пахло человеком!

Шутки шутками, но след вел точнехонько в направлении его жилья, и вся стая Сивого, похоже, теперь находилась у Николы в гостях. Еще чего не хватало! Никола повозил лопатками под ношей и припустил скачками. Вылетев из зарослей, он увидел, что стая сидит, взяв в кольцо вход в его логово, но на приличном расстоянии. Вот молодцы, сказал Никола. Порядок знают. Конечно, говорить вслух в таком виде он не мог, тем более что косулька набила рот шерстью. Но он сказал про себя. Дождавшись, когда волки оторвут задницы от наста и расступятся, он важно, неторопливо, с непоколебимым достоинством прошел между ними. Только у самой двери выпустил из пасти косулью шею и тут заметил, что прикрыта дверь неплотно, снег набился между толстой дубовой доской и порогом. Дерни за веревочку, понимаешь, и дверь откроется. Ай да козлятина! Никола обернулся, обменялся взглядами с вожаком. Сивый отвел взгляд. Ладно, порядок порядком, а справедливость справедливостью. Сейчас я вам этого умника шугану.

Никола перекинулся через себя и обернулся добрым молодцем, одетым соответственно погоде в тулуп, теплые штаны и высокие сапоги двойного меха. То-то! Уж волшебство так волшебство, а не то что нынешние пишут… Где ж вы видели, чтобы волк под вьюком ходил? Ну никакого понятия, честное слово.

Никола, безбоязненно оставив добычу у порога, потянул дверь на себя. «Козлятушки, ребятушки, отворитеся, отопритеся… — не пришло ему на ум ничего лучше. — Ваша мама пришла…» В нос потянуло уже надоевшим козлиным запахом. Спустившись вниз по земляным ступеням — ох не для волчьих лап! — Никола откинул шкуру и вошел в единственную, зато большую комнату. Он прекрасно видел в темноте, но сразу не углядел никаких признаков вторжения. Никола нащупал на полочке спички и направился к очагу, сделанному в стене. Поджег заранее приготовленную растопку, поправил полешки. Снова огляделся. Беглец ведь должен быть здесь — не сидела бы стая Сивого у пустого логова, сказал себе Никола, а уж тем более у моего логова, — просто так. Представить себе козла, рогами и копытами прорывающего себе подземный ход, Никола не мог. Значит, он здесь. Где? Сильнее всего козлиным запахом тянуло из угла. Под кроватью он, что ли, прячется? Ну не смешите меня.

Никола прошел в угол. Придерживаясь рукой за книжную полку, наклонился, приподнял край лоскутного одеяла, заглянул под кровать. Никого. Он выпрямился и в недоумении пожал плечами. Тут-то и бросилось ему в глаза незамеченное раньше. Да потому и не заметил, что быть такого не могло: двуострое копытце с клоком слипшейся от крови козлиной шерсти непринужденно выглядывало из-под одеяла.

Никола прислонился плечом к корешкам любимых книг, как бы ища у них поддержки перед лицом жестокой реальности: этот кусок вонючей козлятины не придумал ничего лучше, кроме как спрятаться в его постели, под его одеялом.

«Кто спал в моей постельке и помял ее?» — осипло выдавил Никола. И резко сдернул одеяло на пол.

Никакой реакции. Только передернулась пара точеных копытец. «Во сне», — понял Никола, сам пребывая как бы во сне. И еще раз пересчитал копытца. Пара. Одна пара. И все, если говорить о копытах. Приходя в себя, но одновременно еще более туманясь мыслью, Никола разглядел заломленные локти, полускрытый буйными кудрями профиль, сложенные одна к одной и умощенные под щеку ладошки. А также нездешней смуглости обнаженный торс, как из меховых штанов, выраставший из косматых бедер. И еще: из кудрей буйных на полпальца выглядывали крепкие рожки. «Молодой ишшо», — определил Никола.

Беглец спал безмятежно, как у себя дома. «Умаялся, сердешный, — съязвил Никола, чтобы вернуть обычную ясность мысли. — Ай-яй-яй! Сейчас-сейчас… придет серенький волчок — и укусит!»