Роберт Леки - Каска вместо подушки

• Название: Каска вместо подушки
• Автор: Роберт Леки
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5–9524–1797–3

Роберт Леки, один из самых известных американских военных историков, в январе 1942 года вступил в Корпус Морской пехоты добровольцем. Он вспоминает, как вместе с другими новобранцами они защищали интересы США в Тихом океане. Гвадалканал, Соломоновы острова, Новая Британия, Пелилиу - что вы знаете об этих забытых богом местах?

---

Японцам придется форсировать реку перед нашими позициями или двигаться по песчаной косе слева от нас, которая хорошо охранялась нашими бойцами, в помощь которым были выделены пулеметы и колючая проволока. Еще они могли попытаться пройти с правого фланга, метрах в 100 к югу от нас, прежде чем повернуть к самому узкому участку Тииару, где был подвесной деревянный мостик.

Огневая точка для пулемета Джентльмена была выбрана исключительно удачно: оттуда прекрасно простреливалась кокосовая роща на другом берегу. Мы установили его первым, оставив пулемет Хохотуна и мой в 20 метрах вниз по течению, под защитой одного ряда колючей проволоки, протянутой по крутому берегу реки. Мы решили установить его на следующий день. Пулеметное гнездо Джентльмена вышло широким и глубоким — яма три на три метра, глубиной 1,7. Мы хотели, чтобы пулеметчик мог стоять в процессе ведения огня, и такая яма была хорошим укрытием от бомб.

Мы работали как проклятые — голые по пояс, мы, тем не менее, отчаянно потели — и все равно не сумели закончить земляные работы в первый день. Когда наступила ночь, была в основном закончена выемка грунта и сделан фундамент под пулемет. На следующий день нам предстояло соорудить крышу из бревен.

В таком наполовину законченном фортификационном сооружении мы чувствовали себя незащищенными, а значит, и неуверенными. В темноте кучи выброшенной нами земли казались какими-то особенно зловещими.

Но мы еще не знали настоящих сражений, их шквальной внезапности, поэтому, сидя на только что насыпанных холмиках мягкой теплой земли и старательно пряча тлеющие огоньки японских сигарет, мы не испытывали никаких дурных предчувствий. Просто сидели, курили и негромко переговаривались. Нас беспокоила только подступающая со всех сторон тьма — это чувство возвращалось каждую ночь и исчезало на рассвете.

Спать никто не ложился. На темном небе появились звезды, и этого оказалось достаточно, чтобы все остались на ногах. Зачем терять время такой светлой ночью!

Неожиданно в реке справа от нас вверх по течению появилась пульсирующая буква V. Казалось, она движется вниз по течению. В нижней точке V находились два маленьких, круглых, расположенных друг около друга зеленоватых огонька.

Челюсть-Зануда присвистнул и разрядил свою винтовку в это нечто. Справа от нас началась канонада. Это по букве V вели огонь морпехи роты G. Пули звучно шлепались по воде. Странная буква V исчезла.

Звезды скрылись, ночь снова стала непроглядно черной. Люди стали готовиться ко сну, заворачивались в плащи и укладывались на землю в нескольких метрах от ямы. Хохотун и я остались на вахте.

Огни — мечущиеся, качающиеся огни мелькали на другой стороне реки в кокосовой роще. Фонари или прожектора. Еще, судя по звуку, где-то проехал грузовик. Там явно что-то происходило. Зрелище, должен признать, было фантастическим. Кто знает, быть может, нам предстояло проснуться и увидеть по ту сторону болота, гордо именуемого рекой, готовую железнодорожную станцию. Кокосовая роща была ничейной землей. Противник мог там оказаться, по, исходя из опыта войны в джунглях, можно было с уверенностью утверждать, что только самоубийца стал бы обозначать свое присутствие огнями и грузовиками. Это все равно что кричать во весь голос: «Мы здесь!»

— Кто там? — рявкнул Хохотун.

Темноту продолжали перерезать пляшущие лучи.

— Кто там? — проревел он. — Отвечайте, или я вас заставлю.

Огни погасли.

Это было уже слишком. Никто не спал. Сначала таинственная буква V в реке, а теперь эти непонятные огни. Мы возбужденно загалдели, согревая душу теплом своих голосов.

Далеко слева раздалась пулеметная очередь. Стреляли где-то на песчаной косе. Затем послышался взрыв. Другой. Третий. За ними последовали отдельные винтовочные выстрелы. К ним присоединились тяжелые минометы, расположенные позади нас. Минометы выплевывали снаряды, которые, пролетая над нашей головой, с оглушительным грохотом взрывались на противоположном берегу реки. В общем, огонь стремительно нарастал и дело дошло до нас.

Через мгновение мы тоже стреляли. Мы были совершенно не организованы, не понимали, что надо рассредоточиться, и все сгрудились вокруг открытой ямы, словно это был наш родной дом. Прямо напротив нас раздались отчаянные визги — мы решили, что птичий концерт спровоцировало появление людей. Я помогал Джентльмену вести огонь, хотя не был его помощником. Он целился по противоположному берегу реки, пребывая в полной уверенности, что японцы готовятся ее переплыть. Визги смолкли.

— Скажи, — спокойно проговорил Джентльмен, — чтобы прекратили огонь. Пусть подождут, пока птицы снова забеспокоятся и зашумят. Осторожный человек непременно воспользуется таким прекрасным прикрытием. Они пойдут оттуда.

Я был рад, что получил хотя бы какой-нибудь приказ. Мне вовсе не нравилось стоять в яме и смотреть, как стреляет Джентльмен. Я выполз на поверхность и передал его слова. Все проигнорировали разумный совет и продолжали палить. Затем наступило минутное затишье, и я, до этого момента не имевший возможности поучаствовать в перестрелке, вытащил пистолет. Я оперся о кучу земли, направил руку с пистолетом в темноту и начал давить на курок. Лишь когда закончились патроны, я услышал разгневанный голос Здоровяка:

— Черт бы тебя побрал, Счастливчик, неужели ты не придумал ничего лучшего, кроме как палить над ухом у товарища. Ты вполне мог снести мне половину башки, тупица из Джерси.

Я только рассмеялся, а Хохотун подполз ко мне поближе и прошептал:

— Давай достанем пат пулемет.

Мы ужами поползли по берегу. Ходить было невозможно, пули, казалось, летели со всех сторон. Хохотун занял место наводчика, а я скорчился рядом, готовый выполнять свои обязанности помощника. Боеприпасов у нас было достаточно — длинные ленты на 250 выстрелов лежали в зеленых коробках.

Хохотун выстрелил. Пулемет вырвался из его отнюдь не слабых рук и упал вперед, ткнувшись «носом» в грязь, с грохотом сбив пламегаситель и полив наш район пулями.

— Чертов желтейный живот! — выругался Хохотун.

Он ругал вполне конкретного капрала, который собирал и ставил наше орудие, и сделал это настолько неряшливо, что тренога развалилась при первом выстреле.

Я сполз вниз по склону и потащил все на место, изо всех сил сжимая части пулемета.

— Он в порядке, — сообщил я Хохотуну. Его ответом стал очередной выстрел прямо у меня под носом.

О разгаре сражения говорят: «Все черти вырываются на свободу». Когда это говорится впервые, получается правильное, удивительно точное описание. Когда это выражение произносится в миллионный раз, оно изнашивается до полной потери смысла и его постигает судьба всех хороших изречений — оно становится избитым клише.

Но в течение пяти минут после первой пулеметной очереди, после появления первого вражеского осветительного снаряда, который залил поле сражения нереальным зеленоватым светом и умер, сдавшись под натиском ночи, в течение первых пяти минут после этого всем чертям действительно был разгул. Стреляли все. Самые разные калибры сплели свои голоса в общей какофонии боя. Но это не было оркестровкой, не было ужасной и в то же время неизъяснимо красивой симфонией смерти, как иногда пишут тыловые обозреватели. Здесь была какофония, диссонанс, дикость, полное отсутствие ритма и каких бы то ни было границ, все стреляли из того, что имелось под рукой. Здесь был грохот, скрежет, визг, свист, гудение, рев, стон и шипение. Здесь был ад.

И все же каждое оружие имело собственный голос, и это странно, с какой ясностью тренированное ухо отличало его, безошибочно выбирая из общей массы, хотя этот голос перебивается или звучит в унисон с дюжиной других, и даже когда собственный пулемет при этом плюется и кашляет, пляшет и дрожит в приступе холерической ярости. Шлепки выстреливающих снаряд минометов и грохот взрывов, отрывистое тявканье пулеметов и более частое, резкое тарахтение автоматических винтовок Браунинга, тяжелый стук пулеметов крупного калибра, уханье 75-миллиметровых гаубиц, треск винтовочных выстрелов, «бум» 37-миллиметровых противотанковых орудий, ведущих огонь прямой наводкой по наступающему врагу, — все эти звуки содержали определенную информацию и значили многое для понимающего уха, даже если это ухо почти оглохло от адского шума боя.

Итак, наши уши, привыкнув, выделили из общего хора голосов новые звуки: более легкие хлопки японских винтовок, бульканье их очень скорострельных автоматов, икоту легких минометов.

Слева от нас над вражеским берегом появились дуги трассирующих пуль. Расстояние и всеобщая какофония вокруг сделали их неслышными, словно их выпустили в стране глухих.

— Ты только посмотри, — пробормотал я, — пулемет Индейца.

— Ага. Но эти трассирующие пули — плохие помощники. Хорошо, что у нас их нет. Того, кто ведет ими огонь, легко обнаружить.