Стюарт Хоум - 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой

• Название: 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой
• Автор: Стюарт Хоум
• Жанр: Эротика, Секс

Стюарт Хоум родился в Южном Лондоне в 1962 г. Когда ему исполнилось 16 лет, он несколько месяцев проработал на заводе, после чего решил для себя раз и навсегда — больше никогда и нигде он работать не будет. Позанимавшись на любительском уровне рок-журналистикой и музыкой, Хоум в восьмидесятые переключил свое внимание на мир искусства, а сейчас, наряду с культурологическими комментариями, пишет романы

---

Стюарт Хоум 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой

- Я рассматриваю истину как божественное чревовещание.

Меня не заботит, из чьего рта по возможности будут исходить эти звуки, лишь бы только произносимые слова оказались внятными и доступными для понимания.

Кольридж, “Biographia Literaria”.

— Я — машина, осужденная поглощать книги.

Маркс в письме к своей дочери Лауре от 11 апреля 1868 г.

1

ЧЕЛОВЕК, больше не называвший себя Каллумом, приехал в Абердин с намерением закончить здесь свою жизнь. Он хотел умереть, но не от своей руки. Вот тут-то на сцене и появилась я. Он пожелал, чтобы я помогла ему разыграть его смерть, как в театре. Устроить психодраму. Когда я встретила Каллума, он сказал мне, что его зовут Алан.

Стоял холодный пасмурный день. Я проснулась поздно и отказалась от своего плана сходить на пляж. Я любила там бродить. Даже зимой. Даже ночью. Но не тогда, когда моросил дождь. Я отправилась на Юнион Стрит. Ничего лучшего мне и в голову не пришло. Магазины были забиты под завязку различными товарами, но все они вызывали у меня уныние. Книги. Пластинки. Абердинские торговцы отнюдь не потворствовали вкусам, подобным моим. Я возлагала надежды на лавчонки, торгующие секондхэндом, на заказы по почте, на подарки от друзей, на поездки в Эдинбург и Лондон. Положение могло быть гораздо хуже. Я могла бы жить в Данди, где плата за квартиру была дешевле, однако тамошний городской центр представлял собой настоящий кошмар для любителя прошвырнуться по магазинам. В Абердине было лучше: здесь был пляж, Юнион Стрит и нефтяные деньги. Если Брайтон был Сан-Франциско Южного Побережья, то Абердин можно было считать Лос-Анджелесом на Северном Море.

Тоскливое, невыразимо скучное время ланча в середине недели. Пабы были на удивление пусты. Я удачно воспользовалась этой ситуацией, чтобы избежать встречи с моими друзьями, и пошла в “Гриль”, очень традиционный бар. Я никогда раньше не бывала там, несмотря на то, что об этом месте ходили легенды. Пожилые мужчины, постоянные посетители “Гриля”, славились своей репутацией ненавистников пьющих женщин. Я слышала, что хозяева постоянно откладывали установку женского туалета. Это гарантировало завсегдатаям возможность наслаждаться преимущественно мужским окружением.

Я вошла внутрь, встреченная дюжиной враждебных взглядов. Алан поднял глаза от книги, помахал мне и сказал “добрый день”. Я подумала, что ослышалась, еще ведь не пробило 12.30, и тут мне пришло в голову, что он произнес мое имя. Анна Нун. Я не узнала Алана, но, судя по всему, он должен был знать меня. Я подошла и села рядом с ним. Он тут же поднялся и пошел купить мне выпивку. Я поглядела на книгу, которую он читал. “Нежелательные знакомства для одиноких”, новая поэзия от Найэлла Куина, Ника Мациаса и Ника Лэйта. Алан вернулся с джином для меня и очередной пинтой темного крепкого. Я попросила его прочитать мне свое любимое стихотворение из “Нежелательных знакомств”, и он продекламировал по памяти страницу оглавления.

Я разбавила джин тоником и поднесла стакан к губам. Перед моими глазами плавали сидевшие в баре старики. На их пустых лицах отражалась борьба за то, чтобы идти в ногу со временем. Город изменился. Его изменила нефть. Старики пили медленно, оберегая насколько только возможно свои пенсии и воспоминания. В старые добрые дни вещи казались совсем другими. Нефть перевернула их мир вверх тормашками. Цены на жилье зашкалили до умопомрачения. Их дети уехали прочь. Они не могли позволить себе жить в этом городе. Абердин изменился. Я не хотела говорить. И я не хотела, чтобы Алан говорил. У нас обоих был английский акцент. И ни один из нас не был вовлечен в эту возню с буровыми вышками.[1]

Я закончила с выпивкой и предложила перебазироваться в один из пабов рядом со станцией. Моя очередь платить. Алан сказал, что мы можем зайти в его квартиру.

Я не совсем поняла по его тону, расценивать ли это как искреннее предложение или как некую угрозу. У него с собой была бутылка “Спрингбэнка”. Я не знала, что это такое. Кэмпбелтаунское виски, — объяснил он. У Алана также имелась бутылка джина. Это уже было вполне приемлемо для меня. Шел дождь. Ни у одного из нас не было зонтика. Алан заплатил за такси до Юнион Грув. Ехать было недалеко. Восточная сторона района больших обособленных домов, предпочитаемых нефтяниками. Входная дверь в этот многоквартирный дом явно нуждалась в новой покраске. Ступеньки же не мешало подмести. Квартира Алана была на втором этаже.

Мы вошли. Я никогда еще не видела ничего подобного. Везде были книги. Книжные полки стояли даже в прихожей, покрывали каждый дюйм стенного пространства от пола до потолка. Но все равно места для книг на полках было недостаточно. Груды их валялись повсюду на полу. А также старые газеты. Алан провел меня в гостиную. Она была тоже забита книгами. Я удивилась при виде мебели, ковров и занавесок. Коричневая кожа и хром. Коричневая ворсистая шерсть. Голубой бархат. Кто-то определенно тратил деньги на квартиру. Хотя сочетание цветов оставляло желать много лучшего. Меня охватила зависть. Убрать все эти книги, и квартира могла бы стать просто потрясающей! Гораздо пристойнее моей норы.

Я указала на книги, стоявшие высоко на полках, загромождавшие стол, лежавшие на полу. Что это? Алан сказал, что это оккультная система воспоминаний. Затем он вышел из комнаты. У моих ног лежали письма. Счета. Они были адресованы Каллуму Макдональду, квартира 3, 541, Холловэй Роуд, Лондон. Алан вернулся с виски и джином, льдом и лимоном. Он был воплощением собранности и организованности, несмотря на то, что его квартира была помойкой. Вот что он был одет? Если бы я только знала, что соберусь написать о нем позже, я бы уже тогда сделала несколько записей. Он не любил выделяться из толпы. Алан часто носил черные Левайсы, шнурованные ботинки, майку навыпуск и темный пиджак. Он надевал джемпер с глухим воротом, когда наступали холода. У него было несколько плащей, все темного цвета. Когда мы оказались в квартире, он снял с себя куртку и джемпер. Центральное отопление было включено, и двойные оконные стекла сохраняли в комнатах тепло.

Я отхлебнула джина и спросила Алана, чем он занимается. Он ответил, что читает книги, а когда закончит читать, умрет. Я спросила его, почему он приехал в Абердин. Он сообщил, что унаследовал квартиру и находившиеся в ней книги. Когда я спросила, богаты ли его родители, он расхохотался. Квартира не принадлежала его семье, ей раньше владела пожилая женщина, весьма увлекавшаяся им. Алан пинком разбросал кучу книг и сказал, что он в Абердине лишь несколько дней. Он хотел убрать квартиру, книги раздражали его. Я предложила ему попытаться сходить в “Старый Абердинский Книжный”, большой магазин рядом с университетом, специализировавшийся на качественных подержанных книгах. Алан засмеялся. Он собирался прочитать каждую из этих книг, прежде чем избавится от них.

Алан поднял с пола раскиданные им книжки в мягких обложках. Подборка работ Эриха Фромма. Он сказал мне, что все это мусор и нарочито торопливо, громко прочитал фрагменты из введений к “Искусству любви”, “Революции надежды”, “Иметь или Быть” и “Анатомии человеческой деструктивности”. В каждом введении Фромм повторял сам себя, извиняясь за разжевывание прошлых текстов, подводивших к материалу его новой книги, но одновременно оправдывался тем, что они обеспечивали необходимую структуру, благодаря которой читатель сможет понять очередные прозрения, содержащиеся в его последней работе. Алан спросил меня, знакома ли я с трудами Фромма. Нет. Он дал мне “Бегство от свободы”, сказав, что я могу оставить ее у себя. У него было английское издание этой книги, выпущенной RKP. Называлась она “Страх свободы”, но текст был идентичен американскому изданию с оригинальным названием. Теперь у меня есть они оба. Вскоре после того, как мы встретились, Алан начал продавать прочитанное им в “Старый Абердинский Книжный”. Я заходила в магазин раз или два в неделю, покупая абсолютно все, что сбрасывал туда Алан.

Я поинтересовалась, сколько ему лет. Он заявил, что ему 36. Сначала я подумала, что он шутит. Я полагала, что он, возможно, на два или три года старше меня. Мы сошлись довольно легко, вероятно причина в джине, и шестнадцатилетний разрыв в возрасте совершенно не чувствовался. Я предложила Алану заняться сексом. Он привел меня в спальню, и спросил, не буду ли я возражать, если он свяжет меня. Я отказывалась, пока он не пообещал, что не сделает мне больно. Алан связал мне руки за спиной, надел повязку на глаза, затем накинул на мою голову капюшон. Он перевернул меня на живот и провел рукой по позвоночнику и ягодицам. Потом коснулся позади коленок. Сунул большие пальцы моих ног в свой рот и начал сосать их. Он медленно продвигался по мне. Поднял мои руки и лизал у меня в подмышках. К тому времени, когда он вынудил меня поднять попку и сунул два пальца в мою щелку, я вся уже была мокрая.