Кен Кизи - Демон Максвелла

• Название: Демон Максвелла
• Автор: Кен Кизи
• Издательство: Амфора
• Жанр: Проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278–470-1

Во все времена человечество преследовал зловещий призрак энтропии, а в переводе на бытовой язык — страх смерти и хаоса. «Демон Максвелла» Кена Кизи — квинтэссенция честных и нелицеприятных размышлений на эту тему. Эта книга — настоящее откровение о переходе от бунтарских хипповых 60-х к эпохе, ознаменованной глубоким сомнением в достижимости идеалов всеобщего братства и единения.

---

— Я очень рад, что вы пришли, — говорит мистер Келлер. — Я ужасно переживал из-за своего поведения. Мне нет прощения, но я прошу вас меня извинить. Заходите.

Я отвечаю, что все это вполне объяснимо, потому-то я и пришла. Я начинаю рассказывать, что не сказала мальчику ничего обнадеживающего насчет котенка, пока он не получит разрешения у мамы, и бросаю взгляд на водокровать. Котенка там нет, а в подушках неподвижно, как тряпичная кукла, лежит Тоби, уставившись на стеклянные бусы, свисающие с потолка. На его голове тоже наушники. Он не спускает глаз с вертящихся то туда, то сюда бус.

— Это я должна просить у вас прощения, — говорю я и объясняю, что именно для того и пришла. Он вел себя абсолютно правильно, а я не имела права пудрить мозги его сыну и получила по заслугам. Из наушников несется что-то вроде «Ра-ра-ра, тат-ни-кам». Мистер Келлер-Браун говорит, что все нормально и хорошо, что мы извинились друг перед другом. Снова друзья? «Конечно», — отвечаю я. «Ра-ра-ра, тат-ни-ай-сис-рар-кам», — как густой сироп, медленно льется из наушников. Он говорит, что надеется, что я все же обдумаю его предложение поехать с ними в Лос-Анджелес, так как это будет для них большой честью. Я отвечаю — жаль, что они едут не в Арканзас, потому что мне надо в Арканзас по юридическим делам. Он говорит, что после Оклахомы они намереваются заехать в Сен-Луис, а это недалеко от Арканзаса. Я говорю — надо посмотреть, как я буду завтра себя чувствовать, — сегодня был тяжелый день. Он желает мне спокойной ночи и помогает спуститься по ступенькам. Я благодарю его.

Глядя на его лицо за окном автобуса, я не могу определить, насколько он искренен. Но мир вокруг явно светлеет, обретает прежние черты, всепожирающая тень отступает. — А теперь обо всем забудь, — говорю я себе и представляю, что дождь кончился и утка улетела.

Я иду в лунном свете вдоль рощи. Все вокруг постепенно приобретает нормальный вид. В деревьях трещат цикады. Земля ровная, и вокруг разлит ночной покой. И мне уже почти удается убедить себя в том, что все кончилось — просто это бредни старой женщины, больше ничего страшного не будет, — как до меня доносится мяуканье кошки.

Между корнями осины лежит заваленный камнями котенок. Камни настолько тяжелы, что мне едва удается сдвинуть их с места. «Ты права, — говорю я кошке, — не надо было выпускать его из-под ревеня». С жалобным мяуканьем она следует за мной. Я продолжаю разговаривать с ней, ощупывая по дороге котенка, пытаясь определить, что с ним произошло. И, нащупав цепочку, тут же вспоминаю детство, когда, собирая в сумерках персики, схватила летучую мышь, та вырвалась и улетела, а я с искусанными руками загремела с лестницы вниз — именно об этом думаю я, ощупывая кулон с камеей, обмотанный вокруг шеи котенка. «Господи, да что же это?!» — кричу я и, даже не пытаясь снять цепочку, бросаю котенка под крыльцо хижины. Я захожу в дом, достаю еще одну таблетку и опускаюсь на колени, моля о том, чтобы Он ниспослал мне знак.

Издали доносится крик петуха. Ну хорошо. Хорошо, не надо знака, Господи, тогда дай мне хотя бы сил, чтобы поступать так, как я должна, ибо мне кажется, что у меня больше нет выбора, как только идти напролом, аминь, Господи, аминь...

(продолжение следует)

Теперь мы знаем, сколько дырок можно проделать в Альберт-холле

На исходе 1968 года руководители «Центра мертвых» по причинам и тогда-то непонятным, а теперь уж и вовсе покрытым забвением, договорились с «Битлз» отправить им в Лондон образцы психоделиков.

Что-то вроде культурного лендлиза, рукопожатие через океан и всякое такое.

Нас было тринадцать человек — хиппи, горлопаны, мегеры, Ангелы преисподней со своей командой, несколько серьезных менеджеров с кучей проектов и предложений и один Веселый проказник без каких бы то ни было конкретных целей.

Я был счастлив исчезнуть из Соединенных Штатов, где только что вышла книга обо мне и моих кислотных дружках, так что я постоянно ощущал себя в свете прожекторов, которые жгли как ультрафиолет. Напряжение, создаваемое этим вниманием, пугало и одновременно возбуждало меня, так что мне надо было от него передохнуть, пока я к нему не пристрастился. Только попадите в луч такого прожектора, и вы никогда не забудете этого ощущения. С вами внезапно начинают происходить перемены, вас выделяют, возвышают, вы забываете о дешевом страхе перед сценой и устремленными на вас дотошными взглядами Жар этого луча растворяет нерешительность и застенчивость. Их место занимают легкость и ощущение власти. Единственное, что можно с этим сравнить, это автомобильные гонки. Сонная протоплазма внезапно достигает совершенства Брюса Ли, превращая человека в дракона. Однако у всего есть и своя оборотная сторона, не так ли? Если вы зайдете с противоположной стороны этого прожектора и оттуда взглянете на сияющую звезду, то увидите крестик на линзе этого телескопа и нарезки на стволе — Кеннеди... Кинг... Джоплин... Хемингуэй...

В общем, мы вылетели в Лондон, проведя весь полет исключительно под кайфом. Однако когда DC-8 начал пробиваться сквозь густой английский туман к аэропорту, все вдруг поняли, что наши трансатлантические шуточки могут обойтись нам серьезными неприятностями на таможне, а то, что невозможно выкинуть, лучше проглотить.

И вот мы подплываем к столу таможенника — чертова дюжина американцев с квадратными глазами — в коже, мехах, ковбойских шляпах и прочих стремных прибамбасах. Усталый таможенник горько вздыхает при виде нас, а затем в течение трех часов производит досмотр наших вещей, включая цилиндры двух Харли. Уже далеко за полдень флотилия наших такси, эскортируемая на мотоциклах Ангелами — Старым Бертом и Сэмом Сматерсом, направляется в сторону Лондона. Когда мы добираемся до «Яблока», вокруг уже сгущаются холодные серые сумерки.

У дверей стоит небольшая группка правоверных, на лицах которых написано лучезарное терпение почтительных паломников. Фриско Фрэн, высокая тридцатипятилетняя блондинка, испытывающая нежные чувства к Старому Берту и его новому Харли, в норковом манто за шесть тысяч долларов, накинутом поверх грязных джинсов и футболки, окидывает взглядом собравшихся фанов, переводит его на белоснежное здание и замечает:

— У меня такое ощущение, словно мне предстоит аудиенция у Папы Римского.

В вестибюле нас встречает ангельского вида администраторша, награждающая всех мужчин развязной улыбочкой и вручающая тисненые приглашения. Она похожа на Лулу из «Сэру с любовью». Созвонившись с кем надо, она пропускает нас наверх в холл № 2, где тусуются рок-н-рольные менеджеры — англичане, янки и даже один лягушатник — они обнимаются, машут по рок-н-рольному руками и выпендриваются друг перед другом. Затем мы входим в устланный пурпурными коврами бастион холла № 3, где наконец появляется Джордж Харрисон. Он пожимает всем руки и ведет нас в самое сердце «Яблока» — через бесконечные кабинеты и петляющие коридоры, увешанные золотыми дисками, в огромную звукозаписывающую студию в самой сердцевине здания, напоминающую святилище капитана Немо в исполнении Диснея, и наконец к лестнице, ведущей в большое помещение, в котором, как нам сообщают, мы можем жить. Все замирают, уставившись на накрытые столы: запеченные поросята, жующие яблоки, копченые индейки, сыры, хлеб, ящики с бутылками шампанского и пивом до самого потолка... все это приготовлено, как нам сообщают, для большой рождественской вечеринки. Старый Берт тут же бросает на пол свой обшарпанный спальник и задвигает его ногой под стол, ломящийся от жареных гусей.

— Почти как дома, — заявляет он.

На мгновение забегает Ринго, чтобы поприветствовать нас, а потом в коридоре, кажется, мелькает Пол, хотя нас заверяют в том, у него сейчас помолвка в Нью-Йорке. Однако парень настолько симпатичен, яркоглаз и босоног, что вполне может сойти за Пола. К тому же и рост у него соответствующий.

— Какие они все... — бывшая рок-звезда Спайдер, превратившийся в высокого волосатого тридцатилетнего хиппи, пытается подыскать точное слово, — миниатюрные.

— Они все одного роста с Ринго, — добавляет Гладкий Сэм.

— Хочется прикрыть их всех зонтиком, — с потеплевшим от нежной заботы взором произносит блондинка в норке.

Джона мы увидели только на знаменитой рождественской гулянке. То, что происходило в «Яблоке» тем вечером, описано во множестве книг, как про-, так и антиамериканских, так что я не стану углубляться в события того дня и в интересах драматургии опишу лишь обстоятельства, предшествовавшие появлению Леннона.

Пока день катился к предстоящему празднеству, мы выкатились на улицу, чтобы прогуляться по рождественскому Лондону и пройтись по местным пабам — нагулять, так сказать, аппетит. Когда мы вернулись к дому 3 по улице Савиль, лестница была забита наглыми фанатами, вооруженными альбомами для автографов (каждый из них походил на Лулу), а когда мы миновали холлы № 1 и № 2, то выяснилось, что прямо посередине алого ковра в холле № 3 уже расположилась еще одна банда американцев. Не знаю, как им удалось проникнуть в самое сердце «Яблока», так как вид у них был еще более нечесаный, чем у нас. Там было с полдюжины криво улыбавшихся больших волосатых чуваков, пачка голых и шумных детей и худая рыжая девица лет тридцати с лишним, щеголявшая в выцветшем домотканом синем платье и говорившая с провинциальным акцентом.