Вольдемар Балязин - Начало Петровской эпохи

• Название: Начало Петровской эпохи
• Автор: Вольдемар Балязин
• Жанр: История

---

Прием, сделанный посольству в Курляндии герцогом, был самый радушный. Он лично отдал визит посольству и долго разговаривал с Петром и послами о польских и турецких делах. Посольство провело неделю в Митаве, но Петру и здесь стало скучно: нечего было делать, нечего осматривать – ни заводов, ни фабрик. Он оставил Великое посольство, поблагодарил герцога и поехал в Либаву.

Пребывание Петра в Кенигсберге

Проехав через Либаву и наняв купеческий корабль «Святой Георгий», Петр 2 мая вышел из гавани. 4 мая он был уже в Пруссии.

Курфюрст Фридрих III пригласил его в Кенигсберг, и он прибыл туда в ожидании своего посольства.

Здесь, называя его обер-командором, заботились о том, чтобы Петр ни в чем не нуждался.

Петр осматривал Кенигсберг и занялся изучением артиллерии под руководством главного инженера прусских крепостей Штейнера фон Штернфельда, восхитившегося его искусством в стрельбе и признавшего Петра Михайлова «осторожным и искусным огнестрельным художником», что и было написано в выданном ему дипломе.

Для посольства был приготовлен роскошный стол с яствами на серебряной посуде, тосты провозглашал генерал-кригс-комиссар, а когда пили за здоровье Петра, гремели литавры, трубы и пушечные выстрелы.

На первом приеме курфюрста, в зале, который назывался «Московским», русское посольство было в парчовых кафтанах, унизанных жемчугами и бриллиантами.

Курфюрст пригласил их, сидя на троне, под балдахином, в красной бархатной одежде, усеянной бриллиантами, в шляпе с перьями, с рыцарским знаком, тоже усаженным бриллиантами на груди.

Петр остался в Кенигсберге долее, чем предполагал: его задержали волнения в Польше, где французская партия усиливалась; чтобы противодействовать ей, Петр послал грамоты своему послу, в которых ясно выразил, что всеми силами будет противодействовать избранию короля, находящегося в дружбе с Турцией и Крымом, враждебными России.

Грамота Петра пришла за два дня до выборов и произвела желанное действие: в Польше две партии избрали двух королей: одна партия избрала французского принца Конти; другая – курфюрста саксонского Августа; последнего поддерживал русский резидент. Петр послал поздравительную грамоту Августу и велел объявить польским избирателям, что для защиты республики от Конти и его партии к литовской границе придвинуто войско. Август со своим войском вступил в Польшу, присягнул, принял католичество и дал честное слово царю быть с ним заодно против врагов христианской веры.

Устроив польские дела, Петр решился продолжать свое путешествие. Выехал он с посольством, но, по своему обыкновению, оставил его в дороге и поехал вперед один.

Остановка в нидерландском городе Саардаме

Выехав из Кенигсберга вместе со всем Великим посольством, Петр в очередной раз, теперь уже у реки Липпе, опять оставил его и в лодке спустился далее, пробрался к Рейну и по нему, с восемнадцатью человеками волонтеров, поплыл в Голландию. В первой голландской гостинице русских рассматривали с любопытством, потому что весть о приближавшемся Великом посольстве царя русского уже дошла до Голландии и его там ожидали с нетерпением. Петр по каналам и по рукаву Рейна отправился к Саардаму, или Заандаму, – местечко на северо-запад от Амстердама. Всех своих спутников царь оставил в Амстердаме, взяв с собою только шестерых, в том числе царевича Имеретийского, Гавриила и Александра Меншиковых, своих любимых Преображенских плотников-бомбардиров, и с ними поплыл к Саардаму на лодке. Ночь 7 августа застала его неподалеку от места назначения, и он, к величайшей досаде своей, должен был остановиться. На другой день на рассвете царь поплыл дальше; под городом в Фоузане он заметил знакомого; на лодке ловил рыбу бывший в России кузнец Кист: Петр окликнул его; Кист не верил глазам своим и остолбенел от удивления, когда в одежде голландского плотника – красной фризовой куртке, белых холщовых шароварах, с круглой клеенчатой шляпой на голове – увидел перед собою царя Московского. Удивление его еще усилилось, когда царь сказал ему:

– Ну, Кист, я твой жилец и прошу тебя дать мне у себя в доме квартиру!

– Царь, я беден, жить тебе в моей лачуге не пристало, да и свободной комнаты у меня нет.

– Все равно, отдай мне чулан какой-нибудь: неужели ты один занимаешь весь дом?

– Что у меня за дом? просто хижина: в одной половине я сам живу с женою, а в задней половине живет у меня вдова поденщика.

Петр настоял на том, чтобы эта задняя часть дома была приготовлена для него, дал задаток; Кист причалил и опрометью бросился домой, чтобы исполнить царскую волю; за семь гульденов он уговорил вдову очистить квартиру.

Царь со своими спутниками пока вошел в гостиницу «Выдры». День был воскресный; народ толпился на улицах. Русский костюм царских спутников привлекал внимание, и в народе слышались вопросы: «Кто они? Откуда? Какого звания? Зачем приехали?»

– Мы простые плотники, ищем работы; за тем только и приехали!

Из гостиницы Петр отправился в дом к кузнецу Кисту. Это был простой деревянный дом в два окна, разделенный перегородкой на две небольшие комнаты, с изразцовою разрисованною печкою для приготовления пищи; у Петра была глухая каморка для кровати и чулан при входе в сени, где он сохранял свои плотничьи инструменты. Дом находился в самой уединенной части Саардама. Петр нашел, что помещение очень хорошо, и первую ночь ночевал в своем новом дворце.

Он с нетерпением ожидал рассвета и в понедельник рано утром отправился в лавку, накупил себе плотничьих инструментов и в то же утро записался плотником на корабельной верфи Линста Рогге в Бейтензане под именем Петра Михайлова.

Ежедневно, с восходом солнца, отправлялся он на работу и не отставал ни в чем от простых плотников; работал без отдыха и перерыва до полудня; тут он заходил в какую-нибудь гостиницу или харчевню, обедал или отправлялся к какому-нибудь семейству саардамских корабельных плотников, уехавших в Москву. В их потомстве до сих пор сохранились предания о том, что делал, что говорил у них царь Московский. У одной старухи он выпил стакан вина, у другой обедал; третья пришла к молодому, красивому московскому плотнику разузнавать о своем муже, той он отвечал:

– Он хороший и прилежный мастер, я хорошо его знаю, потому что рядом с ним строил корабль.

Голландка недоверчиво посмотрела на царя и спросила:

– Разве ты тоже плотник?

– Да, я плотник, – отвечал царь.

Чаще других заходил Петр к вдове умершего в Москве искусного корабельного мастера Клауса Муша. Незадолго до приезда чудного плотника она получила от русского царя подарок в пятьсот гульденов; она догадывалась, что и Петр Михайлов не простой плотник, и потому убедительно просила его при случае сказать московскому царю, что она его благодарит за помощь, оказанную ей: помощь эта облегчила ей тяжесть первого устройства после потери мужа. Петр обещался слово в слово передать царю ее благодарность и охотно остался у нее обедать.

В свободное от работ время русский плотник ходил по фабрикам и заводам; все осматривал со вниманием и вникал в мельчайшие подробности; иногда его вопросы ставили мастеров в недоумение, иногда они не умели отвечать на его вопросы или не хотели и тогда отделывались грубою выходкою от навязчивого и любопытного плотника. Очень часто он сам брался за дело и всегда показывал большую ловкость и переимчивость. Однажды он был на бумажной фабрике, под фирмою «Кохъ», осматривал все производство работ, долго приглядывался к приемам мастера черпальщика и, наконец, попросил у него форму, взял ее, проворно из чана черпнул массы, сколько нужно, стряхнул и выкинул превосходный лист, без малейшего недостатка. Мастер похвалил его за ловкость, а он подарил ему талер на водку. С таким же вниманием и любопытством осматривал он лесопильни, маслобойни, бумагопрядильни, сукноваляльни и другие мельницы, наполнявшие Заанландские деревни. Он помогал строить крупчатку для купца Кальфа; она существует до сих пор под названием крупчатки великого князя.

На другой день после приезда в Саардам Петр купил для себя за 40 гульденов лодку, на которой катался каждый вечер после работы.

Но приемы иностранного плотника, его замечательная красота, привычка повелевать, нетерпеливые движения, гнев, по временам вырывавшийся у него во время противоречий, – все показывало, что он не принадлежит к тому сословию, в котором он находился. Голландцы и особенно голландки не могли поверить, чтобы человек с такою необыкновенною наружностью был простой плотник, и им хотелось узнать: кто он? Они начали наводить расспросы, с любопытством следили за каждым его шагом и очень часто надоедали ему.

От женщин молва о том, что Петр Михайлов не простой плотник, распространилась, и вскоре дознались, кто он такой. Один саардамский плотник, отправившийся в Москву, написал своему отцу, что в Голландию отправляется Великое русское посольство и в его свите находится сам царь; что он много наслышался о Саардаме и наверное побывает в нем; узнать его не трудно по приметам: он очень высокого роста, у него голова трясется, он очень часто размахивает правой рукой и у него есть небольшая бородавка на правой щеке. Отец плотника с письмом этим пришел к цирюльнику, и они вместе читали и перечитывали его, соображая, уж нет ли царя посреди этих на днях прибывших плотников; и в это время дверь цирюльни отворилась и вошли шестеро иностранцев; один из них говорил с жаром и размахивал правой рукой; остальные приметы тоже подходили, и цирюльник разгласил о своем открытии. Но дело это казалось до того неправдоподобным, что никто верить не хотел, и многие с расспросами обратились к Кисту: он хранил тайну и твердо отвечал, что у него в доме живет простой плотник; но жена его, бывшая при разговоре, с досадою слушала уверения мужа и воскликнула: