Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

• Название: Борьба и победы Иосифа Сталина
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24400-3

Скрупулезно сопоставляя известные факты и новые документы, ав­тор аргументировано разрушает устоявшиеся мифы, более полувека искажавшие личность И. В. Сталина. В книге исследуются и вскрывают­ся мотивы и действительные причины его поступков и решений. Такой подход позволил впервые в историографии раскрыть историю проис­хождения политического имени вождя.

---

В духовных учебных заведениях он приобрел такие качества по­ведения, как отсутствие «поспешности, торопливости и смуще­ния», умение сдерживать «горячие мысли». «Внешне он был спо­койный, уравновешенный человек, — вспоминал управляющий де­лами Совнаркома СССР Я.Е. Чадаев, — неторопливый в движении, медленный в словах и действиях. Но внутри вся его натура кипела, бурлила, клокотала. Он стойко, мужественно переносил неудачи и с новой энергией, с беззаветным мужеством работал на своем трудном и ответственном посту».

Об этом свидетельствует и министр иностранных дел СССР А.А. Громыко: «В движениях Сталин всегда проявлял неторопли­вость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учетом обстанов­ки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, бы­стрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время... Ка­залось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом».

Его образу поведения были чужды попытки самолюбования, рисовки, желания унизить окружающих. «В манере поведения Сталина, — писал Громыко, — справедливо отмечали неброскую корректность. Даже в гневе — а мне приходилось наблюдать и это — Сталин обычно не выходил за рамки допустимого. Много раз мне приходилось наблюдать Сталина в общении с другими совет­скими руководителями того времени. К каждому из них у него имелся свой подход».

Конечно, все эти его черты характера сформировались не сразу. Молодой Иосиф Джугашвили был личностью огромного динами­ческого потенциала, требовавшего реализации; слова, дискуссии и вычитанные в книгах мысли — этого было уже недостаточно. Его не устраивала позиция созерцателя. Он должен был действовать. Он пренебрег не только духовной карьерой, но и опасностями, ко­торые ожидали его на выбранном пути.

Покинув церковные стены, первоначально он вместе с Михой Давиташвили поселился на Михайловском проспекте у социал-де­мократа, имевшего трехкомнатную квартиру. Но уже в конце ок­тября он вынужден был искать себе другое пристанище. Причи­ной этого послужили разногласия, возникшие в руководстве соци­ал-демократов. Молодые революционеры настаивали на смене формул; и, когда Ладо Кецховели поднял вопрос об активизации действий организации, для «маститых» руководителей это оказа­лось неожиданностью. Редакция газеты «Квали» вынесла предло­жение на рассмотрение общего совещания. Однако призыв моло­дежи не встретил поддержки лидеров, они считали, что организа­ция мала и открытые выступления закончатся разгромом. Ладо ушел с совещания, хлопнув дверью.

Возникшие разногласия сначала не выходили за пределы круга руководства; Иосиф Джугашвили оказался первым, кто вынес об­суждение возникших противоречий на суд рабочих. Он выступил с резкой критикой Н. Жордания и других лидеров в своем кружке, а встретившись с Джибладзе, заявил, что, проводя «среди рабочих преимущественно культурно-просветительскую работу», руково­дители организации «не воспитывают их революционерами». Его критика отозвалась болезненной реакцией. И вскоре Иосиф поки­нул негостеприимную квартиру.

Он не подозревал, что такая «бездомная» неустроенность затя­нется более чем на двадцать лет его жизни. Не имевшего ни рабо­ты, ни жилья, его приютил Вано Кецховели. К этому времени он служил в физической обсерватории и, когда в конце ноября в об­серватории освободилась должность наблюдателя, то в качестве практиканта туда был принят и Иосиф. 28 декабря его зачислили в штат работников.

Тифлисская физическая обсерватория являлась центральной метеорологической станцией, проводившей статистический ана­лиз и обработку данных, поступавших со всего Кавказа. Она нахо­дилась на Михайловской улице, вблизи Муштаида. Двухэтажный неоштукатуренный дом, покрытый черепицей, располагался в глу­бине двора. К круглому центральному корпусу примыкали доща­тые флигели. Джугашвили работал в северном пристрое, в комнате с большим решетчатым окном и стоящим перед ним столом.

Персонал обсерватории, состоявший из шести наблюдателей, жил в четырех комнатах на первом этаже. Одну из них занял Иосиф. Окно его комнаты выходило во двор, густо покрытый деревьями и буйными зарослями кустарника, тянувшимися до берега Куры. Располагавшаяся на отшибе обсерватория, словно крепость, была окружена рвом, через который был перекинут мостик. В этом глу­хом укромном районе малозастроенной части города царила ти­шина, изредка нарушаемая лишь громыханием проезжавших ва­гонов конки.

Дневное дежурство начиналось в полседьмого утра и заканчи­валось в десять вечера, ночью дежурили с полдевятого вечера до восьми утра Наблюдатели ежечасно снимали показания метеоро­логических приборов, занося данные в журналы, а на следующий после дежурства день занимались расчетами и обработкой наблю­дений в «вычислительной», сводя результаты интерполяции дан­ных в линейные графики. Зарплата составляла 20 рублей в месяц.

Несмотря на противодействие редакции «Квали», Ладо Кецхо­вели осуществил один из своих замыслов — 1 января 1900 года ос­тановилась тифлисская конка Бастующие выбрали своих предста­вителей, но администрация, отказавшаяся обсуждать требования рабочих, вызвала полицию. При попытке рассеять собравшуюся толпу забастовщики оказали сопротивление, и полиция произвела аресты. В городе появились отпечатанные прокламации, но после ареста лидеров стачка заглохла. Уже вскоре власти установили «подстрекательскую» роль в забастовке Ладо Кецховели. Они нача­ли его поиски. Ладо перешел на нелегальное положение, а затем был вынужден уехать в Баку.

Иосифа Джугашвили арестовали в начале января. На свидание в тюрьму к нему пришел взволнованный отец. Виссариона возмути­ло поведение сына; он усмотрел в его бунтарстве «мальчишеское» своеволие, которое обещало только несчастья и полное разруше­ние надежд на его благополучную судьбу. Впрочем, Бесо возмутил не сам факт выступления Сосо «против царя», а бесперспектив­ность и опасность этого бунтарства, в котором кроме тюрьмы ни­чего нельзя было добиться. В раздражении он накричал на сына, стараясь показать всю нелепость и абсурдность его поведения:

— Тычто, против царя пошел, да? — шумел он. — Ты хочешь свергнуть Николая, да? Ты что, хочешь на его место сесть? — во­прошал с убийственной иронией Виссарион. Отец не понимал сына.

Действительно, чего хотел юноша, неожиданно перечеркнув­ший почти определившуюся жизнь, обещавшую перспективу слу­жителя почитаемой обществом Церкви? Зачем было нужно ему бросаться в пучину борьбы, не обещавшей ни славы, ни гарантий успеха в достижении казавшихся иллюзорными целей по измене­нию существовавшего порядка? На какое «личное удовлетворе­ние» мог рассчитывать он, один из немногих, решившихся проти­востоять веками возводимой системе самодержавия?

Правда, Иосифа Джугашвили вскоре освободили из-под ареста; улик, обличавших в причастности к забастовке, у властей не было. В конце января в Тифлис приехала Екатерина Джугашвили. Она еще не оправилась от потрясения, связанного с крушением своих надежд на судьбу сына как служителя церкви. Почитаемого и ува­жаемого прихожанами, окруженного великолепием и таинством священных обрядов, что обещало ей законную гордость от его при­ближенности к Богу. Как избранного из немногих — «ибо много званых, а мало избранных». Мать Иосифа была в отчаянии.

Она жила в небольшой комнате сына, скудно обставленной, ли­шенной уюта, что подчеркивало бедность и неустроенность его бы­та. Сосо, всегда считавшийся с ее мнением, впервые пренебрег со­ветами и недовольством матери; она была огорчена, подавлена его упрямством и непослушанием. Она почти заученно выполняла ри­туал домашних работ, готовила пищу, убирала комнату и ждала его. Вернувшись с дежурства, он брался за книгу, а чаще он уходил, словно избегая молчаливого материнского укора, и тогда она обра­щалась к Богу, чтобы он вразумил сына.

В то жаркое лето 1898 года, когда Иосиф Джугашвили стал чле­ном Тифлисской организации РСДРП, в ее рядах насчитывалось лишь несколько десятков человек. Нужно было обладать очень большой решительностью и крепкими убеждениями, чтобы ве­рить в победу едва зародившегося движения. В конце года Джуга­швили обратился к Н. Жордания с предложением полностью пе­рейти на нелегальную работу. Он стал чуть ли не первым, кто изъя­вил желание стать профессиональным революционером, аскетиче­ски отказавшись от «нормальной» жизни. Его инициатива под­держки не встретила.

Однако такое желание не было спонтанным романтическим порывом, его практический ум позволил ему быстро осознать, что предстоящая борьба будет длительной, потребует усилий множе­ства людей и неизбежных жертв, и поэтому она должна вестись с необходимым профессионализмом. Он уже осмыслил: такая борь­ба не может быть уделом одиночек, и результат будет достигнут лишь при объединении усилий многих людей, сплоченных в своей решительности и деятельном стремлении к достижению свободы.