Эрик Кольер - Трое против дебрей

• Название: Трое против дебрей
• Автор: Эрик Кольер
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1971

«Человек спасает природу» — так можно было бы назвать книгу канадского охотника-промысловика Эрика Кольера «Трое против дебрей», выпущенную издательством «Мысль» в 1971 г. Она читается с неослабевающим интересом с первых до последних страниц. Книжка насыщена богатым фактическим материалом о природе крайнего Запада Канады, где автор прожил с семьей 30 лет.

---

Прошло почти шесть недель, прежде чем я снова увидел лося. За это время выпало много снега, и все большее число лосей было вынуждено спускаться с вершин вниз, чтобы питаться зарослями ивняка у берегов горного потока.

Вскоре после Нового года я ставил капканы на норок у за мерзшего водостока запруды, построенной бобрами. Я замер на месте, стоя на одном колене и пристально глядя в кусты. Сначала показались смутные очертания лося, постепенно они становились все четче, и наконец животное вышло из кустов и остановилось у кромки льда, ярдах в сорока от меня. Я хотел было снова заняться ловушкой, но лось медленно повернул го лову и стал рассматривать бобровую запруду. Тут я узнал его, это был Старый Бандит, хотя его внешность изменилась с тех пор, как он покалечил молодого лосенка у оврага. Он сбросил рога, и это изменило его облик.

Я знал, что он не мог почуять меня, потому что ветер дул вверх по реке, а он стоял ниже. Зрение у лосей на ярком свете не очень хорошее, я не думаю, что он смог бы разглядеть меня, если я не двигался. Ходить по бобровой дамбе, покрытой мокрым снегом, очень рискованно, а мои снегоступы были на другом конце запруды, примерно в трехстах футах от меня.

Когда я узнал лося, то стал ругать себя за беспечность, так как винтовка лежала вместе с лыжами. Я искал способ про браться туда, не привлекая к себе внимания лося, но убедился, что это невозможно. Без винтовки я пропал, если Старый Бандит обнаружит меня и проявит такую же драчливость, как и при первом знакомстве. Кое-как я подавил в себе желание броситься за винтовкой и вместо этого спрятался за дамбой, стремясь стать поменьше ростом и незаметнее. Прошло почти пятнадцать минут, в течение которых я постепенно превращался в глыбу льда. Лось понюхал лед, отрыгнул, поплелся вдоль запруды и исчез в ивняке.

С этого момента бык стал постоянной угрозой для мира на озере Мелдрам. Попробовав разок сена, которое мы скармливали другим его сородичам, он все время держался поблизости от кормушек и прибегал быстрой рысью, как только его чуткое ухо улавливало шуршание сена, навиваемого на вилы. Когда Старый Бандит был возле кормушки, ни один другой лось не смел при близиться к ней. Он был наделен такой силой и пользовался ею столь жестоко, что мог дать любому лосю двадцать пять ярдов фору, догнать его через пятьдесят ярдов и начать избивать копытами. Поэтому в ту зиму в районе озера Мелдрам было немало раненых лосей.

Если я подходил к лосю слишком близко, он прижи мал уши к голове, и в тех случаях, когда он оказывался между мной и домом, мне приходилось спасаться от него верхом на лошади. Как ни странно, Старый Бандит, относившийся к людям и лосям с высокомерным пренебрежением, становился бесхребетным трусом, как только на него надвигалась лошадь.

— Лошадь, — сказал я как-то Лилиан, — слабое место этого лося.

— Я рада, что такое место у него нашлось! — ответила она сердито. Она не любила Старого Бандита за то, что он издевался над другими лосями.

Чем чаще я видел лося, тем сильнее становилось желание сфотографировать его вблизи, как других лосей. И чем дольше я откладывал это дело, тем сильнее росло желание. Однако удовлетворить его было довольно сложно и хитро. Для этого нужно было орудовать фотоаппаратом, одновременно держа наготове винтовку. Снимать Старого Бандита, не имея ружья для страховки, было бы непростительной глупостью. Как бы быстро я ни действовал, чтобы опустить фотоаппарат, вскинуть винтов ку, спустить предохранитель и прицелиться, мне потребовалось бы несколько секунд. А за несколько секунд этот бык, жаждущий крови, мог пробежать весьма солидное расстояние. Я не сомневался, что, если Старый Бандит бросится на меня, остановить его смогут только порох и свинец.

Вопрос о снимке несколько дней висел в воздухе. Но вот однажды днем я увидел его на краю небольшой поляны, жующим жвачку, и решил, что так или иначе надо с этим делом покончить раз и навсегда, чтобы оно меня больше не беспокоило. Я считал, что смогу решить эту задачу с помощью Лилиан.

Придя домой, я как бы невзначай заметил:

— Пожалуй, мы сегодня сумеем сфотографировать Старого Бандита.

Конечно, Лилиан прекрасно представляла себе, что я имел в виду. Это означало, что надо будет подойти к быку на расстояние десяти — пятнадцати футов.

— Мы? — переспросила она, сморщив нос.

— Ну да, если ты согласна, — несколько неуверенно продолжал я. — Пока ты снимаешь, я бы прикрывал тебя винтовкой.

Вероятно, я надеялся, что она скажет: «Я не подойду к этому зверю даже на сорок ярдов», и тогда я бы отказался от этой затеи. Однако она стала надевать калоши с таким видом, как будто сфотографировать Старого Бандита для нее ничего не стоило.

Пока она натягивала на себя несколько свитеров и влезла в брюки из толстой шерстяной ткани (на улице было около 35° мороза), я принес из сарая ее снегоступы и кожаные крепления. Затем я проверил фотоаппарат: в нем оказалось четыре неотснятых кадра. Нам было достаточно и одного. Потом я снял с гвоздя винтовку, висевшую на стене, и погладил ее, медленно проводя рукой по выщербленному прикладу. Старая винтовка была моим верным помощником с 1923 года: она снабжала нас мясом, ею я пристрелил столько койотов и волков, что и не сосчитать, она уложила достаточное количество медведей, летом ее обильно поливали дожди, зимой она повидала немало снега и перенесла жестокие морозы. Старая винтовка разделяла с нами все тяготы дикой жизни. Пожалуй, она была даже членом семьи.

— Готова? — спросил я и мимоходом заметил, что в своих многочисленных свитерах она похожа на маленькую эскимоску.

На этот комплимент она не ответила. Лилиан горела желанием скорее покончить с этим делом. Я задумчиво разглядывал пат роны на ладони и надеялся, что мне не придется их тратить. Затем я вложил их в патронник винтовки и одел снегоступы.

Утоптанная охотничья тропа привела нас к месту в ста ярдах от поляны. Бык стоял все там же, в пятнадцати ярдах от пере леска. Он лениво повернулся в нашу сторону и безразлично разглядывал нас. Идти через поляну по нетронутому снегу было трудно. Каждый раз, как мы делали шаг, к лыжам прилипало полтора килограмма снега.

— Ну как, справишься? — спросил я, немного волнуясь.

— Все в порядке, — ответила Лилиан спокойно.

Я шел впереди и прокладывал путь. Так с большой осторож ностью мы приблизились к быку на тридцать ярдов. Он нам показался громадным, как гора. Теперь он нас рассматривал с нахальным вниманием. Я остановился, заслал патрон в казенную часть винтовки и снял с правой руки рукавицу из лосевой шкуры. Мой палец отделяла от курка лишь тонкая шерстяная перчатка. Я задумчиво посмотрел на лося. Пока он стоит с поднятыми ушами и шерсть на загривке опущена, его можно не очень опасаться. Мы были от него в двадцати ярдах, а он продолжал стоять спокойно. Я подумал: «Может быть, все обойдется не так уж плохо».

Тут мы достигли места, где Лилиан должна была выйти вперед, чтобы между фотоаппаратом и быком никого не было. Я посторонился и дал ей пройти.

Мы снова стали медленно продвигаться вперед. Теперь до быка оставалось пятнадцать ярдов. Я остановился и тихо спросил:

— Что видно в видоискателе?

— Я могу сделать один снимок сейчас, — ответила Лилиан спокойно, — но лучше было бы подойти еще ярдов на пять.

Еще пять ярдов! Тогда она будет всего в десяти ярдах от быка, который так же опасен, как ящик динамита. Почти не сознавая, что я делаю, я снял предохранитель, рисковать было ни к чему.

— Отстегни ремни, — приказал я. С отстегнутыми ремнями она могла двигаться вперед, а в случае опасности сбросить лыжи и быстро отскочить в сторону. Лилиан отстегнула ремни и огля нулась, как бы спрашивая: «Ну что еще?»

Я продолжал пристально следить за быком. Теперь он разглядывал нас, казалось, с дружелюбным любопытством. Может быть, все обойдется не так уж скверно.

— О'кей! — сказал я. — Еще пять ярдов, но ни дюйма дальше.

Однако пройти еще пять ярдов не удалось. Едва я произнес эти слова, как вдруг старый бык замычал, прижал уши к шее, поднял шерсть на загривке и закатил глаза, так что стали видны налитые кровью белки.

Сердце у меня неистово забилось, легким не хватало воздуха.

— Давай, снимай! — крикнул я.

В этот момент лось бросился на нас. Лилиан крикнула:

— Стреляй, ради бога, стреляй!

За то короткое мгновение, что потребовалось мне, чтобы вскинуть ружье и прицелиться, лось почти настиг ее.

Слава богу, сердце успокоилось, и дыхание наладилось. Теперь было не время паниковать. Надо было действовать хладнокровно. Надо бить лося наповал, подсказывал мне разум, только в мозг! Никакой другой выстрел не остановит его, и тогда передние копыта начнут молотить Лилиан, превращая ее в месиво. Только наповал — другого выхода нет.

Я мог бы подумать о многом в эти две-три секунды испытания. Я мог бы себя ругать (позже я так и делал) за то, что подверг Лилиан такой опасности. Я мог бы думать о том, что до врача надо ехать сто пятьдесят миль на собаках, о том, насколько мы одиноки и отдалены от других людей. Но я думал только об одном: нужно бить наповал. Я сознательно медлил с выстре лом, зная, что на второй выстрел мне уже не хватит времени. Я едва сдерживался, чтобы не нажать на спусковой крючок, пока расстояние между лосем и Лилиан не сократилось до трех ярдов, тогда я прицелился ему между глаз и выстрелил.