Кэтлин Норрис - Чайка

• Название: Чайка
• Автор: Кэтлин Норрис
• Издательство: «Паритет» ЛТД
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-86906-059-1

Динамичный сюжет, неожиданные повороты в судьбах героев, глубокое проникновение во внутренний мир персонажей, драматизм конфликтов – определяющие черты романа «Чайка», написанного известным мастером зарубежного сентиментального романа Кэтлин Норрис.

---

Они ехали по пестревшей солнечными пятнами дороге, под дубами, опавшие листья которых шуршали под копытами лошадей.

У клуба играли в гольф, ходили и стояли группами, махали проезжавшим и кричали: «С Новым годом». На обратном пути они позавтракали в клубе, где пылали дрова в каминах, звучали веселые голоса. Джейн стояла у огня, составляя центр оживленной группы, слушала болтовню и смотрела с удовольствием на окружавшие ее лица, иногда подымая вопросительно брови или ударяя хлыстом по кончику сапога.

Ей сегодня все казалось сном. Каждую минуту сон может рассеяться, окончиться, как праздник Золушки, и Золушка снова возвратится к своим рваным лохмотьям.

Она была как актриса в привычной роли. Небрежные взгляды, французские словечки, выслушивание лести, все, как обычно. Предмет восхищения, зависти, подражания, окруженная поклонниками и копирующими ее женщинами, она спрашивала себя сегодня, нужно ли ей все это. Двадцать лет тяжкого, медленного карабкания, чтобы стоять здесь, в фешенебельном клубе, в костюме для верховой езды, улыбаясь, слушая этих людей. Стоило ли труда? Нет, – отвечала она себе. Это было приятно, возбуждало, занимало – не более.

Ей вдруг вспомнилось, как в такой же солнечный день, более двадцати лет назад, она пошла с матерью к знакомому врачу. Миссис Дэвис знала о своей болезни, и пошла только потому, чтобы услышать подтверждение специалиста – и услышала его.

Сегодня ее дочери, сопровождавшей ее тогда, вспоминалась вся эта сцена. Чистенький, убогий кабинетик врача. Книги, чахлая бегония. Стеклянные ящики с инструментами.

– Что вы думаете об операции, доктор? – спросила шестидесятилетняя миссис Дэвис, простая, милая старушка.

– Не советую.

– Вы находите, что поздно? Что ее следовало сделать давно?

– Пожалуй, да. Сомневаюсь, чтобы удалось остановить процесс.

Итак, оставалось одно – умереть. Джейн смотрела на мать с почтением и любопытством, когда они снова вышли на залитую солнцем улицу. Как должен был чувствовать себя человек, знающий, что он близок к смерти? В этом новом свете – или, вернее, мраке – какими должны были казаться ему автомобили, улицы, лотки, витрины магазинов?

И вот – сегодня она знает это, она понимает, что чувствовала тогда мать. Привычные голоса звучали, должно быть, странно, привычные занятия казались бессмысленными, «дела» – детской игрой. Все стало нереальным, далеким…

– Джейн, дорогая!..

– Да, Молли?..

– Можно надеяться встретить вас в Биарице в июле?

– Думаю, что да. Так и вы туда же?

– Джейн, скажите, правда ли, что мистер Чэттертон будет командирован в Испанию?

– О! (Две леди, с благоговением следившие за ней, нашли, что ничего на свете не могло быть очаровательнее этого лукавого, томного «о»!) Если бы это так и было, – сказала миссис Чэттертон, улыбаясь как бы своим мыслям, – то неужели вы хотите, чтобы я начала мою дипломатическую карьеру с нескромного сообщения?

– Миссис Чэттертон, вы будете у нас на собрании?

– Мистер Лэнгли, очень сожалею…

– Но вы разрешите вписать ваше имя?

Ленивое движение бровями в знак согласия.

– Дженни, – это говорит ее ближайшая приятельница, важная миссис Гамильтон, – Дженни, знаете, моя мать просто влюбилась в ту кремовую шаль, что была на вас три дня назад, а я понятия не имею, где достать другую такую же.

На это Джейн ответила дружелюбно, просто:

– Другой такой не найти. Но скажите матери, что женщина, которая ее очень любит, будет польщена, если она примет эту шаль в подарок и будет иной раз надевать ее.

Завтрак, ленивая болтовня, папиросы… В сумерки бридж. Всеобщее внимание, гордое сознание своей красоты, муж – воплощенная преданность и любовь, ряд триумфов – словом – то, что составляет жизненный идеал столь многих.

– Если она уедет в Манилу… Если Билли не влюблен в нее… если все будет по-старому… – бежали одна за другою мысли.

– Не надо терять головы… даже с Кентом. Надо крепко держать себя в руках… не быть слишком откровенной.

– Ваш ход, Джейн!

– Простите! Я была далеко отсюда!..

ГЛАВА XII

Жуанита бродила по опустевшему дому в поисках Кента. Спустилась вниз, заглянула в одну дверь, в другую… Она нашла его, наконец, в библиотеке, скучающего за разборкой бумаг.

– Вы на прогулку? – спросил он, подавляя зевоту… (Жуанита была в пальто и шляпе) Погодите минутку, я пойду с вами. Я весь день торчал дома.

Они пошли к холмам. Сегодня в усадьбе было как-то особенно тихо, словно все вымерло. Лошади стояли недвижно в загороди, положив морды на верхние перекладины. Старый конюх сидел и курил под аркой, увитой, словно паутиной, обнаженными виноградными лозами.

Солнце зашло за полосу подымавшегося на западе тумана, и все выглядело как-то сиротливо и голо в надвигающемся сумраке.

Кент и Жуанита прошли первый ряд холмов. Отсюда дом внизу был виден, как на ладони. Они миновали сад, огороды, и направились к лесу. Под лишенными листьев деревьями местами белел иней, воздух был резко-свежий и какой-то звенящий. Жуанита жадно вдыхала запах земли, гниющих листьев и мокрой коры, всматривалась в закругленную линию холмов, где поднимался морской туман, окутывая могучие старые дубы, заволакивая мир серыми тенями, жемчужной и белой вуалью.

– Я хочу спросить у вас… – начала Жуанита, когда они отошли довольно далеко, – миссис Чэттертон желает, чтобы я ехала в Манилу через неделю. Как бы вы поступили на моем месте?

Наивная прямота этого вопроса вызвала у Кента улыбку, несколько хмурую, но как-то удивительно красившую его лицо. Улыбку, которую очень любила Жуанита.

– А вам хочется ехать, Жуанита?

Его голос проник ей в сердце. Утонченная радость идти медленно рядом с ним, говорить с ним свободно, знать, что он ее друг, мешала ей вникать в смысл слов.

– Да, кажется, – сказала она после паузы, посмотрев на него сбоку. – А вам бы не хотелось?

– Так хотелось бы, что если вы уедете, я, вероятно, последую за вами. А то я слишком засиделся на одном месте. Да, кстати, знаете, я сделал сюрприз к рождеству и получил в ответ подарок к Новому году. – Он порылся в своем кармане. Жуанита смотрела на него выжидательно.

– Я написал матери.

– О, Кент! Как я рада! И она, верно, была в восторге? – Кажется, да. Во всяком случае, сегодня я получил телеграмму.

Он вытащил, наконец, желтый листок и подал ей.

– О, Кент! Как прекрасно! И она подписалась «мама»!.. Кент, почему вы написали?

– Не знаю, – отвечал он неохотно, пряча телеграмму. – Бывают разные настроения. – Они некоторое время шли молча. – Ну, как насчет Манилы? – спросил он снова.

– Да разве вы не видите, что миссис Чэттертон хочет избавиться от меня, как я и говорила вам сегодня утром?

– А если даже так, что же из этого? – заметил лениво Кент.

– Как что же из этого? – удивленно повторила она.

– Ну, да. Раз это дает вам возможность совершить прекрасную поездку… Я бы поехал, мне кажется. Зачем вам оставаться здесь, если ваше присутствие нежелательно?

– Но почему оно ей нежелательно – вот что я хочу знать!

Кент лениво пожал плечами.

Она пошла вперед быстрее, и Кент, невольно тоже ускоряя шаг, видел, что щеки у нее горят, как у ребенка, смотрел на выбивающиеся из-под шляпы волосы, руки в карманах, расстегнутое пальто, на эту прелестную юную серьезность на ее лице.

Он сильнее, чем когда-либо, почувствовал, что эта девочка волнует и притягивает его. Когда он был рядом с ней, в нем просыпалось ощущение свободы, чистоты, умиротворенности. Оно заглушало мучительно-тяжелое чувство к той, другой, чувство, ему самому неясное, в котором не было ни тени надежды; отгоняло прочь очарование красивых, уютных гостиных, будуаров, мягкого света ламп, блеска изысканных туалетов и драгоценных камней, звуков низкого, ровного, самоуверенного голоса.

Все исчезло – и он как будто начинал смотреть на мир глазами этой здоровой юности, и все становилось таким простым.

Шагая рядом с Жуанитой, он представлял, что они женаты, что сейчас они вернутся вместе в свой тихий дом, – ну хотя бы в старую гасиэнду, – и сядут ужинать. Одна из старых комнат гасиэнды превращена в его, Кента, рабочий кабинет. Он – писатель, его книга, над которой он сейчас работает, нашла издателя. Вокруг – веселый шум, собаки, котята, может быть, и радостный детский смех… книги, лошади, сад, румяный закат над старыми крышами фермы, яблони, словно снегом, осыпанные цветами, светло-серое весеннее небо… и аккомпанемент ко всему этому – рокот волн, набегающих на берег.

Но все это – ничто без этого славного, жадного к жизни, простодушного товарища – этой девушки, веселой, дружелюбной, отзывчивой – и такой прелестной. Ему в ней все нравилось: тонкие девичьи руки, разлетавшиеся при каждом движении золотистые завитки, крепкие, стройные ножки, оттенок ее светлой кожи, эти странные темные брови над серьезными голубыми глазами. И все – впереди, все – надежда и ожидание в этом нетронутом жизнью существе. Было еще много детского в ее манерах и внешности, но впечатлительность, быстрота понимания, смеющаяся улыбка, внезапная серьезность обличали женщину.