Евгений Кораблев - Созерцатель скал

• Название: Созерцатель скал
• Автор: Евгений Кораблев
• Издательство: ЗИФ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1929

Урал прошлого, настоящего и будущего времени – край неисчерпаемых богатств, удивительных явлений природы, край людей своеобразных, смелых и ищущих – является прежде всего темой многих произведений «Уральской библиотечки путешествий, приключений и научной фантастики».

Уралу первых лет Советской власти и его людям посвящена трилогия забытого ныне писателя Е. Кораблева (Григория Григорьевича Младова), который по справедливости может считаться одним из зачинателей жанра советской приключенческой литературы. Произведения «Четверо и Крак», «У Пяти ручьев» и «Созерцатель скал», давно ставшие библиографической редкостью, издавались и переиздавались в конце 20-х годов. В этих книгах, наряду с увлекательным; полным острых, необычайных приключений сюжетом, читателя привлекало также обилие сведений, иногда, правда, устаревших, по истории и географии родного для автора края – Урала. С интересом прочтет книги Е. Кораблева и современный читатель.

Е. Кораблев (Г. Г. Младов) – наш земляк. Он родился в 1885 году, в г. Екатеринбурге (ныне Свердловск). Здесь он провел всю юность. После окончания Петербургского университета Г. Г. Младов снова жил на Урале и работал в земстве по линии народного образования. В эти же годы он с большим увлечением и любовью изучал быт Урала, знакомился с его людьми. Эти впечатления отразились в произведениях «Четверо и Крак» и «У Пяти ручьев».

В начале 20-х годов Г. Г. Младов живет в Забайкалье, в г. Верхнеудинске. Знакомство с этим краем дало писателю материал для третьего романа «Созерцатель скал».

Последние годы жизни Е. Кораблева (он умер в 1952 г., в Свердловске) были посвящены работе над большим произведением об Урале.

Более подробные сведения о писателе и его произведениях читатель найдет в статье, помещенной в конце этой книги.

---

Но профессор, не знавший об этом, увидав перед собой новый громадный остров, остолбенел от изумления. Он стоял, опершись о скалу, над обрывом. Он так был поражен новым явлением, что забыл, где находится, наклонился и поскользнулся.

В баркасе Алла, сидя у руля, следила в бинокль за Булыгиным; она видела его лицо, когда он высматривал что-то с вершины, и заметила его изумление.

Вдруг она испуганно вскрикнула и выронила бинокль. Руль вырвался из рук. Все закружилось у ней перед глазами. Она увидела, как профессор покатился вниз со скалы.

Неуправляемое судно под напором ветра, наклонившись набок, едва не опрокинулось.

Увидя, что Алла в обмороке, Попрядухин схватил руль.

Созерцатель скал без бинокля заметил, как упал профессор; он крикнул об этом, и баркас птицей полетел к острову.

К счастью, дело окончилось благополучно. Профессор упал на скалу, покрытую толстым слоем высохшего гуано, и это спасло его.

Ликование показало Булыгину общую к нему любовь, а испуг Аллы привел в радостное смущение. Он чувствовал на себе ее ласковый и нежный взгляд.

Созерцатель скал рассказал про чуть не погубившее профессора явление, а Булыгин внутренно волновался другим. Завтра у Верхней Ангары он расставался с Аллой, может быть, навсегда. Но ее взгляд говорил ему что-то красноречивей слов, наполняя его счастьем.

До сих пор не находя женщины по своему идеалу, Булыгин уже примирился с тем, что семью ему заменят бурмаши и скитания. Тем сильнее вспыхнуло теперь его чувство. Но он боялся показаться смешным. Ему было тридцать, а ей семнадцать. Он заставил бы себя промолчать, если бы этот обморок не выдал ее. Но только что пережитая смертельная опасность, сделавшая все остальное каким-то маленьким, через которое легко перешагнуть, придавала ему решимость. Сердце билось радостно.

Он чувствовал, что в сумерках смотрят на него в упор ее глаза, волшебные серые глаза. И чего-то просят, и требуют, и обещают. Любовь? Да, любовь. Милый! Для него они как раскрытая книга. Вот остатки робости и удивления перед ученым, приезжим ленинградским охотником за бурмашами. Вот откуда-то взявшаяся дерзость... Вот та странная печаль, за которую он любит. В этих прекрасных глазах весь их недолгий наивный роман. А вот то, что ненужными сделало слова и объяснения, что говорит глубже: ее застенчивая ласка – его счастье, его жизнь!

...Ветер крепнет. Белые гребни захлестывают лодку, и она беспокойно танцует по волнам.

Созерцатель скал с улыбкой просит, чтобы профессор передал ему руль, иначе им придется измерить здесь глубину.

Все хохочут.

– И ее! И ее зовите! – кричит Попрядухин, когда смущенный профессор пересаживается на середину лодки. – Она сегодня нас чуть не утопила.

Алла с раскрасневшимся лицом садится рядом с профессором.

XVI. Предсказание шамана

Густой туман весь день стоял над Байкалом. А когда ветер сорвал его клочья, необычайная картина представилась им. Впрочем, прежде чем что-нибудь увидеть, сначала они услыхали еще из сырой завесы оглушительный шум и гомон тысяч чаек и бакланов. А потом увидели.

Увидели они нечто необыкновенное.

Приблизительно в полукилометре от баркаса из лазурных вод Байкала, высясь над ними метров на шестьдесят, недалеко от берега, торчала гигантская человеческая голова. Черными впадинами темнели глаза, колоссальный нос был длиной в два метра. Под ним такой же рот.

Рядом с головой стояли два меньших утеса из темного кварца, уже не имевших такой человекоподобной формы. За ними шли прибрежные скалы, и дальше начинался материк.

– Что это такое? – оторопели ребята.

– Это знаменитый на Байкале Шаманский мыс, по-тунгусски Хамандрил. А этот утес-голова – тунгусский морской бог Дианду. Два меньшие столба – второстепенные боги. Сюда ездят шаманы на поклонение Дианду.

Сгоравшие от любопытства ребята погнали лодку к утесам. Но чем ближе они подъезжали, тем сходство с головой все больше пропадало.

– Значит, мы находимся уже около Верхней Ангары? – с сожалением спросила девушка.

– Да, – в тон ей вздохнув, ответил профессор.

Три отвесных столба, поднимавшиеся из Байкала, действительно, были величественны. Морской бог отличался гостеприимством. В его глазных впадинах и во рту была отведена жилплощадь для тысяч морских птиц.

При виде людей они тучей, с тревожным шумом и гомоном, поднялись из расщелин.

Осмотрев Дианду, ребята двинулись к берегу.

– Смотрите, вдали сколько лодок! – вскричал Аполлошка.

– Не напороться бы на бандитов, – забеспокоился Попрядухин.

– Нет, вон красный флаг.

Скоро они подходили к устью Верхней Ангары. Так было решено, что Верхнеангарск они посетят на обратном пути, то они только высадили жену смотрителя и Аллу. Обе женщины случайно встретили на берегу работника из зимовья и в провожатых не нуждались.

– Смотрите же! – кричали они оставшимся в лодке. – Через две недели будем вас ждать!

Тоскливо смотрела Алла, прощаясь со всеми, которые ей были дороги, в особенности с любимым человеком. Они не знали, что разлучались надолго.

– Ставь парус! – отдал приказание, наконец, Попрядухин. – А то, чего доброго, заревем.

Взвился парус, и «Байкалец» понесся вдоль берега к западу. Скоро устье Верхней Ангары исчезло из глаз.

Вечерело, когда они заметили на берегу костер и тунгусскую юрту. Профессор решил переночевать вблизи юрты.

Произвели высадку. За юртой оказался балаган из березовой коры.

Здесь жило несколько семей. На костре около юрты готовили карасей – любимое блюдо тунгусов. Вдали слышалась странная, дикая однообразная мелодия: Попрядухин сказал, что это песня, которой шаман заклинает духов.

У костра стоял старик-тунгус и варил что-то в котелке. Было заметно, что остальные относятся к старику почтительно и со страхом.

– Глава семейства? – спросил профессор Попрядухина.

– Шаман, – ответил Созерцатель скал и пояснил Аполлошке: – Ихний колдун. Предсказывать им хочет.

Ребята и профессор, никогда не видевшие тунгусского шамана, спросили его, можно ли им присутствовать. Шаман мрачно оглядел их и ответил, что можно, но еще не готов божественный напиток, который поспеет к ночи.

– Что это за питье? – полюбопытствовал Федька, как медфаковец, будущий врач, заинтересовавшийся тунгусской фармакопеей.

– Во всем мире, пожалуй, ты не найдешь другого такого одуряющего средства. Разве где-нибудь у колдунов Центральной Африки. И тунгусы его, кажется, заимствовали у чукчей, – ответил ему профессор.

– Я попробую, – сунулся Аполлошка.

– Ни в коем случае! – воскликнул профессор. – Это отвар мухоморов. Посмотрите, какое страшное действие произведет он на шамана.

Было уже темно, все тунгусы давно собрались, поджидая шамана, скрывшегося в балагане. Но колдун все не показывался.

Наконец шаман вышел в полной одежде.

Ребята ахнули. Из косматых волос туземца угрожающе торчали страшные железные рога, все тело его звенело цепями и металлическими подвесками. В руках был барабан.

Он сел, резко ударил в него несколько раз и затянул унылый напев.

Одуряющий напиток, видимо, начинал действовать. Глаза шамана помутнели. Вдруг он вскочил, завертелся, завизжал, продолжая неистово колотить в барабан. Делая огромные прыжки, понесся по кругу, точно танцуя. Страшные железные рога на косматой голове его звенели бесчисленными подвесками, лязгали железные цепи на поясе и колокольчик на посохе. Черное лицо кривилось улыбкой, и пена капала с губ.

Ребята невольно отодвинулись подальше.

А шаман продолжал визжать, делал громадные прыжки. Потом несвязные слова начали срываться с его губ.

Тунгусы прихлынули к нему поближе, прислушиваясь к ним с чрезвычайным вниманием.

– Пророчествует!

Профессор быстро переводил его несвязную речь:

– Я был у бога Дианду... Молился, чтобы он не потоплял тунгусов и чтобы гнал много рыб к их берегам. И вот что сказал мне бог. Вот слова морского бога. Бойтесь! Бойтесь! Бойтесь! Неделя, еще неделя – бегите в горы, люди и звери, бегите! Великий дождь! Дни и ночи дождь, много дней и ночей. Реки вышли из берегов. Вода покрывает поля. Несет дерево с корнем, сено, дома. Едва видны из воды верхушки елей. Все затоплено. Охоты нет. Все смыло в Байкал. Такой воды не помнят древние шаманы. Байкал поднялся грозный... Великое море. Сокрушил порог в Ангаре и кинулся на большой город. Нерпы плавают по улицам города и водоросли растут на площадях. Трупы на Байкале. Земля проваливается с юртами. Вижу – новое великое озеро соединяется с Байкалом. И он один царствует на земле. Байкал – священное море! Великое море!

Выкрики его становились все более дики и бессвязны, движения судорожны, пена текла струей.

Напиток оказал ужасающее действие. Видимо, ему чудились невероятные, кошмарные картины, ужасы, исторгавшие из его груди крики. И он вертелся все быстрее, пока не упал.