Александр Каневский - Впереди разведка шла

• Название: Впереди разведка шла
• Автор: Александр Каневский
• Жанр: О войне
• Год: 1991

Воспоминания Героя Советского Союза А.Д.Каневского, начавшего войну рядовым разведчиком, а окончившего её командиром разведроты.

---

Я доложил.

По суровости лиц, по разговору чувствовалось, что положение очень серьезное: сроки наступления ломаются, множество всяких непредвиденных обстоятельств тормозит продвижение вперед.

Пригласили к карте. Полковник Рослов поднялся из-за стола, прошелся по землянке. Во рту — потухшая «казбечина».

— Извини, разведчик, что не дал отдохнуть. Время не терпит. Думаю, что лучше всего задачу объяснит Денис Федорович.

Неведомский расстегнул полушубок, вытянул из планшета карту.

— Вот Зеленый Гай. Тут немец крепко обосновался. Всякие шанцы-манцы соорудил, гарнизон, по предварительным данным, человек до двухсот. Об остальном можем только догадываться... Времени у тебя, Александр, на подготовку в обрез. Я тут в уме прикинул — нужен отряд человек в сорок, не меньше. Обязательно пэтээрщики — два-три расчета со станковыми пулеметами. Уразумел?

Я бегло окинул взглядом карту: вот линия обороны немцев, лесополосы, пятна кустарников, какие-то незначительные высотки...

— Меня, товарищ майор, нужно проводить с шумом и треском. Вот здесь,— показал на сплошную линию,— желательно сымитировать контратаку — отвлечь на какое-то время внимание немца. А вот тут постараюсь незаметно просочиться к ним в тыл. Ну, а дальше — по обстоятельствам...

— Контратаку обеспечим. Итак, сверим часы... Передовым отрядам бригады выступить завтра в шесть утра.

Мы проводили майора Неведомского в штаб корпуса в Мирошниковку и сразу же занялись подготовкой группы. Комбриг дал указание, кто из выделенных бойцов должен прибыть к месту сбора.

Мне впервые пришлось вести столько людей в тыл противника — обычно брал в разведку шесть-семь человек.

Когда группа собралась, капитан Козлов коротко изложил суть задания, подчеркнул его сложность: предстояло, как он выразился, пройти по лезвию ножа...

Вышли в сумерках. По всем признакам, дождь зарядил надолго. Миновали лесопосадку. Впереди — заросли кустарника, по сторонам — воронки. В воронках — не вода блестит, а асфальтная жижа. Под ноги то и дело попадались острые пеньки, кучи какой-то трухи, выбоины от танковых траков. Я легонько толкнул радиста. Он понял, сразу же запросил: «Буг, Буг — дайте свет...».

И вдруг с правой стороны заплясали огненные мячи, громыхнуло, засвистело, заскрежетало...

Я приказал ускорить шаг. Только бы проскочить, избежать встречи с противником, не натолкнуться на засаду!

В дозоре — Ситников и Багаев. Стали подниматься на горку, и здесь прибежал запыхавшийся Багаев.

— Командир! Впереди немцы!

Сразу же приказал рассыпаться по полю, залечь.

— Сам видел? — насел на Николая.

Не видел, но определил по вторичным признакам.

Возвратился и Ситников. Подтвердил: в ложбине действительно гитлеровцы. На земле — свежие следы шипов. В руках у Семена «вещественные доказательства».

— Вот эти сигареты «Нил» курили офицеры, а эти вонючки — рядовые. Поднял еще теплыми.

Ситников прихватил с собой пустую консервную банку, обертку от сыра «шмельцкезе», круглую коробочку с надписью «Шокакола». Вот и думай теперь, куда немцы направились.— в Барвинок или в Зеленый Гай? Эх, была не была: решил идти по их следу.

Интуиция не подвела — гитлеровская колонна взяла направление на Зеленый Гай. Сзади шел наш отряд, ориентируясь на голоса: за таким «прикрытием» меньше шансов наскочить на засаду или патрулей.

Дорога — одно название. Ребята здорово умаялись, да еще эти бандуры тащили на себе — станковые пулеметы, ПТРы...

Залегли в бурьянах, чтобы перевести дух. А дождь сек и сек землю тонкими ледяными прутьями.

Немцы втягивались в село: донеслись собачий лай, одиночные выстрелы, крики... В небе, прочертив дуги, зарделось несколько ракет, осветив постройки, прилепившиеся на косогоре. Этим салютом «местные» немцы, по-видимому, приветствовали гостей.

Постепенно шум в селе затих.

Мы переползли в посадку, примыкающую к огородам. Немного обождали, наблюдая за ближними хатами.

В селе кладбищенская тишина. Ни звука, ни искорки!..

Я расположил два «станкача» с таким расчетом, чтобы они «пристреляли» бугор, когда начнем потрошить фашистов. Противотанковое ружье поставил между пулеметами. Рассредоточил по посадке автоматчиков.

Лежали тихо, не шевелясь. Дождь пошел на убыль. Из-за туч пробился платиновый свет, выхватил сгорбленную фигуру человека у торца хаты — он что-то рубил. Затем распрямился, подошел к огороду, постоял, снова взял топор в руки...

Алешин, лежавший рядом, тронул мое плечо, поднял палец и показал на маячившую фигуру. Я коротко кивнул.

Лунный свет поблек, словно его прикрыли покрывалом. Алешин уполз, растаял в темноте.

Вернулся довольно скоро. Задышал прямо в ухо:

— Везет же мне, командир, на дедов. Тот под Волновахой был глуховат, этот — на деревяшке. Говорит, в польскую кампанию укоротили. В хате у него офицер обосновался, все мерзнет, за дровами посылает... В пристройке еще несколько фрицев. А в клуне они держат пленного. Связывают на ночь. Он у них за тягловую силу служит. Так вот, этот пленный как-то деду шепнул: жди, батя, скоро наших, сообщи им, где и что здесь у немца имеется — пушки, пулеметы... Прижал деда к стенке: не дай бог проговоришься, найду под землей, будешь в аду ходить на двух деревяшках. Погорячился малость. Тот обиделся...

— Найдешь старика — извинишься. Понял?

Хочешь не хочешь, придется утюжить слякотную землю локтями-коленями. Я проверил пулеметные расчеты, подполз к автоматчикам. От них — опять к своим. Троих — Багаева, Петрова, Иващенкова — отправил на кромку посадки. Там старый окоп с хорошим обзором.

А вот и «гости» пожаловали. От огорода шли два патруля, о чем-то переговаривались. Покрутились, постояли. Один остался, другой подошел к дереву, помочился, посветил фонариком в нашу сторону. У меня заныло под ложечкой — только бы не набрел на окоп. Ребята-то вмиг его сгребут, но он нам нужен как прошлогодний снег. Еще шум поднимет.

Немец выплюнул окурок, повернулся, пошел к напарнику...

На часах — половина шестого, а ночь, кажется, и не думает отступать... Еще одна пара патрулей прошла вдоль посадки, направилась в сторону правого пулеметного расчета. Хоть бы у хлопцев не сорвались нервы с боевого взвода!

И, словно в ответ на мою мысль, прозвучала длинная очередь. Здесь уж медлить нельзя! Я выхватил из сумки ракетницу — красная дуга прочертила небо. Теперь — вперед!

Разведчики и автоматчики бросились огородами к хатам. Во дворы полетели шестисотграммовые «феньки». Разлет осколков у них — двести метров.

Все вокруг вздыбилось от ураганного огня. Автоматные очереди крошили оконные стекла, буравили двери. Гитлеровцы, те, кто успел выскочить из своих лежбищ, то сбивались в кучу, то рассыпались по улочкам, петляли вдоль заборов, прятались в канавах... Кое-кто пытался отстреливаться, но на рожон не лез.

В одном дворе полыхнуло — видимо, зажигательная пуля угодила в бочку с бензином. Огонь перебросился на рядом стоявшую бортовую машину. Горела она с треском — пламя гудело, как в печи. Эта подсветка нам только на руку: очереди стали прицельней.

Как я и предполагал, гитлеровцы сломя голову бросились на спасительный бугор — его очертания уже хорошо просматривались на фоне рассветных сумерек. Но густые очереди «станкачей» так и не позволили ни одному фашисту перевалить за бугор...

Пора было выходить на связь. Радист, прикрывшись плащом, колдовал над рацией, затем, словно почувствовав мой взгляд, съежился, растерянно произнес:

— Товарищ младший лейтенант, молчит, окаянная...

Я лишь махнул рукой... Хмыкнул и Алешин, нажал на защелку, выбросил пустой рожок из трофейного автомата.

— Связь ушла в грязь...

За лесопосадкой с интервалами взвились зеленые ракеты — одна, вторая, третья. Я прикинул расстояние — километров пять. «Это же наши!» — чуть не задохнулся от нахлынувшего восторга.

А бойцы отряда продолжали «выкуривать» гитлеровцев из сараев, ям, погребов. Привели первых пленных. Вид у них был довольно жалкий. Кто в чем: в мундирах, подштанниках, без сапог...

Нашли и пленного красноармейца. Он выглядел не лучше — в армейских галифе, ботинках на босу ногу, немецком френче... Смотрел-смотрел на меня, да как бросится вдруг в ноги...

— Товарищ младший лейтенант... это же я, Меркулов... Из взвода Григорьева.

Я поставил на ноги бедолагу, а он размазывает кулаком слезы.

— Успокойся, объясни все толком.

— Когда переправлялись через Днепр, меня контузило, прибило к берегу. Немцы и подобрали. Лучше бы сразу убили, гады! Офицер поиграл пистолетом, что-то рявкнул своим... Те стали хохотать. А потом заставили

таскать минометную плиту. Били, пищу бросали на землю, как собаке...

Автоматчики привели еще троих солдат и обер-лейтенанта. Высокий, костистый, оборванный погон болтается на нитке, на ногах — солдатские сапоги. Весь в грязи — как черт.