Василий Веденеев - Искатель. 1986. Выпуск №3

• Название: Искатель. 1986. Выпуск №3
• Автор: Василий Веденеев
• Жанр: Прочие приключения

1, 4-я стр. обл. — рисунки Юрия СЕМЕНОВА к повести «ПРЕМЬЕРА БЕЗ РЕПЕТИЦИЙ».

2-я стр. обл. — рисунок Павла ДЗЯДУШИНСКОГО к фантастическому рассказу «Я ЗНАЮ: ТЫ СПАСЕШЬ МЕНЯ».

3-я стр. обл. — рисунок Константина ПИЛИПЕНКО к фантастической повести «ЗАКОНЫ ЛИДЕРСТВА».

---

Нож вошел в шею, перебил сонную артерию, мышцы. В горле у парня что-то забулькало, он выронил медальон, схватился было за рукоять, но потом осел.

— Папа, — с ужасом произнес Владислав. — Папа!..

Барковский, еще за мгновение до этого стремительно из-под одежды доставший нож и бросивший его в банщика, спокойно сказал сыну, который не мог оторвать взгляд от умирающего:

— Одевайся. Скорее!

И, показывая пример, подошел к одежде.

— Зачем? Папа, зачем? Он же свой!

— Свой? — Барковский-старший искренне удивился. — Боже мой, какой идеализм… Одевайся живее!

— Но как же борьба? Как же Польша?

— Польша? Думаешь, я за Польшу страдаю? За жалких людишек, которые всю жизнь гнут спины перед избранными? Рисковать своей и твоей жизнью ради всего этого быдла? Никогда! Пусть дураки слушают проповеди союзников о том, как немцы и русские разодрали великую Польшу. Раз случилось — значит, должно было случиться. Скоро здесь заварится такая каша! И всем будет не до Польши. Завертятся жернова, способные перемолоть миллионы жизней…

— Что ты имеешь в виду?

— Что?! — Барковский-старший затянул ремень, подошел к убитому, вынул нож и обтер его пучком травы. Наклонился, взял медальон, повесил на шею. Приподнял убитого за плечи. — Помоги-ка…

Владислав непроизвольно отшатнулся.

— Ты что?! — сердито взглянул на него отец. — Хочешь, чтобы его обнаружили? — Он кивнул в сторону землянок. — Тогда за нас можно не дать и гроша…

Владислав взялся за ноги. Они зашли почти по колено в болото и, раскачав, бросилл труп. Раздался всплеск. Пахнуло зловонием. Трясина вспучилась и опала, надежно спрятав тело.

Потом они тщательно мыли сапоги.

— Что же мы тогда? Отец?

— Ты о чем?

— Ну об этом, о жерновах…

— А-а-а… Немцы скоро стукнутся лбами с Россией. Это неизбежно! Сюда же влезут и американцы. Они всегда не прочь поживиться. Англичане и так уже по уши в дерьме, как и вся эта европейская сволочь Пусть потом считают свои разбитые горшки… Но без нас!

— А мы?

— А мы как-нибудь вывернемся. На своей территории мы всегда сможем затеряться. А потом Скандинавия и… Понял?

— Вполне. А Польша?

— Ты опять за свое? Застегни френч… Зачем нам несуществующая Польша?

— Я не могу поверить, что ты искренен, отец.

— Бог мой, как же ты еще молод! Просто русские пришли слишком быстро, и мы ничего не смогли вывезти. Ты помнишь наши домашние коллекции? Мы не можем уйти нищими. Поэтому я и сижу здесь, лихорадочно пытаясь восстановить хотя бы часть нашего состояния, чтобы эти болота и грязь мы вспоминали, греясь на каком-нибудь латиноамериканском пляже. Нам нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

— Папа, ты говоришь о богатствах. Но из-за какой-то побрякушки убил…

— Мальчик, если со мной что случится, запомни — ты можешь потерять все богатства, потерять все, но обязан сохранить этот медальон. В нем то, что сделает тебя после войны немыслимо богатым человеком. Запомни — только после войны! Пока все не кончится, этим воспользоваться нельзя. Но, кроме нас с тобой, об этом никто не должен знать. А если сохранить не удастся, он должен исчезнуть. То, что там есть, принадлежит только Барковским.

Отец и сын были одеты, причесаны.

— Когда мы вышли, банщика не было!..

— Понял! — кивнул Владислав.

Они медленно пошли к лагерю. Когда отец и сын отошли достаточно далеко, заросли высокой травы зашевелились, и из них вышел невысокий плотный человек с широким лицом. Это был Кравец, помощник Барковского, бывший поручик корпуса охраны пограничья. Он шел к пану командиру с весьма спешным вопросом. Но успел заметить самое начало быстрой драмы. А увидев, счел за благо спрятаться. Так он услышал и весь разговор отца с сыном…

— Любопытно, — пробормотал он едва слышно и поспешил пойти в другую сторону.

ЖИВУНЬ

Все начиналось прекрасно. Тетка Килина хлопотала, расспрашивала и кормила. Своих детей у нее не было, но добрая половина деревни называла ее бабушкой. Бабы приходили к ней посоветоваться, поделиться, а то и поплакаться.

С появлением Алексея визитов стало больше. А как стало известно, что он рад будет за умеренную плату выполнять заказы, к нему стали приносить старые фотографии, с которых он делал цветные портреты. Понесли и потрескавшиеся иконки — подновить. Порой собиралось несколько человек у Килины в хате или на дворе — смотря где работал, — садились чуть в сторонке, чтобы не мешать, и вполголоса разговаривали о том о сем, посматривая, как это у него ладно все получается.

Заходил Паисий, полюбопытствовал, снова к себе пригласил. Но потом его, как учителя, в город вызвали. Несколько раз был Алфим-скорняк, смотрел, спрашивал. Заходила и Василина…

В общем, многие соседи успели заглянуть к Килине за эти дни. Но дело стояло все так же на месте. О банде никто ничего не зиял. Или делали вид, что не знают. Когда Алексей хотя бы вскользь упоминал о бандитах, его приятели детства и их родичи, прежде охочие до разговоров, примолкали, отвечали нехотя, с огромным нежеланием, ссылаясь на то, что чем больше говоришь — тем легче накликать беду. Алексей чувствовал, что дальше расспрашивать действительно нельзя: вовсе разговор прервется. И вновь начинались воспоминания детства, пересуды, переряды, рассказы: у кого как что сложилось и что не сложилось и, как водится, о политике. Здесь уже Алексей старался уйти от ответов.

Не вышел на него за эти дни и связной. Алексей добросовестно носил на шее вместе с крестиком ключ. На это многие обращали внимание. Алексей отшучивался: мол, хочу к этому ключу дом себе подобрать

Наконец он убедил себя, что мысль, мелькнувшая у него в первый день, — единственно правильная. Человеком Астахова, который мог помочь или хотя бы сообщить что-нибудь конкретное, был Аким. «Дух болот» каким-то образом прознал это и уничтожил его. Значит, связи с Астаховым нет. Когда она появится — неизвестно.

Потом прошел слух, что русские с «болотным духом» столкнулись, своих много потеряли, а тот ушел, в болоте растворился. Это окончательно утвердило решение Алексея действовать самому.

Он хорошо запомнил слова Астахова, что где-то рядом находится осведомитель банды. Но для этого самому надо вычислить, кто же связан в Живуни с болотом. Впрочем, есть и другой путь — пусть поползет слушок про него по деревне.

Первым он пошел к Тодору. Тот ему второго дня свою карточку принес. Да еще с его сыном Тимошкой они в детстве знались.

Хозяин был дома. Он что-то писал, поминутно слюнявя карандаш, неуютно сидевший в больших пальцах.

Алексей поздоровался.

— Здоров… — Тодор спрятал бумажку за божницу, подошел, протянул тяжелую руку. — Проходи, гостем будешь.

— Спасибо. Я вот работу принес. — Алексей подал написанный акварелью портрет.

— Ну-кось. — Тодор подошел к окну, разглядывая. — А что? Похож! Ей-бог, похож… Это ж надо… Да ты садись, садись.

Он вышел в другую комнатенку, грузно ступая по домотканым полосатым половикам. Вернулся скоро, держа в одной руке миску с яблоками, я в другой — початую бутылку с мутноватой жидкостью и пару лафитников зеленоватого стекла:

— Обмыть треба!

Алексей пригубил. Тодор одним махом влил самогон в заросший сизым волосом рот. Похрустел яблоком.

— Чего в город не поедешь? Деньгу, чай, поболе этой зашибал бы.

— Здесь поспокойнее, случись чего.

Тодор испытующе глянул на него из-под кустистых бровей:

— Не уверен, стало быть, в новой власти?

Алексей только пожал плечами, не отвечая.

— М-да… — крякнул Тодор и снова потянулся к бутылке. — Вот и я… — не договорив, он махнул рукой и выпил, не дожидаясь Алексея. — Про колхозы слыхал?

— Приходилось.

— М-да-а… Люди говорят, и у нас будет этот самый колхоз. Оно, может, и хорошо, а с другого боку — оно тоже… — Тодор покрутил в воздухе рукой и снова налил. — Раньше-то оно, как теперь кажется, все попроще вроде було, понятнее…

Поговорили немного о том, как было раньше. Сошлись на том, что и тогда все было не так уж чтобы…

— А ты-то, я слыхал, сюда с немецкой стороны прибег? — навалился грудью на стол прихмелевший Тодор, приближая лицо к Алексею. — Болтался, стало быть, как это самое в проруби, промеж тех и этих… М-да… Все повидал. Вот и скажи, немец, он что?

— В каком смысле?

— А в этом… Жить при нем как?

«Нет, он не пьян, — заключил наблюдавший за ним Алексей, — хитрит, выпытывает что-то».

— Жить-то? Жить при всех можно. Там тоже люди живут, кто имеет на что.

— А у тебя что же? Стало быть, не було? Потому и сбег?

— Да не-е… — Алексей задумчиво покрутил стаканчик с самогоном. — Можно было бы попробовать, только как обратно попадешь?

Тодор усмехнулся:

— Не наелся — не налижешься! Все! Обратного ходу, думаю, не будет.