«Если» Журнал - Журнал «Если» 2004, №12

• Название: Журнал «Если» 2004, №12
• Автор: «Если» Журнал
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004

---

Разумеется, с подобным Богом, сконструированным под нужды сюжета, уже можно и побороться.

Лира и Уилл открывают из царства мертвых дорогу в мир живых, куда радостно бегут настрадавшиеся покойники, на ходу рассуждая, как приятно будет умереть окончательно, развоплотиться и впасть в великий бесконечный круговорот атомов. Впрочем, некоторые почему-то развоплощаются не сразу, а вначале участвуют в великой битве против Властителя и его регента Еноха.

Основную роль в победе над зловредной парочкой играют Азриэл и перевоспитавшаяся от внезапного прилива материнских чувств леди Колтер. Она, играя на похоти (!) Еноха, заманивает его в ловушку, причем всемогущий Енох, способный читать в человеческих душах, ее замысла так и не улавливает — объяснение тому, простите мистер Пулман, не более чем заботливо установленный в кустах рояль. Ну а далее, на краю бездонной пропасти между мирами, ведущей в ничто, Азриэл и Колтер устраивают с Енохом небольшой мордобой: перья из крыльев повыдергивали, искусали, исцарапали, да в результате и свалились в пропасть — вся троица вместе.

Так было покончено с наместником Бога. Ну а сам впавший в маразм Властитель был освобожден из хрустальной клетки Лирой и Уиллом, после чего рассыпался в пыль.

Покончив с многовековым угнетением, люди и ангелы решают строить новое, счастливое будущее, царство разума, мудрости и круговорота атомов. Правда, Лире и Уиллу еще надо выполнить некую неосознанную ими миссию, которая положит конец увяданию Вселенной, вернет на место Пыль и наполнит жизнь новыми соками. Об этой миссии дети не подозревают, но, к счастью, во время прогулки по лесу природа берет свое самым естественным и приятным образом.

Это, как вы наверняка догадались, и служит началом возрождения мироздания.

***

Как известно, если пишешь книгу про взрослых, то заканчивать ее надо свадьбой. А если книгу про детей — то когда тебе удобнее. Жениться героям Пулмана все-таки рановато, поэтому они отправляются по своим мирам, зная, что никогда больше не встретятся, поскольку для того, чтобы сохранить новый миропорядок, все дырки между мирами должны быть закрыты.

Ах нет, не все! Одна останется, чтобы выпускать покойников с того света и дарить им радость окончательного развоплощения…

Лично для меня трилогия Пулмана послужила еще одним доказательством того факта, что писатель, озабоченный слишком уж глобальной идеей (а что может быть глобальнее богоборчества?), невольно губит собственный мир и тратит талант на искусственные конструкты. В рамках взятой на себя сверхзадачи Филип Пулман не мог победить. Но очень уж хотелось! Поэтому из сюжетных кубиков (замечательных кубиков, ярких и необычных) был создан искусственный до нелепости конструкт — с бьющими друг другу физиономии ангелами, поспешно перевоспитавшимися злодеями и героями, действующими так, как требуется автору, пусть даже вопреки здравому смыслу. Из кубиков можно, конечно, попробовать собрать Бога, но это будет именно Бог из кубиков, Лего-бог.

Что ни говори, а единственными удачными примерами атеистической фантастики были те, где авторы просто постулировали свое мнение: "Бога нет!" — и спокойно писали про инопланетян и будущее человечества. Каждая же попытка оттягать Бога за бороду и стащить с облака на грешную землю вызывает подозрение, что автор на самом деле в Бога верит, но за что-то на него глубоко обижен.

Очень жалко, что хороший роман в итоге превратился в "Библиотечку юного атеиста"…

24.10.2009

Том Пардом. Искупление Августа Перевела с английского Ирина Гурова

Как может человек, не обладающий писательским даром, дать неведомой читательской аудитории представление о том, что значит жить под немцами? Как может он раскрыть реальность прусской тирании людям, живущим в обществе, которое никогда не было изуродовано подобной катастрофой? Вас никогда не вынуждали глядеть на помои, которые немецкие спутники связи льют в гостиные Европы. Вас никогда не допрашивала немецкая служба госбезопасности, заставляя мучительно взвешивать каждое слово, хотя сам он на человеческом языке изъясняется с изяществом тех, кто всю жизнь лает и хрюкает. Вы никогда не видели, как французские школьники стоят по стойке «смирно» у себя в классе и поют — на родном языке! — гимн, восхваляющий человека, являющего собой высший символ их унижения, немецкого кайзера!

Вы, возможно, не имеете представления о спутниках связи. По моим предположениям, раньше чем через пятьдесят лет мои заметки никто не прочтет. Если вам случится вскрыть конверт до указанного срока, могу только сообщить, что настанет день, когда люди будут передавать движущиеся изображения точно так же, как сейчас они передают сведения по радио и телефону. В каждом жилище будет аппарат, принимающий такие изображения. Теоретически каждый гражданин цивилизованного мира получит возможность наслаждаться (недорого и с полным удобством) любым творением гения, когда-либо созданным для подмостков. Пьесы Расина, оперы Люлли — все они будут в распоряжении любого фермера в самой безлюдной глуши.

Однако в обстановке, в которой мне пришлось влачить первые десятилетия моей жизни, редко выпадали случаи, когда спутники передавали подобные бесценные шедевры. Час за часом, день за днем европейские народы оглуплялись дешевыми развлечениями, подбираемыми толстозадыми болванами, которые распространили Kultur по Европе на острие своих штыков.

Один мой дядя провел шесть лет в тюрьме, потому что осмелился воспротивиться нашим немецким «опекунам» и "дружественному французскому правительству", чистящему их прусские сапоги. Сам я вынужден был жить в изгнании на самой южной оконечности Африки. С тех пор как мне исполнилось двадцать три года и почти до сорока лет — то есть в возрасте наибольшей активности — я был отторгнут от родного языка, от искусства и музыки, еды и питья моего народа, от всего привычного и родного, что питает душу истинного патриота.

Меня зовут Алайн Варесс. Пишу я это в 1914 году, но родился я в Лионе в 1971-м. Всего два месяца назад я дышал отравленным воздухом девятого года XXI века. Всякий, кому. случится прочесть это в ближайшие годы, сочтет меня сумасшедшим. Через пятьдесят лет, когда гигантские самолеты будут с ревом проноситься в небесах, а люди будут привычно пользоваться электронными приборами, моя история покажется более правдоподобной. Если мистер Гринуэй прав, мои читатели к тому времени успеют привыкнуть к спутникам связи с электронными информационными системами. А несколько лет спустя, еще до конца XX столетия, вы увидите начало исследований, которые позволили мне — и тому, помешать кому я явился — совершить путешествие во времени.

Я не вполне понимаю научные открытия, благодаря которым оказался здесь. Я был просто служащим, бухгалтером в обсерватории, нанявшей меня. Могу только сказать вам, что принцип, которым я воспользовался, каким-то образом связан с колоссальными магнитными полями, окружающими некоторые астрономические тела. Один из молодых астрономов обсерватории понял, что время можно каким-то образом перекрутить, и начал ставить эксперименты на основе своих идей.

Он доверился сотруднице, ставшей для него чём-то вроде наперсницы, она все рассказала мне, и два года спустя я обнаружил себя во Франции, чуть в стороне от проселочной дороги, с соленоидом за спиной и портативным электронным прибором в руке. Устройство контролировало силы, генерируемые соленоидом.

А перед тем функционеры прусской диктатуры чуть было не перечеркнули мои надежды. Разумеется, они ничего не знали о моем намерении укрыться в прошлом. Однако преследовали меня, так как обнаружили, что я пробрался в родную страну по подложному паспорту. За пятнадцать минут до того, как я намеревался покинуть свое временное пристанище, ко мне заявились сотрудник госбеза и коллаборационист. Газовый баллончик вывел коллаборациониста из строя. А меткий пинок в соблазнительную цель оставил колбасную задницу извиваться на газоне. Однако к тому времени, когда я выехал на шоссе, вертолет уже преследовал мой грузовичок, мчавшийся по дороге. Когда я встал перед соленоидом, тридцать немецких солдат ринулись на меня, и я крепче сжал руль велосипеда в ожидании, когда задействованные мною силы проявят себя.

Невозможно объяснить, какое ощущение возникает после перемещения во времени. Я планировал прибыть в июнь 1914 года, чтобы провести месяц в Париже до того, как истечет последнее лето свободного города, но миновало две недели, прежде чем я начал по-настоящему наслаждаться парижской жизнью. Вначале мне день-деньской приходилось напоминать себе, что прохожие на улицах — настоящие люди. Да и еда первое время не доставляла удовольствия, так как я сомневался в ее питательной ценности.