Юрий Мухин - Власть над властью

• Название: Власть над властью
• Автор: Юрий Мухин
• Издательство: Алгоритм-Книга
• Жанр: Политика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9265-0495-5

Народ СССР хотел жить в едином Союзе и даже заявил об этом на ре­ферендуме, а бюрократия разделила Советский Союз на части

Народ заявил о своем стремлении к более богатой жизни, а бюрокра­тия сделала его нищим.

Народ хотел свободы, а бюрократия границами, собственной валютой и нищетой приковала его к постоянному месту жительства

Народ никогда не отказывался работать, а бюрократия, развалив эко­номику, сделала его безработным

И всякий раз втаптывая в грязь волю народа, бюрократия нагло заяв­ляет, что делает это для его блага и от его имени Пора с этим кончать На­роду осточертели не только вредные для него законы, но и преступники от власти, нарушающие их. Народ ждет истинно народного президента.

---

Все это несложно понять, но задача в том, что это необ­ходимо понять самому, а не ждать, пока академик экономи­ческих наук подготовит наукообразную программу.

Мы привели два примера, откуда можно понять, что ру­ководители, понимающие, что такое деньги, разумными ме­рами могут буквально толкать экономику своих стран впе­ред. Ведь Сталин заложил такой рост экономики СССР, что в 1960 году Хрущев решил догнать Америку и запланиро­вал к 1980 году построить материально-техническую базу коммунизма.

Но вернемся к нашей роли консультантов. Рассмотрев роль денег в производстве товаров, мы теперь учтем неко­торые специфические моменты развития СССР в 1985—1991 годах. Советский Союз вместе со странами СЭВ был авто­номной, самообеспечивающейся экономической системой. Для своего жизнеобеспечения он не нуждался в других стра­нах. Все, что здесь производилось, продавалось своим же гражданам. Это не значит, что не было связи с рынками дру­гих стран, но внешняя торговля развивалась не потому, что это было жизненно необходимо, как, скажем, для Японии, а для того чтобы иметь больший доход. На западные рынки сбыта поступали небольшое количество сырья и в больших объемах промышленное оборудование и оружие. Эти товары продавать очень выгодно, поскольку, во-первых, на Западе они очень дороги, а во-вторых, продажа один раз оружия или завода обеспечивала для СССР рынок сбыта запчастей и боеприпасов на очень долгие годы.

За вырученную валюту закупались, конечно, и товары на­родного потребления, но, как мы помним, импортные това­ры с Запада были большой редкостью в наших магазинах. Товары народного потребления импортировались преиму­щественно из стран — членов СЭВ, что, строго говоря, труд­но назвать вполне импортом, и из развивающихся стран. Увидеть в магазине товары из Англии или ФРГ было до­вольно сложно. Закупалось также промышленное оборудо­вание, но, к примеру, в металлургии доля такого оборудова­ния была чрезвычайно мала. Зато, как и полагается индуст­риально развитой стране, в большом количестве закупалось сырье: вольфрамовый концентрат, глинозем для производст­ва алюминия и т.д. Сейчас это покажется странно, но, имея 75% мировых марганцевых запасов, мы закупали марганцевую руду в Габоне. В то время даже США и Канада были, можно сказать, сырьевыми придатками СССР: производя зерна в 5 раз больше, чем требуется для производства хле­бобулочных и макаронных изделий, СССР закупал у этих стран 20 млн. тонн (десятую часть своего производства) зер­на на корм скоту (США и Канада были сырьевыми придат­ками мясомолочной промышленности СССР).

СССР ежегодно производил 170 млн. тонн стали, но и этого не хватало — в ФРГ ежегодно закупалось еще 10 млн. тонн, и заводы Рура дымили для СССР. Все это, повторим, было выгодно и давало лишнюю копейку, но было не обя­зательно. Главным рынком экономики СССР был его собст­венный рынок, свои покупатели[3]. На этом рынке властво­вала своя денежная единица — рубль, пожалуй, самая проч­ная денежная единица мира. Можно было закопать рубль в землю, но, откопав его через 30 лет, купить на него прак­тически столько же товаров. Государство строго дозировало количество рублей в обороте, что при плановом хозяй­стве было нетрудно, поскольку было известно количество произведенных товаров. Дефицита в рублях ни для пред­приятий, ни для частных лиц не создавалось. В случае не­хватки собственных оборотных средств банки давали кре­дит под 2% годовых, и под такой же процент частные лица кредитовались при покупке товаров в магазинах. Рубль не конвертировался, не обменивался на другие денежные еди­ницы, и это было естественно. Он обслуживал свою, совет­скую систему товар—деньги—товар, и на чужих рынках ему было нечего делать. Рубли нельзя было вывозить из СССР, что делало возможным планирование их количества в сво­ей экономике. Советская система товар — деньги — товар была заполнена деньгами полностью, возможно, даже не­сколько более, чем нужно. Целые группы товаров были де­фицитными — их немедленно покупали при появлении на прилавках. Достаточно вспомнить магазины коммунисти­ческого города Москвы — самого оборотистого города в СССР. В то время работа продавцов была сродни работе ка­торжников: с утра до вечера они метали покупателям через прилавки тонны различных товаров. Этим они резко отли­чались от своих коллег на Западе, где продавцы чуть ли не за полы затягивают покупателей в магазины. И товар есть, и люди перед витринами шатаются, но с деньгами у них ту­говато. У советских людей такой проблемы не было — дай товар, деньги есть! В этих условиях дать доступ чужим де­нежным единицам на свой перенасыщенный деньгами ры­нок было недопустимо, и валютные операции в СССР счи­тались преступлением. И, наконец. Хотя рубль не конверти­ровался, но его курс по отношению к иностранной валюте был установлен для ведения внешней торговли. В среднем курс 1 доллар = 62 копейки, возможно, и был справедлив, но только в среднем.

СССР был задуман не как государство для аппаратной бюрократии, а как государство для народа. И это предопре­делило резкое различие в ценах на аналогичные товары у нас и на Западе. Рассмотрим этот вопрос подробнее. Все товары можно разделить на три категории. Первая категория включает товары (и услуги) жизненной необходимости, не имея которых человек либо умрет, либо будет на грани смерти. К ним относятся жилье (без жилья в нашем клима­те не прожить), набор продуктов, обеспечивающий жизнь, такой же набор одежды, рабочее место, чтобы можно было заработать на первое, и транспорт, чтобы добраться до это­го рабочего места; сюда же следует включить и медицинские услуги. Вторая категория — это товары элементарной ком­фортности: бытовая электротехника, более модная одежда, книги и прочее, что делает нашу жизнь разнообразнее и ин­тереснее. Третья категория — это либо товары более высо­кой комфортности, скажем, цветной телевизор в эпоху чер­но-белых, либо предметы роскоши: ювелирные изделия или личный автомобиль в стране, где в любой уголок без тру­да можно добраться общественным транспортом. Без пер­вой категории товаров (и услуг) жить невозможно, без вто­рой — трудно жить сообразно имеющемуся в мире уровню, третья категория избыточна.

По идеологическим причинам, цены на эти три катего­рии товаров в СССР и на Западе были совершенно разны­ми. СССР — государство для народа, и здесь не могли допус­тить, чтобы кто-либо из граждан оказался на грани смерти из-за отсутствия товара жизненной необходимости. Цены на товары устанавливались с учетом того, что экономика СССР была едина, как один завод, а как мы уже убедились, на одном заводе прибыль отдельных цехов не имеет зна­чения: эти цеха могут успешно и полезно для завода рабо­тать и с плановыми убытками, важна прибыль всего заво­да. Поэтому по первой категории товаров курс рубля был чрезвычайно занижен: доллар мог стоить и 5 копеек, и даже меньше копейки. Мы это и раньше не понимали, да и се­годня тоже. Чтобы лучше это понять, приведу ряд приме­ров. Я помню, как в начале 70-х, после окончания металлур­гического института был стажером-переводчиком в школе ООН в Запорожье, тогда слушатели этой школы — инже­неры из развивающихся стран — стремились за два месяца пройти полный курс лечения от всех болезней. Лечили все, что могли: от язвы же/гудка до зубов. В то время государство, покупая многие лекарства за рубежом, скажем, по 10 долларов за упаковку, продавало в своих аптеках по 30—40 копеек. А стоимость лечения в больницах равнялась стои­мости проезда туда.

Как-то во Франкфурте-на-Майне нам потребовалось про­ехать три остановки на метро. Это стоило примерно 2,5 мар­ки (1,5 доллара). Стоя у автомата, продающего билеты в мет­ро, мы собирали по карманам мелочь, и я, наткнувшись на родной пятак, как сувенир, шутя, подарил его немцу. «О,— сказал тот,— ты подарил мне 2,5 марки». Я не понял, о чем он говорит, и немец, заметив мое удивление, пояснил: «Ведь на эти 5 копеек я в Москве смогу уехать на метро, куда за­хочу». Если соотнести по этой услуге рубль с долларом, то окажется, что он стоил едва 3 копейки.

Во Франкфурте плата за квартиру площадью 20 квадрат­ных метров тогда составляла 800 марок в месяц (около 500 долларов), а в Москве за такую квартиру надо было пла­тить не более 3 рублей. То есть доллар в этом случае стоил 6 копеек, и это еще очень много. Иногда говорят, что, мол, в Детройте рабочий имеет дом площадью 200 квадратных метров. Но содержать такой дом в условиях Подмосковья, обогревая его шесть месяцев в году, он уже не сможет, даже при заработке 20 долларов в час. А в СССР наличие у ка­ждого, пусть в два раза меньшего дома в Подмосковье (за­прещено было иметь дом более 82 квадратных метров жи­лой площади), сдерживалось многими причинами, из кото­рых деньги были на последнем месте.

И ведь речь идет не о второсортном товаре. В середине 80-х годов американцы провели исследования по определе­нию лучших для жизни городов. Города оценивались по де­сяти параметрам: наличие товаров в магазинах, быстрота пе­редвижения по городу, комфортабельность жилищ, наличие в них канализации, горячей воды и прочего, чистота возду­ха и т.д. Все три обследованных советских города: Москва, Ленинград, Киев — вошли в десятку самых комфортабель­ных городов мира, причем Киев уступил два первых места двум новым, малоизвестным японским городам. Всем столи­цам мира было далеко до наших городов. Эти факты были бы более известны, не будь у нашей «интеллигенции» обы­чая поливать грязью все, что сделано своим народом, и за­хлебываться от восторга по поводу успехов Запада.