Уильям Фолкнер - Сарторис

• Название: Сарторис
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Терра
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-300-02697-2, 5-300-02696-4

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897-1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

В первый том Собрания сочинений включены ранние романы: «Солдатская награда» (1926 г.) и «Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» – цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи.

В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

---

– Нет, благодарю покорно, – отозвался Бак, все еще держась рукою за дверцу, серьезный, добродушный и важный. – А вам не кажется, что уже поздновато?

– Пожалуй, – согласился Митч. Полицейский поставил ногу на подножку. На глаза его падала тень от шляпы. – Мы уже домой едем.

Бак молча призадумался, и Баярд подтвердил:

– Да, да, мы уже направляемся к дому. Полицейский слегка повернул: голову и обратился к неграм:

– А вам, ребята, наверняка уже спать пора.

– Так точно, сэр, – отвечали негры. Они вышли из автомобиля и вытащили контрабас. Баярд дал Рено банкноту, они поблагодарили, пожелали доброй ночи, взяли контрабас и тихонько свернули в боковую улицу. Полицейский снова обернулся.

– Это твоя машина стоит перед кафе Роджера, Митч? – спросил он.

– Наверно. Во всяком случае, я ее там оставил.

– Ну, вот, ты отвези Хаба домой, если он не собирается ночевать в городе. А Баярд поедет со мной.

– Какого черта, Бак? – возмутился Митч.

– За что? – поинтересовался Баярд.

– Его родные беспокоятся, – отвечал полицейский. – С тех пор как этот жеребец его сбросил, они его в глаза не видели. Где ваша повязка, Баярд?

– Снял, – буркнул Баярд. – Послушай, Бак, мы с Хабом высадим Митча, а потом поедем прямо домой.

– Ты уже с четырех часов домой едешь, – невозмутимо отвечал полицейский, – но все никак не доберешься. Ты лучше поезжай со мной, как твоя тетушка велела.

– Разве тетя Дженни велела тебе посадить меня под арест?

– Она о тебе беспокоится, сынок. Мисс Дженни сейчас мне звонила и просила до утра за тобой присмотреть. Вот я и думаю, что мы с тобой сейчас поедем. Тебе сегодня надо было сразу домой ехать.

– Помилосердствуй, Бак, – вступился Митч.

– По мне пусть лучше злится Баярд, а не мисс Дженни, – терпеливо отвечал тот. – Вы, ребята, идите себе с Богом, а Баярд пусть лучше со мной едет.

Митч и Хаб вылезли из машины, Хаб захватил свой кувшин, и они, пожелав спокойной ночи, пошли к кафе, где стояла машина Митча. Полицейский сел рядом с Баярдом. До тюрьмы было недалеко. Вскоре над тюремной стеною показалось ее здание, угловатое и неумолимое, с узкими ощеренными окнами верхнего этажа, грубыми, как рубцы от ударов шпаги. Автомобиль свернул в переулок, полицейский вылез, открыл ворота, и Баярд въехал на утоптанный неметеный двор и остановился, а полицейский подошел к маленькому гаражу, в котором стоял «форд». Он выгнал его задом из гаража и знаком велел Баярду заезжать. Гаражик был построен специально для «форда», и автомобиль Баярда почти на треть торчал из дверей.

– Лучше чем ничего, – заметил полицейский. – Пойдем.

Через кухню они вошли в квартиру тюремного надзирателя, и Баярд, стоя в темном коридоре, ждал, пока Бак нащупает выключатель. Потом он вошел в мрачную, скудно обставленную, но чистую комнату, где валялись разные предметы мужского туалета.

– Послушай, ты, кажется, хочешь уступить мне свою постель? – запротестовал Баярд.

– До утра она мне не понадобится, а к этому времени ты уже уедешь, – отвечал полицейский. – Может, помочь тебе раздеться?

– Сам справлюсь, – проворчал Баярд, потом более вежливым тоном добавил: – Спокойной ночи, Бак. Премного благодарен.

– Спокойной ночи, – отозвался полицейский.

Он закрыл за собою дверь, и Баярд снял башмаки, пиджак и галстук, потушил свет и пег на кровать. В комнату сочился преломленный неосязаемый свет невидимой луны. Стояла глухая ночь. За окном на фоне плоского опалового неба низкими уступами поднимался карниз. Голова была холодной и ясной – выпитое виски совершенно испарилось. Или, вернее, казалось, будто его голова – это и есть Баярд и будто он лежит на чужой кровати, а его притупленные алкоголем нервы ледяными нитями прошили все его тело, которое он обречен вечно влачить за собой по унылому бесплодному миру.

– Проклятье, – проговорил он, лежа на спине и глядя в окно, из которого ничего не было видно, ожидая сна, который еще неизвестно, придет или нет, на что ему было, впрочем, абсолютно наплевать. Ничего не видно, а впереди длинная-предлинная человеческая жизнь. Трижды два десятка и еще десять лет влачить по миру упрямое тело, ублажая его ненасытную утробу.

Трижды два десятка и еще десять – так сказано в Библии[40]. Семьдесят лет. А ему всего только двадцать шесть. Чуть побольше одной трети. Проклятье.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Хорес Бенбоу в чистой нескладной гимнастерке, которая лишь подчеркивала производимое им впечатление неуловимой утонченной ущербности, нагруженный невероятным количеством ранцев, вещевых мешков и бумажных пакетов, сошел с поезда два тридцать. Сквозь густую толпу входящих и выходящих пассажиров до него донесся чей-то голос, который звал его по имени, и его рассеянный взгляд, словно лунатик, лавирующий в уличной давке, стал блуждать по скоплению лиц. «Хелло, хелло», – пробормотал он, выбрался из толпы, сложил на краю платформы все свои мешки и пакеты и устремился вдоль состава к багажному вагону.

– Хорес! – снова крикнула бежавшая вдогонку за ним Нарцисса.

Дежурный по станции вышел из своей конторы, остановил его, удержал, как норовистого породистого копя, пожал ему руку, и только благодаря этому сестра смогла его догнать. Он обернулся на ее голос, собрался с мыслями, схватил ее на руки, поднял так, что ее ноги оторвались от земли, и поцеловал в губы.

– Милая старушка Нарси, – сказал он, еще раз целуя сестру, потом поставил ее на землю и, как ребенок, стал гладить ее по лицу. – Милая старушка Нарси, – твердил он, касаясь ее лица тонкими узкими ладонями и глядя на нее так пристально, как будто хотел глазами вобрать в себя ее неизменную безмятежность. – Милая старушка Нарси, – повторял он снова и снова, продолжая гладить ее лицо и совершенно забыв об окружающем.

– Куда ты шел? – вернул его к действительности голос Нарциссы.

Он отпустил сестру, помчался вперед, и она бросилась вслед за ним к багажному вагону, где проводник и носильщик принимали чемоданы и ящики, которые подавал им из дверей служащий багажного отделения.

– Разве нельзя потом прислать за вещами? – спросила Нарцисса.

Но Хорес стоял, пристально вглядываясь в глубину вагона и снова позабыв об ее присутствии. Оба негра вернулись обратно, и он отошел в сторону, все еще заглядывая в вагон и по-птичьи вытягивая шею.

– Давай пошлем кого-нибудь за вещами, – снова предложила ему сестра.

– Что? Ах, да. Я следил за ними на каждой пересадке, – сообщил он, совершенно забыв, о чем она говорила. – Будет ужасно, если у самого дома что-нибудь пропадет.

Негры подняли сундук и снова ушли, и он опять шагнул вперед и уставился внутрь вагона.

– Между прочим, так уже и случилось – в М. какой-то служащий забыл погрузить его на поезд… ага, вот он, – перебил он самого себя и, по местному обычаю назвав служащего капитаном, в ужасе возопил: – Эй, капитан, нельзя ли полегче! Тут стекло! – когда тот принялся с грохотом выталкивать из дверей какой-то заграничный ящик, на котором по трафарету был выведен адрес воинской части.

– Все в порядке, полковник, – отозвался служащий. – Надеюсь, мы ничего не разбили. А если разбили, вы можете предъявить нам иск.

Оба негра подошли к дверям вагона, и когда служащий поставил ящик стоймя, чтобы вытолкать его наружу, Хорес ухватился за него обеими руками.

– Полегче, ребята, – встревожено повторил он и побежал рядом с ними по платформе. – Поставьте его на землю, только осторожно. Сестренка, иди сюда, помоги немножко.

– Все в порядке, капитан, – сказал носильщик, – не бойтесь, мы его не уроним.

Но Хорес продолжал ощупывать ящик, а когда его поставили на землю, приложился к нему ухом.

– Ну как, все цело? – спросил носильщик.

– Конечно, цело, – уверил его проводник, поворачивая обратно. – Пошли.

– Да, кажется, цело, – согласился Хорес, не отнимая уха от ящика. – Я ничего не слышу. Очень хорошо упаковано.

Раздался свисток, Хорес вздрогнул и, роясь в кармане, помчался к поезду. Проводник уже закрывал дверь вагона, но успел наклониться к Хоресу, затем выпрямился и приложил руку к козырьку. Хорес вернулся к своему ящику и дал другую монету второму негру.

– Пожалуйста, поосторожнее. Я сию минуту вернусь, – приказал он.

– Слушаю, сэр, мистер Бенбоу. Я за ним пригляжу.

– Один раз я совсем было решил, что он потерялся, – рассказывал Хорес, под руку с сестрой направляясь к ее автомобилю. – В Бресте его задержали, и он прибыл только на следующем пароходе. У меня тогда был с собой аппарат, который я купил вначале – маленький такой, – так он тоже чуть не погиб. Я выдувал у себя в каюте небольшую вазу, как вдруг все загорелось, и сама каюта тоже. Капитан тогда решил, что мне лучше дождаться высадки на берег, а то на борту слишком много народу. А ваза получилась очень хорошо – такая прелестная штучка, – безостановочно болтал он. – Я теперь здорово навострился, правда. Венеция. Роскошная мечта, хотя и несколько мрачная. Мы с тобой непременно туда съездим.