Бетти Махмуди - Пленница былой любви

• Название: Пленница былой любви
• Автор: Бетти Махмуди
• Издательство: Книжный Дом
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 985-428-249-Х

В очередной книге серии дамских романов «Радуга любви» читатель познакомится с одним из наиболее известных произведений английской писательницы Бетти Махмуди. Этот роман стал настоящим бестселлером во многих странах Европы.

---

– В доме не работает отопление, – пожаловалась я.

– Испортилось или не поступает нефть?

– Я пойду к Малихе и проверю, не случилось ли что-нибудь с печью, – сказала я в надежде, что мои слова звучат правдиво.

– Хорошо, иди.

Стараясь не обнаружить моего волнения, я пошла в квартиру Малихи. Я спросила ее по-персидски, можно ли воспользоваться телефоном. Она согласно кивнула головой.

Я быстро набрала номер Амаля.

– Ничего не выйдет, – сказала я. – Я не могу ехать, не могу даже выйти из дома. Он был дома, когда я вернулась от вас. Он что-то подозревает.

Амаль тяжело вздохнул.

– Все равно бы из этого ничего не вышло. Как раз минуту назад я разговаривал с людьми из Захедана. Там сейчас самый глубокий снег за последние сто лет. Пройти через горы невозможно.

– Что же делать? – простонала я.

– Прошу вас, не входите в самолет. Он не может втолкнуть вас туда силой.

– Не уезжай, – сказала Шамси в тот вечер, когда мы остались на минуту одни на кухне. – Не садись в самолет. Я знаю, что произойдет потом. Как только ты уедешь, он отдаст Махтаб своей сестре и снова позволит своим родственникам опутать себя. Не уезжай.

– Я не хочу ехать, – ответила я. – Я не хочу ехать без Махтаб.

Однако я чувствовала, как Муди затягивает мне петлю на шее. Он может заставить меня войти в самолет; достаточно того, что он пригрозит забрать Махтаб. Я не перенесла бы даже мысли об этом. Но в то же время не могло быть и речи о том, что я оставлю свою дочь здесь и вернусь в Америку. Так или иначе я потеряю ее.

Я не чувствовала вкуса еды, которую в тот вечер мне удавалось проглотить. Я не слышала, о чем говорят.

Ханум Хаким предложила мне пойти с ней завтра в кооперативный магазин. Это был специализированный магазин для членов мечети аги Хакима. Туда как раз завезли чечевицу, которую, как правило, было трудно купить.

– Мы должны туда пойти, пока все не раскупили, – сказала она по-персидски.

Шамси тоже хотела пойти. Я согласилась, хотя мне эта чечевица была абсолютно не нужна.

Позднее, когда Шамси и Зари ушли, Махтаб была уже в постели, а Муди в кабинете принимал последних пациентов, мы с Хакимами сидели в гостиной и пили чай. Вдруг появился неожиданный и менее всего желанный гость – Маммаль.

Он поздоровался с Хакимами, вызывающе потребовал чаю, а затем со злорадством протянул мне авиабилеты.

Полтора года, проведенных здесь в заключении, сыграли свою роль. Я потеряла контроль над собой.

– Давай, давай эти билеты! – кричала я. – Я разорву их в клочья!

Ага Хаким тотчас же принял роль арбитра. Деликатный «господин в тюрбане», наиболее разумный из всех родственников Муди, он стал спокойно расспрашивать меня. Он не говорил по-английски. Маммаль мог бы перевести, но не стал делать этого. Я с трудом объяснялась по-персидски, но отчаянно старалась, видя в аге Хакиме сторонника и друга.

– Вы даже не представляете, через что я прошла, – жаловалась я. – Он удерживает меня здесь силой. Я хотела вернуться домой в Америку, но он не позволил мне.

Хакимы были искренне озадачены. Ага Хаким продолжал расспрашивать меня, и на его лице отражалась боль, когда он слушал мои ответы. Ему открылись страшные подробности моего существования.

Выслушав меня, он, однако, удивился:

– Так почему ты не радуешься по поводу своего возвращения домой и встрече с родственниками?

– Мне очень хочется вернуться домой к своим близким, – объясняла я. – Но он требует, чтобы я осталась там до тех пор, пока не продам все наше имущество и не привезу деньги. Мой отец умирает. Я не хочу ехать в Америку только для того, чтобы устраивать свои дела.

Закончив прием, Муди присоединился к нам в гостиной и сразу же попал под перекрестный огонь вопросов аги Хакима. Ответы Муди были спокойны. Он делал вид, будто только сейчас узнал о моих сомнениях в связи с поездкой.

Наконец ага Хаким спросил:

– Так если Бетти не хочет ехать, зачем ты ее отправляешь?

– Я делаю это лишь для того, – ответил Муди, – чтобы она навестила родителей.

Ага Хаким обратился ко мне:

– Ты хочешь ехать?

– Нет, – не задумываясь, ответила я.

– Порядок. Так к чему весь этот шум? Это только твое дело, хочешь ли ты увидеть умирающего отца. Если ты не хочешь ехать, то и не должна.

В его словах чувствовались искренность, любовь и уважение ко мне. Все с почтением отнеслись к мудрому совету аги Хакима. Вопрос был решен.

Остаток вечера Муди непринужденно разговаривал с Хакимами. Он был радушным хозяином. Затем он проводил их, а когда они выходили, поблагодарил за то, что пришли, а особо поблагодарил агу Хакима.

– Я зайду за тобой утром и мы вместе поедем в магазин, – пообещала я ханум Хаким. Я надеялась, что поход за покупками предоставит мне возможность связаться с Амалем.

Муди спокойно закрыл дверь за Хакимами, а затем повернулся ко мне и ударил меня по лицу так сильно, что я упала на пол.

– Довольна?! Постаралась?! – визжал он как сумасшедший. – Ты все уничтожила. Сядешь в самолет! А если этого не сделаешь, то я заберу Махтаб и до конца твоей жизни запру тебя в доме!

Он мог это сделать. И сделает.

Проблемы начались приблизительно четыре года назад, вечером 7 апреля 1982 года, когда Муди вернулся с работы (он работал в Центральном госпитале Альпены) озабоченный и с каким-то отсутствующим взглядом. В первый момент я ничего не заметила, приготовив праздничный ужин: в этот день Джону исполнилось одиннадцать лет.

Прошедшие годы мы были счастливы. Муди вернулся в Мичиган из Корпус Кристи в 1980 году, решив раз и навсегда игнорировать политические события в Иране.

Портрет грозно глядящего аятоллы Хомейни отправился на чердак. Муди поклялся, что не позволит втянуть себя в разговоры о революции, помня, что его возрожденный патриотизм принес ему в Корпус Кристи одни только неприятности.

Мое душевное состояние тоже улучшилось, особенно после того, как мы нашли дом над рекой. Снаружи он казался неприглядным, но, как только я вошла в него, он сразу же мне понравился.

Дом оказался просторным, с большими спальнями, двумя ванными комнатами и большой гостиной. Вид на реку действовал успокаивающе.

Муди дом тоже понравился. Мы купили его сразу же.

Альпена находится лишь в трех часах езды от Банистера. Таким образом, я могла часто навещать родителей. Мы с отцом наслаждались рыбалкой, вытаскивая из спокойной воды золотистых сомов, голубых окуней, зубаток, а иногда даже щуку, а с мамой проводили целые часы за вязанием, стряпанием и разговорами. Я радовалась, что могу посвятить им больше времени: они так быстро начали стареть. И мама, мучившаяся от заболевания кожи, и отец были счастливы, что могут проводить время с внуками. Особым источником радости для родителей была малютка Махтаб, делавшая первые шаги по дому. Папа называл ее Тобби.

Мы легко вошли в профессиональный круг, сложившийся в Альпене, часто звали гостей, да и нас нередко приглашали. Муди был очень доволен работой, а я снова стала счастливой хозяйкой дома и матерью. Все это было до того самого момента, когда Муди пришел однажды с немым страданием в глазах.

Его пациент, трехлетний мальчик, умер во время несложной операции, в которой Муди участвовал по собственному желанию. Его обвинили в профессиональной несостоятельности. Началось следствие.

На следующее утро позвонила моя сестра Каролин. Я подняла трубку совершенно разбитая после бессонной ночи. Мгновенно известие Каролин заставило меня забыть обо всем остальном: у отца рак.

Мы сразу же отправились в клинику Карсон Сити. Туда, где я впервые встретилась с Муди. Сейчас мы нервно мерили шагами приемную, пока врачи обследовали отца. Результаты не обнадеживали. Хирурги вскрыли толстую кишку, но не смогли удалить новообразование полностью: оно слишком углубилось. Мы проконсультировались с химиотерапевтом. Он сказал, что на какое-то время жизнь отца можно продлить, но на сколько – не знал. Было ясно лишь одно: мы теряем папу.

Я поклялась, что буду рядом с ним до конца.

Жизнь перевернулась. Совсем недавно мы были так счастливы. И вдруг – карьера Муди под угрозой, отец умирает, а наше будущее в тумане. Напряжение отразилось на каждом из нас по-разному.

Несколько последующих недель мы с Муди курсировали между Альпеной и Карсон Сити. Муди помогал отцу справиться с послеоперационным состоянием. Казалось, что уже одно присутствие Муди смягчает его боль.

Когда отцу стало немного легче, Муди пригласил его в Альпену. Часами сидел с ним, давая советы и помогая смириться с болезнью.

В итоге отец был единственным пациентом Муди. Рядом с ним Муди снова чувствовал себя врачом. Но, оставаясь день за днем дома, он все чаще погружался в тяжелые мысли.

– Это все политика, – повторял он постоянно, комментируя проводимое в клинике следствие.

Муди старался поддерживать профессиональную форму, участвуя в различных семинарах по медицине, но это лишь усугубляло пустоту в его жизни, потому что он не мог воспользоваться на практике тем, чему научился.