Георгий Гулиа - Викинг

• Название: Викинг
• Автор: Георгий Гулиа
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

«… Жизнь викингов была полна приключений на больших просторах суши и моря. Бывая в различных странах, я пытался увидеть какие-нибудь следы их, чтобы лучше понять, что же это были за люди. Ведь любопытно, например, что осталось от эпохи викингов в Швеции и Дании, Финляндии и Иране, Египте и Тунисе, во Франции и Англии, в Болгарии и Ливане… Не упускал я из виду викингов и в Эстонии, на Нижней Волге и Каспии, на днепровских берегах и в Новгороде…

А что говорить о знаменитых сагах, посвященных далеким, далеким временам, в частности, о сагах Снорри Стурлусона? Это несомненно правдивые рассказы о повседневном житье-бытье и битвах викингов. Музейные экспонаты служат бесценной вещественной иллюстрацией к этим сагам…

Может быть, эта непритязательная история из жизни Кари, сына Гуннара, сына Торкеля, сына Гутторма, и Гудрид, дочери Скегги, ответит на некоторые вопросы, возникающие, когда уходишь мыслями к восьмому веку и представляешь себя живущим на хуторе где-нибудь в древнем Раумсдале или Согне. …»

---

Кари говорил столь твердо, что скальд был удивлен. Ведь бывает же так: живешь рядом, часто видишься, думаешь – знаю его. А на поверку выходит: не знал и не знаешь. Точно так же и с Кари. Смотрел на него Тейт, думал: молодо-зелено. А что получилось? Молодо? Да, верно. Зелено? Вовсе нет!.. Скальд слушал слова мужа отчаянного, мужа, идущего на все ради своей любви…

– Значит, ты так сильно любишь ее? – спрашивает скальд.

– Особенно теперь, после того, как эти разбойники предупредили меня, а у тебя выманили меч.

– Не надо торопиться. Голова дана человеку для того, чтобы думал.

– Сколько?

– Сколько надо. Обстоятельства покажут.

– Это верно, – сказал Кари. – Обстоятельства нынче говорят одно: не бойся! Во мне закипает злость. Сердце мое, кажется, делается каменным.

– Ты об этом сказал Гудрид?

Кари удивился.

– О чем? О головорезах Фроди и Эгиле?

– Разумеется.

– Они не стоят того, чтобы произносились их имена в присутствии Гудрид.

– Значит, Гудрид ничего не известно?

– Нет.

– Между прочим, Кари, это неправильно. Есть вещи, которые не следует скрывать от женщины. Ведь то, о чем говорим мы с тобою, касается и Гудрид. Не будь ее – не было бы никаких предупреждений.

– Возможно. Но какой же, по-твоему, выход? Зарыться в нору? Бросить любимую?..

Скальд поднял руку.

– Да остановись ты. И не сердись. На кого сердишься? На меня? Или на Фроди и Эгиля? Они же твоих слов не слышат! А я вроде бы ни при чем. Поэтому выходит, что говоришь ты впустую.

– Нет, не впустую! – Кари посмотрел в глаза скальду, в самые зрачки. – Я это говорю для себя самого. Я, кажется, кое-что начал понимать. Надо мне разобраться во всем самому! И до конца! Разве не ты говорил – к тому же не раз! – что жизнь сложна, что жизнь слишком запутанна и человек в ней что песчинка на морском берегу?

– Да, это мои слова.

– Стало быть, учусь у тебя.

– Я говорю тебе твердо: не связывайся с Фроди.

– Что для этого надо?

– Надо, – сказал Тейт, – оставить в покое Гудрид. Не видеть ее… Это – раз.

– А еще что?

– Забыть о ней. Выкинуть само имя из головы своей.

– А еще?

Скальд подумал. И сказал:

– Этого будет достаточно. Разве мало на свете девушек?

– Нет, много.

– Тогда о чем разговор? Их много, а жизнь у нас одна.

– Это говоришь не ты! – сказал Кари.

– Кто же?

– Твоя жалость ко мне говорит.

– Может быть… – Скальд не стал спорить.

А Кари сказал:

– Слишком высокая цена, а я не настолько богат.

VI

День выдался теплый. Теплее обычного. Скальд верно решил, что именно сегодня может он застать на лужайке Гудрид, – лишь бы явилась туда. Что до Кари – он с отцом уплыл на соседний хутор, расположенный на берегу маленького, очень красивого фиорда. Так что он на лужайку не явится. «Я прожду хотя бы весь день, только бы увидеть эту девушку и поговорить с нею». Так решил скальд. От своего решения он обычно не отступал.

В полдень, когда легкий туман отошел от воды и исчез в высоте над фиордом, скальд направился на лужайку. Он шел лесом, погасив пламя и присыпав золою уголья в своем очаге.

Лес всегда казался скальду необычным явлением живой природы. Это было некое существо – думающее, порой доброе, порой коварное. Лес умеет сохранять свои тайны, нелегко научиться понимать их.

Скальд посвятил лесу немало песен. Все они были обращены к существу живому, как если бы это говорилось о человеке.

Шагая по тропе, часто терявшейся в густых зарослях, он снова и снова думал о лесе, который к тому же был его кормильцем, может быть более верным, чем вода в фиорде…

Лужайка, к огорчению Тейта, была пуста. Он вышел к самому берегу, но и здесь не обнаружил следов Гудрид: лодка ее отсутствовала. Но когда он обратил свой взгляд на просторы фиорда, когда внимательно осмотрел поверхность, что расстилалась прямо перед ним, он увидел некую точку, которая быстро росла и вскоре обрела формы лодочки. «Это она», – сказал себе скальд и отошел в укромное место: за стволы деревьев.

Вскоре лодка причалила к песчаному откосу, и из нее выпорхнула Гудрид. Она как могла потянула лодку на себя, чтобы нос по возможности глубже увяз в песке. И это хорошо удалось ей, хрупкой на вид девушке.

Тейт не смог бы однозначно ответить на вопрос: красива Гудрид или нет? Она, по его мнению, была слишком юна, чтобы говорить о ее женской красоте. Главное, что привлекало в ней, – ее свежесть, ее внутренняя чистота, отражавшаяся в ее серых больших глазах. И стать ее – почти оленья, невообразимая стройность ее форм – от шеи до ног. Глядя на нее, можно было понять молодого Кари, парня славного, далекого от жизненных передряг, подчас удивительных, любопытных, а чаще – просто отвратительных.

Она не видела скальда. Закинула косы за плечи и тихо запела низким голосом. Он не различал слов ее песни, которая походила скорее на журчание лесного ручейка. Вливалась в самую душу, подобно серебристым струйкам.

Скальд вышел на середину лужайки. Остановился. Постоял немного. И тут она приметила его. Но, кажется, ничуть не испугалась, хотя в глазах ее возникло удивление: появление скальда было для нее совершенно неожиданным. Она почтительно поклонилась ему.

– Я знаю тебя, – сказал Тейт отечески мягко. – Ты – Гудрид. И живешь на том берегу.

– Да, – сказала оно. – Я тоже знаю тебя. Я сразу поняла, кто ты. Мне Кари о тебе рассказывал.

Он рассмеялся.

– Нашел о ком рассказывать!

– Я даже знаю твои песни. Они очень грустные, и поэтому особенно нравятся мне… И моим сестрам, – добавила она.

Тейт сделал несколько шагов к воде.

– Грусть – это вроде воздуха, – сказал скальд, – она везде и всюду.

– А радость?

Он посмотрел на нее.

– Что – радость?

– Разве она не везде?

Скальд отрицательно покачал головой:

– К сожалению, все обстоит наоборот. Если пойти по нашей земле, обойти ее всю, присмотреться к ее обитателям, то что же в первую голову бросится в глаза? Что увидишь? Что услышишь? Радость? Я спрашиваю: радость?

Девушка задумалась.

А скальд продолжал:

– Нет, главное, что бросится в глаза, – это страх, это грусть, это несчастье и заботы. Знаешь ли ты, милая Гудрид, как тяжко живется человеку на свете?

– Нет, – чистосердечно призналась она.

– Ты слишком молода, Гудрид, тебе хорошо и в отчем доме. У материнского подола редко кому живется плохо. Но ведь не вечно сидеть и тебе у подола.

– Это я знаю.

– Наверное. А хорошо ли ты понимаешь все это?

– Да.

Тут скальд не согласился.

– Молодость преходяща. Старость – не за горами. Неужели тридцать зим кому-нибудь могут показаться вечными? Тридцать зим – всего тридцать. А там – и старость! Вот только тогда, когда звук заступа в руках могильщика прозвучит где-то близко, – вот тогда, Гудрид, человек начинает понимать, что есть жизнь. И тогда каждому хотелось бы иначе прожить свою жизнь, по-иному перекроить ее – да уже поздно! Прошлого не вернешь. Оно сделало свое дело и больше никогда не воротится. Вот так!

– Это страшно! – воскликнула Гудрид.

– А ты думала – как? Цветочки растут только на лужайках!..

Гудрид сорвала голубенький цветок и понюхала его. На лице ее снова отразился покой, снова проявилась доверчивость. Нет, она не очень верила желчному скальду. Кари немало говорил ей о нем. Скальд обижен судьбой – это ясно. Но к чему он клонит? Неужели он подстерег ее, чтобы сказать, что жизнь тяжела и безысходно земное существование? Едва ли только ради этого явился он сюда…

– Послушай, Гудрид, – обратился к ней Тейт и подошел совсем близко. Она могла разглядеть на его лице любую морщинку и слышала его дыхание. – Что ты знаешь о Фроди и Эгиле?

Ему казалось, что поставит девушку в замешательство, что ей невольно придется объясниться по этому поводу. Однако Гудрид стояла все в том же положении, глаза ее были по-прежнему широко открыты, – и ничто не указывало на то, что ей задан сложный и очень важный для нее самой вопрос.

– А кто это такие?

– Фроди и Эгиль? О боги, ты даже не знаешь их?!

Она покачала головой.

– И ничего не говорят тебе эти имена?

Она снова покачала головой.

– Но ведь они же предупредили его?

– Кого?

– Кари.

– О чем?

– Слушай меня внимательно, Гудрид… Фроди, Эгиль, их братья и отец их очень и очень опасные люди. Это нехорошие люди. Им ничего не стоит убить человека, особенно честного, ни в чем не повинного.

– А за что же убивать?

– Это надо спросить у них, – жестко ответил Тейт. – Причину для своего гнева они всегда найдут. Это для них легко. Особенно если на пути у них стоит какой-либо молодой человек, влюбленный в красивую девушку…

Тейт говорил теперь, понизив голос, глядя в сторону моря. Она невольно посмотрела туда же, но не обнаружила ничего, кроме голубой воды, голубого неба и ярко-золотистых барашков высоко-высоко, возле самого солнца.