Уильям Фолкнер - Роза для Эмили

• Название: Роза для Эмили
• Автор: Уильям Фолкнер
• Жанр: Научная Фантастика

---

Фолкнер Уильям Роза для Эмили

Уильям ФОЛКНЕР

РОЗА ДЛЯ ЭМИЛИ

Глава 1

Когда умерла мисс Эмили Грирсон, на ее похороны собрался весь город: мужчины - из чувства почтительной симпатии к павшему идолу, женщины - в основном из любопытства, из желания посмотреть изнутри ее дом, в который уже по меньшей мере лет десять не входила ни одна живая душа, кроме ее старого слуги, садовника и повара в одном лице.

Это был большой квадратный дом со следами старой побелки, украшенный куполами, шпилями и балконами с завитушками в легкомысленном, но тяжеловатом стиле семидесятых годов. Располагался он на улице, где когда-то жили лишь избранные. Гаражи и хлонкопрядильни со временем вытеснили отсюда все благородные семейства, лишь уже начавший разрушаться дом мисс Эмили по-прежнему стоял на своем месте, упрямо и немного кокетливо возвышаясь над фургонами с хлопком и бензозаправочными станциями, неприятно удивляя глаз на фоне этих и без того унылых строений. И вот пришел черед мисс Эмили вновь встретиться с представителями благородных фамилий, но уже на заросшем кедровником кладбище, где покоились вместе известные и неизвестные солдаты федеральных войск и армии конфедератов, павшие в битве при Джефферсоне.

При жизни мисс Эмили была для города олицетворением долга, традиций и в то же время чего-то такого, чего следовало бы немного остерегаться. Дело в том, что у города имелось перед ней обязательство, датируемое тем днем 1894 года, когда мэр, полковник Сарторис, автор того самого указа, согласно которому ни одна негритянка не имела права появляться на улице без фартука, с момента смерти ее отца навечно освободил мисс Эмили от обязанности платить налоги. Этот указ не был милостыней, ее бы мисс Эмили просто не приняла. Полковник Сарторис изобрел целую, весьма запутанную историю, по которой выходило, что в свое время отец мисс Эмили ссудил городу некоторую сумму и что городу, дескать, было бы выгоднее вернуть долг подобным образом. Лишь человек такого склада ума, как полковник Сарторис, и его поколения мог бы додуматься до этого, и лишь женщина могла этому поверить.

У новых городских властей с более современными идеями подобное положение дел стало вызывать легкое недовольство. В первый же день следующего года они отправили мисс Эмили уведомление о необходимости выплатить все налоги. Наступил февраль, но ответа не было. Тоща они написали официальное письмо, в котором приглашали се зайти к шерифу в любое подходящее для нее время. Через неделю ей написал сам мэр, предлагая прислать за ней свою машину, и получил в ответ послание на бумаге устаревшего образца, написанное тонким, изящным почерком выцветшими чернилами, в котором говорилось, что она предпочитает вообще не выходить из дома. К письму без всяких комментариев была приложена налоговая декларация.

По этому поводу Совет олдерменов собрался на особое заседание. И вот к мисс Эмили отправилась депутация от совета. Ее глава постучал в дверь, порог которой не переступал ни один гость с тех пор, как она восемь или десять лет тому назад прекратила давать уроки росписи по фарфору. Дверь открыл старый негр, и депутаты вошли в темную прихожую, которая заканчивалась лестницей, ведущей наверх, где царил еще больший сумрак. Всюду пахло пылью и запустением, а воздух был спертым и влажным. Негр провел посетителей в гостиную, уставленную тяжелой, отделанной кожей мебелью. Когда негр открыл шторы на одном из окон, то они увидели, что кожа кое-где потрескалась, а когда сели, то навстречу им до самых бедер лениво поднялся столб вековой пыли, и было видно, как в единственном солнечном луче, проникшем в комнату, неторопливо кружились пылинки. У камина на потускневшем позолоченном мольберте красовался выполненный в карандаше портрет отца мисс Эмили.

Все встали, когда вошла она - маленькая, пухлая женщина, одетая во все черное, с золотой цепочкой, спускавшейся до талии и соединявшейся с поясом. Она опиралась на трость из черного дерева с потускневшим золотым набалдашником. Мисс Эмили была мелкого телосложения, с узкой костью, и поэтому казалась очень тучной, в то время как любую другую женщину на ее месте назвали бы просто полной". Она выглядела даже обрюзгшей, как будто ее тело долгое время пролежало в воде, такой оно имело мертвенно-бледный оттенок. Ее глаза, затерянные в жирных складках, напоминали два кусочка угля, втиснутые в комок теста. Они беспрестанно перебегали с одного лица на другое, пока гости излагали цель своего визита.

Мисс Эмили не предложила им сесть, а лишь стояла на пороге и молчаливо слушала, пока говоривший не закончил свою речь и не наступила неловкая тишина, которую нарушало лишь тиканье невидимых часов на золотой цепочке. Когда она затворила, ее голос был сух и холоден.

- В Джефферсоне для меня не существует налогов. Мне объяснил это полковник Сарторис. Поройтесь в городских записях, и вы, возможно, удовлетворитесь.

- Но мы все проверили. Мисс Эмили мы представляем власть в городе. Разве вы не получили письма, подписанного шерифом?

- Я получила бумагу, да, - сказала мисс Эмили, - он, кажется, считает себя шерифом... В Джефферсоне для меня нет налогов.

- Но, понимаете, в книгах нет ничего, что бы доказывало это. Мы должны следовать...

- Спросите у полковника Сарториса. Я не плачу налогов в Джефферсоне.

- Но, мисс Эмили...

- Да, у полковника Сарториса. (Полковник Сарторис умер десять лет назад.) Я не плачу налогов в Джефферсоне. Тоб! - появился негр. - Проводи джентльменов.

Глава 2

Словом, в битве с ними она одержала безоговорочную победу, точно так же, как и тридцать лет назад, когда разгорелся спор из-за странного запаха, доносившегося из дома мисс Эмили. Тоща в роли поверженных оказались их отцы. Это произошло через два года после смерти ее отца и вскоре после того, как ее возлюбленный (человек, который, как мы думали, женится на ней) бросил ее. После того как умер ее отец, она редко выходила из дома; когда же ушел ее возлюбленный, она вообще перестала показываться на людях. Некоторые из женщин были настолько безрассудны, что пытались навестить ее, но приняты не были, а единственным свидетелем продолжавшейся в доме жизни был негр (тоща еще молодой человек), который часто входил в дом и выходил из него с корзиной для продуктов.

- Можно подумать, что мужчина (любой мужчина) способен как следует вести хозяйство, - говорили женщины, поэтому они не были удивлены, когда появился, а затем усилился странный запах. Этот запах был еще одним звеном, соединявшим огромный, многолюдный мир с высокомерными и могущественными Грирсонами.

Соседка мисс Эмили пожаловалась мэру, судье Стивенсу, восьмидесятилетнему старику.

- Но что вы хотите от меня, миссис? - спросил он.

- Я не знаю, пошлите ей письмо с требованием прекратить это, - сказала женщина. - Разве не существует закона?

- Я уверен, что это не понадобится, - ответил судья Стивене. - Скорее всего, ее черномазый прибил где-то во дворе змею или крысу. Я поговорю с ним насчет этого.

На следующий день судья получил еще две жалобы, одна из которых была от человека, позволившего себе выразить робкое недовольство.

- Мы должны что-то сделать с этим, судья. Упаси меня боже беспокоить мисс Эмили, но мы просто обязаны что-то предпринять.

В тот же вечер собрался Совет олдерменов: три седобородых старика и один человек помоложе - представитель подрастающего поколения.

- Все очень просто, - сказал он. - Передайте ей свое требование о необходимости навести порядок. Дайте ей на это время, и если она его не выполнит...

- Бросьте, сэр, - сказал Стивене. - Разве вы осмелитесь сказать леди в лицо, что от нее дурно пахнет?

Следующей ночью, где-то после двенадцати, четыре человека пересекли лужайку и, как воры, подкрались к дому мисс Эмили. Они усиленно обнюхивали кирпичный фундамент здания и заглядывали в подвальные оконца. У одного из них на плече висел мешок, куда он время от времени засовывал руку и делал ею движение, напоминавшее жест сеятеля. Они взломали дверь подвала и повсюду разбросали известь, то же они проделали и во всех флигелях. Когда они вновь пересекали лужайку, в темном окне загорелся свет, и в нем появилась мисс Эмили. Она сидела, не двигаясь, и прямая осанка делала ее похожей на идола. За спиной у нее горел свет. Они тихо переползли через лужайку и спрятались в тени акаций, которыми была обсажена улица. Через неделю или две запах исчез.

Как раз тоща люди и начали по-настоящему жалеть ее. Жители нашего города, помня о том, что старая леди Уайетт, ее дальняя родственница, окончательно сошла с ума, считали, что Грирсоны всегда ставили себя немного выше, чем они того заслуживали на самом деле. Ни один из молодых людей не устраивал до конца мисс Эмили и остальных членов этого семейства. У нас перед глазами всегда стояла яркая картина: на заднем плане стройная мисс Эмили, одетая в белое, а на переднем - силуэт ее отца с широко расставленными по-кавалерийски ногами, стоящего спиной к дочери и сжимающего в руке хлыст, причем оба на фоне распахнутой двери парадного входа. И когда ей исполнилось тридцать и она все еще не вышла замуж, мы были не то чтобы довольны, но чувствовали себя отмщенными. Хотя у них в семье и был случай помешательства, у мисс Эмили по-прежнему сохранялись шансы выйти замуж.