Павел Зябкин - Солдаты неудачи

• Название: Солдаты неудачи
• Автор: Павел Зябкин
• Жанр: О войне

Представляю вниманию уважаемого читателя записки о первой чеченской войне 1994 — 1996 гг. События и люди подлинные. По известным соображениям я не называю фамилий героев. Я умышленно не стал выстраивать какую-либо канву повествования, так как это лишило бы записки их подлинности. Я постарался описать войну, так как видел ее сам, будучи солдатом-контрактником, сумбурно и бестолково. Отсюда сумбурность, бестолковость и отсутствие сюжета. Не найдя ничего лучшего я просто решил рассказать о ярких, запавших в память эпизодах тех дней, о личных впечатлениях.

---

Зябкин Павел Владимирович СОЛДАТЫ НЕУДАЧИ

Солдатам и офицерам, воевавшим в Чечне в первую кампанию, посвящается.

НЕДОЛЕТ

Наша разведгруппа сидит на высотке. Ниже идет глубокий овраг или скорее ущелье. Там одноэтажные дома, штук пять или шесть. Местность видна как на ладони. Наша высотка плоская, на краю три деревца. Солнечный день середины весны. В домиках внизу копошатся люди, до них мы еще не дошли. До них около километра. Отсюда видно и что за домами. За домами в лес уходит группа боевиков, тех, что недавно сожгли два наших танка. Мы должны были бы их догнать, но они ушли от нас, это ясно. Командир разведгруппы молодой энергичный лейтенант очень огорчен этим обстоятельством. Он жаждет победы. Я нет, не знаю как остальные, но я не хочу никого сегодня догонять. Мне страшно. При мысли о новых боях мне не по себе. Я уже удачно отстрелял один огнемет и вместе с напарником — Туркменом сумел накрыть ДОТ. Сейчас я лежу на солнышке на этом милом пятачке и не хочу ни в кого сегодня стрелять, я хочу мечтать о красивых девчонках, о водке, о том, как приеду с этой войны в свой город и первым же делом позвоню в эскорт услуги. Но мои мечтания прерваны лейтенантом. Он подзывает меня и Туркмена и, показывая на группу малюсеньких людей, что копошатся где-то за домами и говорит, что мы должны накрыть их с огнеметов. Туркмен радостно соглашается, он вообще-то большой любитель пострелять, тем более минут тридцать назад он взвел огнемет, когда командир по ошибке принял другую разведгруппу за боевиков. Теперь он ходит со взведенным страшным оружием и не знает, что делать. В сердцах он даже просил командира разрешить ему выстрелить по нашей разведке, все равно в таком сумбуре никто ничего не разберет, но понятно, что никто не дал ему возможность реализовать подобное желание.

Я говорю командиру, что огнемет не дотянет до банды, т. к., бьет он самое большее на 700 — 800 метров, но уж никак не на километр. Командир не хочет верить в это и не приказывает, а просит попробовать. Несмотря на обреченный провал во мне, как и в Туркмене загорается охотничий азарт: "А вдруг да получится?"

Мы быстро занимаем позицию прямо между деревьями. Туркмен от радости, что наконец-то разрядится, даже забыл поставить прицел и вставить в уши затычки. Страшный грохот, сноп пламени позади и черный предмет подобно теннисному мячику улетает в сторону стоящих на дне ущелья домиков. Снаряд взорвался где-то в кустах между домами, не долетев и половины расстояния до цели. Туркмен как ошалелый, зажав руками уши, катается по земле и истошно орет. Не мудрено, от огнеметного выстрела запросто лопаются барабанные перепонки в ушах, поэтому в комплект и входят затычки. Но я не тороплюсь: вставляю в уши ватные тампончики, ставлю прицельную планку на максимум, встаю в полный рост. Была, не была, а может и получится. Человечки уже едва видны, они скрываются в зарослях, они хотят жить, все хотят жить, сгоревшие танкисты тоже хотели жить. Беру на мушку одного из человечков, затем поднимаю трубу огнемета вверх и жму курок. Такой же грохот, как и у Туркмена. Он мучительно дергается и вновь хватается руками за уши. Я слежу за полетом моего мячика. Он летит в нужном направлении, в сторону уходящей банды, но долетит ли? Очень уж далеко. Нет, мячик, потеряв скорость, плавно идет вниз в направлении домов. Я отчетливо вижу, как он пробивает шиферную крышу крайнего дома. Самого взрыва я не слышу, так как от выстрела у меня заложены уши. Доля секунды и дом подпрыгивает на месте, видно как вылетают стекла, что-то сыплется с крыши. К сожалению, недолет, чехи ушли в лес, мы их упустили. Командир рвет и мечет от неудачи, ему подпевает и Туркмен, а я, я рад. Еще некоторое время мы останемся на этом благословенном пятачке. Я растягиваюсь на теплой земле, кладу под голову автомат и закрываю глаза, есть время отдохнуть и погрузиться в эротические фантазии. Надеюсь, воевать сегодня больше не придется.

P. S. Воевать пришлось. В доме как выяснилось жила семья. Мой выстрел уничтожил ее. Испытываю ли я угрызения совести? Да, за то, что не накрыл боевиков.

ГЛУПАЯ СМЕРТЬ

Стоял обычный мартовский день, который на равнинной части Чечни бывает солнечным, но еще не жарким. Под ногами хлюпает глина называемая «чечен-земля». Уже не холодно, но еще не жарко. В этот день я и еще сорок таких же солдат находились на блокпосту у населенного пункта Курчалой, километрах в трех от нас находился другой блокпост. Там людей и техники было побольше, и там же стоял временный штаб нашей группы, там же жил и командир батальона. Нашей задачей было сначала перекрыть отступление Радуева из Новогрозненска, а затем обеспечить успешный вход войск в Курчалой. Однако вместо этого мы сами попали в окружение и уже больше месяца сидели в полном дерьме, ничего толком не делая. Пили вино, за которым, несмотря на определенный риск, ходили на винзавод расположенный по соседству, стреляли по ночам в темноту до одурения, ругались и мирились, в общем, ничего не делали. К этому времени Курчалой был уже успешно зачищен от неприятеля, винзавод к глубокому сожалению взорван. Этот акт вандализма совершила разведка Уральского полка. Они теперь и стояли на разрушенном собственными руками заводе и горько сожалели о содеянном. Но поделать ничего уже было нельзя. Мы же к этому времени как лишняя сила, просто сидели на месте, не зная чем заняться.

Пару раз выходили на поиски пропавшего неделей раньше пулеметчика, но так его и не нашли. Зато нашли три трупа: двух русских солдат, погибших полгода назад и чеченскую «джаляб». "Джаляб" настолько разложилась, что мы замучились определять — кто это мужчина или женщина? Вопрос разрешил старейшина села Белоречье — что напротив Курчалоя, он то и разъяснил, что труп их "джаляб"

Эти дни, несмотря на конец нашего позорного окружения радости не несли. Вина больше не было, стрелять нельзя — вокруг стояли «федералы», по дороге кроме войск никто не ездил. Было что продать, пока мы были в окружении, нас с «вертушек» буквально засыпали консервами, но не кому было, одним словом тоска. Если

Был бы Володька — пулеметчик, то может быть, он что-нибудь и придумал бы, но именно он и пропал неделю назад вместе с пулеметом и «мухами». Несмотря на все грозные заявления нашего командования о грядущем апокалипсисе для чехов, в виде артобстрела из гаубиц, дело с его поиском с мертвой точки не сдвинулось. Зато была вырыта яма, куда регулярно сажался какой-нибудь грешник, по старинке пытавшийся проникнуть на винзавод, в надежде найти в его руинах несметные сокровища, в виде еще не разбитых банок с вином.

Вот в такой мартовский день на штабной блокпост должен был прилететь генерал из штаба группировки и провести там совещание с офицерами нашей группы и Уральского полка. Старший нашего блока — он же заместитель командира батальона дал команду отделению, в которое я в качестве огнеметчика был прикомандирован, готовить БМП к поездке. От желающих сопровождать командира отбоя не было. Это хоть какое-то разнообразие в скучной жизни — возможность проветриться, встретить старых знакомых, может быть заехать к Саиду — дружественному чеху, на земле которого располагались оба блокпоста, а там достать и выпить. Я запрыгиваю на «бешку» одним из первых и занимаю козырное место спереди на башне, к борту машины подвешиваю за ремень трубу огнемета. Сослуживцы постоянно говорили мне, чтобы я с собой эту штуку не возил. Огнемет постоянно бился о борт и все боялись, что когда ни будь он взорвется. Я как мог, успокаивал товарищей по оружию, говорил, что если уж и рванет, то в первую очередь меня, и что корпусом «шмеля» можно забивать гвозди (сам правда я в этом до сих пор не уверен). Кроме меня на броне разместилось еще четверо. Когда командир, усаживаясь на свое место, увидел рядом с собой меня, то подобно умиравшему Цезарю, произнесшему "И ты Брут!", буркнул: "Буратино, и ты тут". Я весело ответил ему: "Ну как я без Вас, Вы же мне жизнь спасли".

Спасение же моей жизни выглядело следующим образом:

Недели за две до описываемых событий, возвращаясь с винзавода с десятилитровой банкой в вещмешке, я пытался незаметно подобраться к блокпосту. Дело это было довольно-таки нелегкое ввиду дневного времени. Не найдя ничего лучшего я решил зайти со стороны танка, что стоял на углу. К своему несчастью я тут же по пояс провалился в колею и стал увязать в глине. Ситуация осложнялась тем, что я вынужден был держать над головой автомат, что никак не способствовало успешному выползанию на берег. Звать кого-либо на помощь было нельзя — доставка вина — дело секретное, как от командиров, так и от сослуживцев. Таким образом, я подобно киногерою из боевика с автоматом над головой печально хлюпал по пояс в воде, ища выход из создавшегося интересного положения. Вот тут-то меня и увидел капитан Герасименко. Он залез на броню танка и стал надсмехаться над моими усилиями выбраться на сушу из глиняной трясины. Вволю поиздевавшись, он подал мне руку и вытянул на броню, не забыв добавить, что только благодаря его усилиям я спасен от мучительной смерти и теперь по гроб обязан ему спасением своей бестолковой жизни. Мне осталось лишь согласиться с командиром. Кличку «Буратино» он дал мне в тот же день на построении блокпоста. Там вывели меня и еще двоих виночерпиев и долго распекали перед строем. Но в принципе наши отношения были неплохие.