Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи. Переработанное издание

• Название: Завещание ночи. Переработанное издание
• Автор: Кирилл Бенедиктов
• Издательство: Популярная литература
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: ISBN: 978-5-903396-10-8

Авантюрист по имени Ким получает предложение выкрасть хрустальный череп инков с подмосковной дачи, чтобы вернуть его истинным владельцам. Не слишком симпатичная, но и не слишком сложная работа.

Однако чем дальше, тем больше узнает Ким о нынешнем хранителе черепа. Его встречали в середине и начале XX века, он упоминается в древних рукописях и свидетельствах. По-видимому, его таинственный и жестокий противник — бессмертен.

В битве с этим жутким существом, утратившим все человеческое за тысячелетия жизни, Ким неожиданно поймет, «где лежит темное дно потаенных желаний человека».

Кирилл Бенедиктов — лауреат «Чаши Бастиона», премии «Еврокона» за лучший дебют года, «Бронзовой улитки» Бориса Стругацкого. «Подлинный талант Бенедиктова — видеть тайную суть современных событий», — писала о нем российская пресса. В новой книге он властно увязывает вместе реалистический роман и мистическую притчу, сплетая сюжет, схожий с «Альтистом Даниловым» или «Сердцем Ангела».

---

Лысого в комнате не было. То есть теоретически он мог, конечно, в ужасе забиться куда-нибудь под стол, но я очень слабо представлял себе, как бы это выглядело на практике — при его-то габаритах. Были мы в комнате вдвоем с дедом Дмитрия Дмитриевича, да несся с оглушительным лаем по коридору Дарий, странным образом не почуявший чужого за весь долгий разговор в кабинете. Дед ДД сидел в кресле прямой, как отвес, закрыв лицо худыми руками с дряблой, покрытой пигментными пятнами, кожей. Медленно, очень медленно он опустил руки, открыл накрепко зажмуренные прозрачно-голубые глаза, и когда я увидел эти глаза, мне стало стыдно. Невыносимо стыдно.

— Извините, Роман Сергеевич, — пробормотал я, пытаясь подняться. От пережитого шока я даже вспомнил, как его зовут (клянусь, ДД называл мне его имя лишь однажды, причем было это еще на первом курсе!).

Ворвавшийся в комнату Дарий бросился к старику, положил мохнатые передние лапы ему на колени и громко задышал в лицо. Рука Лопухина-старшего машинально потянулась к лобастой голове пса, но тут же отдернулась. Во взгляде старика постепенно разгоралось любопытство, смешанное с явной насмешкой. Слава богу, что старикана еще не хватил кондра-тий, подумал я и встал, настороженно оглядывая комнату.

— Того, кого вы ищете, нет здесь, — раздался дребезжащий от напряжения голос Лопухина. — Строго говоря, его здесь никогда и не было.

Я посмотрел на него внимательно. Был он, конечно, еще здорово напуган, но сумасшедшим не выглядел.

— Простите, — сказал я, — я, разумеется, не должен был… Но человек, с которым вы тут беседовали, мой личный враг. И я решил…

— И вы решили, что это достаточное основание для того, чтобы крушить чужую мебель, — язвительно продолжил Лопухин. — Кстати, вы не поранились?

— А? — я машинально взглянул на окровавленную руку, по-прежнему сжимавшую кастет. — Да пустяки…

Чувствуя себя в высшей степени неловко, я промокнул кровь носовым платком, отер кастет и сунул его в карман. Едва я успел это сделать, в дверях возникла долговязая фигура ДД.

— Дед, ты что-нибудь разбил? — спросил он и осекся, увидев меня. Я помахал ему рукой. Роман Сергеевич с видимым усилием повернул голову и сварливо сказал:

— Я никогда ничего не разбиваю. Разбивают твои молодые невоспитанные друзья, которые даже в гости ходят, как на войну, с холодным оружием… Впрочем, не волнуйся, у нас все уже хорошо, иди, а мы тут с молодым человеком поговорим…

ДД, сделав страшные глаза, прикрыл стеклянные створки.

— Ким, я полагаю? — спросил старик. Я, криво улыбнувшись, кивнул.

— Я ждал вас, — сообщил он. — Тем не менее вы меня удивили, хотя способ, избранный вами для первого появления, в основном отвечает тому, что рассказал мне о вас мой внук. Вы… э-э… бывший десантник?

— Морской пехотинец, — сказал я.

— Ну, это неважно… Так, стало быть, вы уже знаете Хромца?

— По-моему, он скорее Лысый. Лопухин-старший усмехнулся.

— У него много имен… Хромцом его звали в Азии… правда, это было очень давно…

— Знаете, — перебил я его, — это, конечно, безумно интересно, и я с удовольствием послушаю, как и где его звали, но, может быть, сначала вы объясните мне, куда он делся?

Роман Сергеевич гневно раздул ноздри.

— Сколько можно повторять, молодой человек! Он никуда не делся! Его здесь не было!

— Но с кем-то вы здесь разговаривали?

— Это трудно объяснить, — сказал он. — С известной натяжкой можно назвать это голограммой, хотя, конечно, принцип здесь совсем другой. Эзотерик, например, сказал бы, что это было астральное тело. Одним словом, это был не сам Хромец, а посланный им образ. Его Тень.

Я подумал. Выглядело это совершеннейшей фантастикой, но не меньшей фантастикой была и давешняя золотая фигурка, и даже проникновение этого Лысого Хромца в мою квартиру. Да и то, что Хромец каким-то образом ускользнул от удара кастетом, было, мягко говоря, необычно.

— Допустим, — сказал я. — Допустим, голограмма. Тогда, может быть, вы объясните…

— Да, — перебил он неожиданно жестким голосом. — Да, объясню. Я понимаю, что вы хотите получить ответы на множество вопросов. Кто такой Хромец и чего он хочет? Зачем мне нужен был череп? Что такое раритет? Какие еще вопросы?

— Откуда взялась собака? — с готовностью спросил я. — Откуда у Хромца инкское золото? И что там произошло с этим Ли Цюанем, и почему Хромец предлагал вам бессмертие?

Старик с неудовольствием пожевал губами.

— Многие вопросы перекрывают друг друга, — сказал он. — Кое-что вообще не существенно. Но хорошо, я попытаюсь вам объяснить — не все, но по крайней мере основные моменты… Садитесь и слушайте.

ЖЕЛЕЗНАЯ КОРОНА

Долина реки Талас, 36 год до н. э.

С желтых и плоских, как лица степных воинов, берегов медленной реки Талас поднимались тяжелые клубы тумана. Скрытые шевелящейся серой завесой, шли в тумане затянутые в плотные кожаные доспехи низкорослые воины империи Хань. Скрипели ремни, глухо позвякивали окованные бронзой арбалеты, мерно топотали по сухой глине тысячи маленьких твердых пяток и сотни обернутых паклей лошадиных копыт. Тихо и неотвратимо приближалась к стенам гуннской крепости по имени Железный Кулак плосколицая узкоглазая смерть.

Крепость возвышалась в тумане гигантским черным наростом на ровной желтой груди долины. Мерцали огни на четырех высоких башнях по углам крутых земляных валов — там, под остроконечными драконьими крышами, несли вахту белые великаны из далекой страны Лигань. Три года назад они помогли выстроить эту невиданную в землях Великой Степи цитадель ненавистному всеми ханьцами вождю гуннов Хутуусу — убийце императорского посла, узурпатору, проклятью Западной Границы. Три года Хутуус отсиживался за неприступными стенами, тревожа ханьцев дерзкими набегами своей конницы. Три года все попытки покончить с наглым мятежником разбивались, как фарфор о сталь, о панический ужас перед сотней закованных в броню великанов из Лигани. И вот пришло возмездие.

Возмездие звалось господином Чэнь Таном. Это был молодой человек приятной наружности и изящного телосложения. Три года назад господин Чэнь Тан служил младшим писцом при дворе солнцеподобного императора Юань-ди. Усердие его было отменным, да и способности, равно проявляемые им в различных науках и искусствах, выделяли господина Чэнь Тана среди прочих младших писцов Канцелярии Кедровых Покоев. Увлекался Чэнь Тан еще и стрельбою из лука, памятуя о завете Конфуция, учившего, что благородный муж должен совершенствовать крепость тела наряду с твердостью духа.

Дрожала до плеча оттянутая тетива, блестели мелкие капли пота на смуглой тонкой руке младшего писца, сделалось вдохновенным его лицо. На беду свою Чэнь Тан посылал стрелы в мишень, укрепленную на заднем дворе Павильона Небесных Павлинов — редко посещаемого императором загородного дворца. Отдернулась в сторону прозрачная занавеска, блеснули в темноте покоя зеленые глаза прекрасной Ляо Шэ — некогда любимой, а ныне отвергнутой наложницы императора. Пропела в воздухе кедровая стрела и звонко завибрировала, поразив мишень в самую середину. И, подобно этой стреле, любовь к неизвестному лучнику пронзила сердце Ляо Шэ. Отвергнутой, обиженной Ляо Шэ, гибкой и страстной Ляо Шэ, смуглобедрой, зеленоглазой Ляо Шэ, тигрице из южных джунглей.

Спустя короткие пять месяцев связь их была раскрыта. Ляо Шэ задушили шелковым шнурком, Чэнь Тан был брошен в застенок, ибо за него заступился двоюродный дядя — Смотритель Зерновых Амбаров. Два года молодой человек просидел в сыром каменном мешке, ногтями и зубами сражаясь за кусок хлеба и глоток воды с озверевшими разбойниками и прочими ничтожными людьми, потерявшими человеческий облик. Два раза он едва избежал смерти в жестоких драках, однажды нож громилы-юэчжи прошел в сантиметре от его печени. Чэнь Тан понял, что не выживет в тюрьме. Может быть, еще год, может быть, полтора. Но это был лишь вопрос продления существования. А Чэнь Тан очень хотел жить.

Он написал прошение о переводе на дальние рубежи. Он написал его красивым почерком придворного каллиграфа, снабдив письмо таким количеством витиеватых оборотов, какое только мог вспомнить. Прошение долгие месяцы бродило по кабинетам дворца, переходя от чиновника к чиновнику, пока не попало к бывшему начальнику Чэнь Тана, старшему писцу Кедровой Канцелярии.

Старший писец хорошо помнил способного молодого человека. Он долго раздумывал, не поплатится ли он, подобно Ляо Шэ, за хорошее отношение к молодому Чэню, но в конце концов решил, что заступиться за парня требует первая из пяти добродетелей — человеколюбие, и, мысленно попрощавшись с родной Канцелярией, понес прошение вышестоящему чиновнику, ведавшему тюремным приказом столицы.