Сати Спивакова - Не всё

• Название: Не всё
• Автор: Сати Спивакова
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-264-00785-3

«Мне посчастливилось общаться и дружить с воистину легендарными людьми…» так начинает свое повествование Сати Спивакова. И среди них — Г. Вишневская и М. Ростропович, М. Плисецкая и Р. Щедрин, И. Менухин и Л. Бернстайн, Б. Окуджава и С. Параджанов, Г. Товстоногов и Е. Светланов, А. Шнитке и А. Собчак… О встречах и беседах с ними — первая книга автора и ведущей телепередачи «Сати», жены всемирно известного скрипача и дирижера Владимира Спивакова.

---

Незадолго до выборов 1996 года Собчак написал книгу «Жила-была коммунистическая партия». Ее презентация была назначена в Париже через два дня после выборов. Выборы он проиграл. Когда они с Людмилой прибыли в Париж, мы первым делом побежали к ним в гостиницу, пытаясь его успокоить.

— Я не считаю это катастрофой. Я же боролся за демократию — вот и результат.

Презентация книги происходила в Русском центре на рю де Буасьер. Я приехала к Ростроповичам, не знавшим о презентации, и мы пришли вместе. Был Миша Шемякин. Тогда в Париже еще не было ощущения крушения.

Собчак стойко переносил поражение. Что же творилось в душе — известно только близким друзьям. Особенно обидно, что после поражения многие двери для него закрылись, многие телефоны перестали отвечать, люди, стоявшие в очереди, чтобы подойти к нему, когда он был у власти, вдруг оказались очень заняты, чтобы просто посмотреть в его сторону. Это было гадко и стыдно.

Помню, спустя несколько месяцев после того, как Собчак проиграл выборы, мы ехали на 70-летие Галины Павловны в тот дом, который был куплен Ростроповичем и Вишневской в Питере в эпоху Собчака. Из Москвы прилетело высокое начальство. Естественно, на праздник был приглашен и новый губернатор. Мы остановились в Питере у Собчаков, поэтому ехали на торжество вчетвером. За лето острота выборных страстей притупилась. Но я понимала, как ему трудно «держать спину». Торжественный, в смокинге, когда все расселись, он вскочил и произнес блистательный первый тост — красивый, длинный, качественный, с цитатами из Мандельштама и Маяковского. Никто не давал никакого знака. Но наперекор всему ему нужно было встать первым. В этом была его наивность и вызов. Не мэр, но хозяин в городе, Собчак запомнился очень ярко в тот момент. Только когда началась открытая страшная травля, он принял решение уехать. Не надо забывать, что если бы в момент путча 1991 года Питер скатился на сторону ГКЧП, как бы все могло обернуться для всей страны. Собчак повел себя так мудро, что в Петербурге не пролилось ни кровинки, никто не пострадал. Питер стоял насмерть, поддерживая Ельцина и демократию. Когда в Москву в октябре 1993 года ввели танки, я была в Петербурге. Мы сидели с Людмилой на кухне, у нее всегда чисто, уютно и очень вкусно.

— Видишь, мои именины — а муж даже не вспомнил, — пожаловалась она.

В час ночи вошел Толя — бледный как полотно. На завтра был назначен митинг, его вынуждали вызвать ОМОН. Люда умоляла его не поддаваться на провокации:

— Пусть коммунисты кричат «Долой Собчака!» — ты не должен отвечать. Отмени свое решение, не вызывай ОМОН. Завтра мы все пойдем на концерт.

И он все отменил. На другой день на концерте он сказал:

— Эти две женщины остановили меня от одного из самых необдуманных шагов, который я мог бы совершить.

Людмила его безумно любила.

Как-то раз в Питер приезжали «Виртуозы», на концерт которых Толя прибежал после какого-то заседания. «Как, ты без букета?» — изумилась Людмила. Послали за букетом.

— Ланичка, тебе нравится? — он всегда называл ее Ланей.

— Жуткий букет, я не понесу такой.

Тогда Анатолий пошел вручать букет сам. Тем временем привезли второй букет, но и его Ланичка забраковала. Мэр сам вынес и второй букет. Тогда уже на «бисах» Володя посадил Собчака прямо в оркестр и сказал в зал:

— Я хочу сыграть венский вальс, потому что с таким мэром, как Собчак, Петербург «обречен» по культурному уровню превзойти Вену.

Анатолий сидел в этот момент в оркестре и светился от радости.

Он не раз приезжал к нам на фестиваль в Кольмар, просто как гость. Относился к Володе как к другу. Володя очень это ценил и любил его. На фестивале он уже освобождался от груза всех своих забот, ходил в шикарных шелковых рубашках, в светлых бежевых штанах, у них с Людмилой просто был медовый месяц. Когда началась травля, она со свойственными ей энергией и здравым смыслом (многие обвиняют ее априори, как жену известного человека, осмелившуюся самой быть личностью) привезла его в Париж. Тогда фактически она спасла его. И оказалось, что в Париже в качестве беглеца он никому не нужен, кроме близкого друга Володи Рейна, еще нескольких человек и нас.

31 декабря 1997 года Людмила позвонила и сказала:

— Мы с Толей в Париже, хотим поздравить вас.

— Где вы встречаете Новый год? — поинтересовалась я.

— Мы посидим вдвоем.

— Никаких посидим. Немедленно к нам.

Они жили буквально напротив в квартире друга. Неженатый друг иногда заезжал туда со своей невестой, и тогда Анатолий Александрович надевал кепку, шел гулять по Парижу и заходил ко мне. Случалось это еженедельно. Три года, проведенные им в Париже в вынужденной ссылке, мы общались довольно часто. Итак, первый его Новый год в изгнании они оказались у нас. Я даже не ожидала, что для него это будет таким счастьем, не отдавала себе отчета, насколько они в Париже одиноки, насколько им вдруг некуда идти. Последние три Новых года в жизни Собчака мы встретили вместе.

Когда мы переезжали с одной квартиры на другую, он пытался мне помочь, потаскать вещи. Я говорила, что для этого есть грузчики. Тогда он очень забавно сторожил вещи, приглядывал за грузчиками, за детьми, за коробками. У него была, что называется, «зеленая рука» — очень любил растения, занимался садом на даче под Питером. У меня, как ни странно, ничего не растет дома, хоть я очень люблю цветы в горшках. Наверное, я не умею за ними ухаживать. Увидев длинный балкон в новой квартире, Толя точно решил, что нужно делать — посадить карликовые елочки. И каждый раз, приходя в гости, он появлялся на пороге с очередной туей в горшке.

Когда ему бывало одиноко, он звонил мне:

— Добрый вечер!

До сих пор я как будто слышу его голос с хрипотцой в телефонной трубке. Я приглашала его посмотреть русские программы по телевизору, поесть гречневой каши. Очень любил моих девочек, особенно Таню.

— Татьяна у тебя будет действительно смерть мужикам.

Катьку считал красивой, но «слишком умной и несколько надменной». Просто она держалась с ним серьезнее.

Он садился на кухне, долго рассуждал: его мучил вопрос, в чем же он неправ, в чем ошибся. Все разговоры сводились к России. Я называла его «отцом русской демократии».

— Какая вы, сударыня, недобрая, — смотрел он на меня.

Иногда мы ходили с ним в театр. Раньше всегда было ощущение, что он куда-то несется — стремительный, нетерпеливый, в полете. А после, в его опальные годы в Париже, я понимала, что времени у него навалом. Он старался загрузить себя делами, гулял пешком километры. Мне казалось, что ему самому обидно от того, что время проходит попусту. Ощущение невостребованности было мучительно.

Помню, как летом 1999-го он сообщил, что уезжает в Россию:

— Мне можно возвращаться.

И был необыкновенно счастлив, был уверен, что его ждет новый взлет. Свеженький экземпляр последней книжки «Двенадцать ножей в спину» он подарил мне в Москве. А потом был Новый год, с 1999 на 2000, когда Ельцин объявил о своей отставке. Анатолий Александрович позвонил:

— Мы с Ланичкой прилетели в Париж, потому что наша дочка с друзьями решила встречать Новый год здесь и сагитировала нас.

У Людмилы традиция: заранее готовит записочку, карандаш, спички, бокал шампанского. Надо в полночь написать желание, сжечь, кинуть в шампанское и выпить залпом. Они пришли оба сияющие, блестящие в прямом смысле. На нем были серый с блеском пиджак и серебряная бабочка, на Людмиле — неимоверно блестящая блузка. Сообщили, что идет год железного Дракона, надо быть во всем серебряно-металлическом. Все были счастливы, Собчак не отрываясь сидел у телевизора. В тот момент ему подарено было второе дыхание в его политической судьбе. Это стало для него — человека, чувствовавшего себя невинно ошельмованным, — главным, хотелось взять реванш. Собчак в тот вечер буквально светился от гордости за Путина: «Володя никогда, ни в чем меня не предал. Я в него верю». Никто не подозревал, что ему оставалось меньше двух месяцев жизни.

Смерть Собчака была страшным шоком, хотя многие быстро оправились. В том числе город. Разве можно забыть всенародное покаяние на похоронах, речи, специально выпущенный в день его смерти номер газеты «Петербуржец» с его портретом. И это море людей на панихиде на кладбище.

Осталось много вещей и воспоминаний, с ним связанных. Даже маленький шрамик на лбу моей Таньки, которая однажды от восторга по поводу его прихода так скакала в кровати, что упала и разбила себе лоб. Иконка, с которой он не расставался в Париже, — мне ее отдала Людмила. И последний подарок на Новый год — очаровательная шкатулочка из тисненой кожи для украшений. И календарь, который он повесил на стенку, так и провисел у меня весь 2000 год. Мы с ним выпили на брудершафт в новогоднюю ночь, но он все равно продолжал церемонно называть меня на «вы». У меня тоже язык не поворачивался сказать ему «ты».