Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

• Название: Совершенно секретно
• Автор: Ральф Ингерсолл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

Известный американский журналист Ральф Ингерсолл описывает историю вторжения англо-американских войск на европейский континент. Его книга во многом является свидетельством очевидца, так как Ингерсолл служил в оперативном отделе штаба Главнокомандующего американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий, а затем участвовал в высадке десанта на континент и в боях в Западной Европе. Ингерсолл — не профессиональный военный, и его книга посвящена не столько анализу боевых действий англо-американских войск, сколько политической истории подготовки и осуществления операций по вторжению. Осведомленность Ингерсолла в вопросах оперативного планирования войны и знание закулисных политических расчетов, влиявших на ее ход, делают книгу "Совершенно секретно" заметным явлением в иностранной мемуарной литературе о второй мировой войне.

---

Среди больших машин сновали джипы — то ныряя в общий поток, то выныривая и лепясь по обочинам, чтобы пробраться вперед.

Эта невиданная процессия безостановочно двигалась вперед- днем и ночью. Она тянулась вдоль всего побережья — от Шербурского полуострова до Авранша — и, расширяясь веером у основания полуострова Бретани, углублялась в последнюю, а в восточном направлении шла через Ле-Ман на Шартр, Орлеан и Париж. Она проходила вдоль шпалер разбитой немецкой техники, среди которой изредка попадался сгоревший американский танк или полугусеничная машина, брошенные при наступлении.

Большая часть немецкой техники была уничтожена авиацией. Проезжая, можно было составить себе ясную картину происшедшего: чувствуя приближение гибели, немцы, как обезумевшие, вырывались из колонн и кидались напролом через изгороди — в поле. А дальше в колонне ничего не знали: там машины были сожжены прямо на дороге. Американцы, наступая, свалили их набок в ров или спихнули в сторону при помощи танков и бульдозеров. Сточные канавы были полны сорванными принадлежностями обмундирования.

Вон по полю раскиданы шинели, каски, пояса, патронные сумки, а поверх всего этого — бумаги и письма. Видимо, сюда согнали пленных, обыскали их здесь, и они решили кинуть все лишнее, прежде чем их поведут в тыл.

Попав через неделю опять на то же место дороги в Сен-Ло, вы убеждаетесь, что никто не дал себе труда похоронить убитых, и они по-прежнему сидят в машинах, где сгорели или были застрелены, либо валяются среди обломков, прямо на земле. После этого зловоние будет преследовать вас повсюду, где бы вы ни расположились на отдых.

А вон там развернулись полевые госпитали, и раненые лежат длинными рядами под открытым небом, потому что палатки переполнены; они лежат на койках или просто на одеялах, потому что коек не хватило. Среди них и немцы, и американцы. И у всех — ошеломленные лица.

Приближаясь во время наступления к месту боя, вы встречаете раненых и пленных, направляющихся в тыл — пешком или на грузовиках, иногда даже на санитарных машинах. На полях — артиллерийские батареи, которые стремительно примчались сюда и не успели ни окопаться как следует, ни прикрыть орудия маскировочными сетками. Они только постреляют отсюда немножко — по деревне или перекрестку дороги, который мешает им там, впереди — и тотчас опять погрузятся на машины.

Дальше вы вдруг натыкаетесь на промежуточный пост связи, который ловит дивизии и полки, отклонившиеся на какую-нибудь параллельную дорогу по ту или другую сторону магистрали. Здесь, в полуразрушенном деревенском трактире, приколота к доске, поставленной на стул, грязная карта. Каракули красным и синим карандашом, такие нескладные, словно они нацарапаны ребенком, показывают, где роты батальона, и расположенные за ними батареи, и стык с соседним батальоном на левом фланге. Видимо, с соседом на правом фланге стыка нет, так как с этой стороны — широкое свободное пространство. Возле карты висит телефонный аппарат в кожаном футляре, а в углу стоит стол командира — на нем ничего лишнего, но много карт и револьвер, да еще стакан кофе, принесенный сержантом-буфетчиком.

Немного впереди — небольшие группы солдат вокруг минометных позиций. Некоторые стреляют, другие наводят у себя порядок или спят. Как только стрельба кончается, все засыпают. Еще миля, и до вас доносится пальба стрелкового оружия: частый треск самозарядных винтовок Браунинга, тяжкий, размеренный стук пятилинейного пулемета. Проходят цепочки солдат: вперед на смену какому-нибудь отделению, назад — получить горячую пищу из походной кухни. Эта кухня — грузовик, укрывшийся в роще и отпускающий пищу прямо из кузова, не теряя времени на выгрузку печек и установку их на земле.

Находясь в головных отрядах наступающих частей, невозможно понять смысл происходящего так, как понимаешь его, глядя на карту в штабе армейской группы. Путь иной раз кажется непроходимым — впереди взорванный мост или притаившийся, словно застегнутый на все пуговицы, город, в котором засел противник, — его вы не видите, но знаете, что он там. Или же, наоборот, колонна остановилась словно перед пустотой: куда ни взглянешь характерный для Франции тихий сельский пейзаж; видишь только крестьянина, который ведет лошадь, или двух женщин, остановившихся на краю дороги посудачить, а рядом с ними дети глядят, разинув рты, на остановившиеся американские машины. Все спокойно, никакого движения. И вот все снова задвигалось. На батальонном посту связи известно только, что была подана команда, и надо идти вперед.

Редко удается проследить ход боя по какой-нибудь оперативной карте, если это, по меньшей мере, не карта штаба дивизии. По большей же части для того, чтобы узнать, что именно было и как протекало, надо вернуться в корпус, где соединяются нить информации, поступающей от двух или трех дивизий. Что же касается штаба армейской группы, то там знаки расставлены всегда отчетливо, и три подполковника посменно несут круглосуточное дежурство, содержа карту в полном порядке, устраняя несущественное и следя за тем, чтобы она отражала только то, что нужно видеть командующему, когда он опять придет взглянуть на нее.

Но куда бы ни двигались части, безразлично по какой из этих вот дорог, они встречают смерть и проходят мимо. Они проходят мимо, невзирая на то, появляются ли на оставшихся позади красивых кладбищах новые могилы, или трупы остаются неубранными и гниют прямо под открытым небом.

В хирургических палатках — по шести операционных столов в ряд, и шесть хирургических бригад под шестью одинаковыми стандартными комплектами прожекторов, питаемых снаружи от переносного дизель-динамо, режут руки и ноги. Стараются получше упаковать обратно кишки. Зашивают и штопают тела. Потом читают, что написано на ярлыке, прикрепленном к следующему телу, которое положили перед ними на стол, а сестры стерилизуют ножи, иглы, ножницы, пинцеты и кладут их опять на место. И то, что осталось, уносят в темные палатки, а если лицо прикрыто одеялом, кладут в растущий ряд снаружи, чтобы можно было взять и похоронить. По дороге идут солдаты, пока еще уцелевшие, и вы почти осязаете их смертельную усталость. Взгляд их остекленевших глаз ничего не выражает, лица покрыты грязью и кажутся мертвенно бледными под ее слоем.

Это — уже возле самого фронта, возле того места, где на карте встретились красные и синие значки. Солдаты уставали и в тылу, пока армия пересекала Францию, но там они от усталости никогда не бледнели.

К тому моменту, когда армия достигла Сены, она уже успела закалиться в боях. Вы можете заметить какую-то уверенность в движении всех ее частей. Ее машины еще не износились, а противник уже бежал.

Вслед за беспощадным истреблением немцев в фалезской горловине, за падением Парижа и форсированием Сены последовало стремительное продвижение к границе Германии. Англичане устремились вдоль побережья, цепляясь за свои коммуникации через Ла-Манш. Англичане были переброшены через Сену, использовав переправы, созданные и переданные им американцами возле Руана. Американцы обошли Париж с двух сторон. Первая и Третья армии выровняли свои разграничительные линии, причем Первая армия, под командованием Ходжеса, пошла по внутреннему пути — на север, а Третья, под командованием Паттона, развернулась на широком фронте к югу от нее. Паттон, по обыкновению, доверил свой фланг воле бога, авиации и французских маки.

Я говорю о путях «внутреннем» и «внешнем», так как линии снабжения обеих американских армий имели изогнутую форму: они тянулись огромными многомильными дугами от основания Шербурского полуострова, через Париж и Сену, на восток. Форма и протяженность этих линий снабжения предопределила ход событий в следующем акте драмы. Если активные военные действия происходили в основном на земле, это объясняется тем, что авиация уже выиграла воздушную битву за Францию. Победа союзной авиации над Люфтваффе была теперь настолько полной, что все мы уже считали господство в воздухе чем-то само собой разумеющимся. Однако мы еще не совсем оправились от изумления, пережитого нами в первые дни высадки, в тот первоначальный период, когда мы ждали бомбежек, обстрелов с воздуха, бесконечных тревог, всего, чему так часто подвергались в первые дни своего пребывания в Африке. Но вместо немецких самолетов мы видели у себя над головой — в любое время дня, с рассвета до темноты — медленно кружащую в воздухе четверку союзных истребителей, легко скользящих по небу то в одном, то в другом направлении, безмятежных, уверенных в себе.

На земле, еще находясь на южном побережье Англии, мы уже испытывали страх за судьбу наших сосредоточенных соединений; в своих статистических расчетах мы списывали в расход столько-то и столько-то тысяч бойцов, которые, по нашим предположениям, будут потоплены авиацией противника или при переправе через Ла-Манш. Кроме того, мы знали, что всякий раз, как мы будем разгружать свои десантные суда, пока они оставлены на суше отливом, определенное количество их будет уничтожаться бомбами и сжигаться, как это было в Салерно. Мы не соблюдали правил маскировки при размещении крупных полевых складов возле прибрежной полосы — просто потому, что у нас не хватало времени и людей, чтобы рассредоточивать и укрывать их. Мы охотно шли на жертвы с целью выиграть во времени и в количестве. Мы были готовы рисковать, — но ни одного из наших опасений Люфтваффе не оправдала.