Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

• Название: Совершенно секретно
• Автор: Ральф Ингерсолл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

Известный американский журналист Ральф Ингерсолл описывает историю вторжения англо-американских войск на европейский континент. Его книга во многом является свидетельством очевидца, так как Ингерсолл служил в оперативном отделе штаба Главнокомандующего американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий, а затем участвовал в высадке десанта на континент и в боях в Западной Европе. Ингерсолл — не профессиональный военный, и его книга посвящена не столько анализу боевых действий англо-американских войск, сколько политической истории подготовки и осуществления операций по вторжению. Осведомленность Ингерсолла в вопросах оперативного планирования войны и знание закулисных политических расчетов, влиявших на ее ход, делают книгу "Совершенно секретно" заметным явлением в иностранной мемуарной литературе о второй мировой войне.

---

Любопытно, что мы проехали вдоль всего фронта американских войск и выехали за линию аванпостов, после которой за двумя поворотами дороги начинались немецкие позиции, — и не только ни разу нас никто не остановил, но мы даже не встретили ни одного человека. За неделю до того приезжали из Парижа четыре немецких полковника, — так сказать осмотреться — и точно так же беспрепятственно проехали через все немецкие и американские позиции. Они остановились уже в нашем тылу, проделав, таким образом, путь от парижских бульваров до нормандских лагерей военнопленных за пять часов с небольшим, без малейших неприятностей.

Единственным обстоятельством, помешавшим нам совершить ту же прогулку в обратном направлении, было то, что в одной встречной деревеньке мы наткнулись на горящий танк Марка IV, и это потребовало некоторого обсуждения. В деревне, посреди которой горел танк, не осталось не только жителей, но даже домов; сохранились только полуразрушенный фасад церкви и каменный колодец. Покуда мы советовались, стоя у колодца, подкатил еще один джип, в котором сидели два американских солдата, и собрался тут же свернуть на проселок, отходящий вправо, но мы задержали его. От солдат мы узнали, что участок фронта, занятый 30-й пехотной дивизией, проходил в этом самом месте, но сегодня утром дивизия отошла на две мили назад, чтобы очистить территорию для воздушной бомбардировки. Когда, руководствуясь компасом и полученной информацией, мы выбрались к намеченной раньше высоте, мы увидели на ее обратном скате стрелковую роту, бойцы которой проверяли свои гранаты и патроны и строились уже в боевой порядок.

Вершину нашего холма пересекала дорога, проложенная в выемке. На одном конце ее перегораживал обгоревший немецкий танк; в придорожных канавах по обе стороны валялись брошенные немцами предметы снаряжения — грязное вымокшее барахло. Здесь мы провели весь день, ожидая, когда разгорится бой.

До разгара в этот день так и не дошло. После артиллерийской подготовки начала свои действия авиация, но там, откуда мы приехали, кому-то что-то не понравилось, и атаку пехоты отложили на двадцать четыре часа. Она состоялась назавтра, после вторичной подготовки.

Из впечатлений битвы за Сен-Ло мне особенно запомнилась общая картина поля боя и еще — воздушная бомбардировка, которая была трехактной, сначала выступили на сцену тяжелые бомбардировщики, потом средние и, наконец, истребители-бомбардировщики.

Общая картина сильно напоминала иллюстрации из "Истории войны Севера и Юга". Наши войска дымовыми шашками указывали нашей авиации свое расположение. Дым был грязно-пурпурного оттенка. Даже у нас, на расстоянии мили, он был плохо виден, и мы понимали, что самолетам от него никакой пользы, но он стлался над долинами и перелесками точно так, как, судя по картинкам, стлался дым над полями сражений Гражданской войны. Когда удавалось разглядеть в бинокль какие-нибудь движущиеся человеческие фигуры — определить, кто это, свои или немцы, было невозможно: люди с винтовками, вот и все.

Мы видели, как стреляют немецкие батареи из-за холмов, и слышали, как сзади отвечают им наши. Это было то, что называется артиллерийской дуэлью, — и те и другие стреляли непосредственно по батареям противника, игнорируя промежуточные цели. Снаряды летели прямо над нашей высоткой, и тут мне впервые пришлось столкнуться с одним оптическим феноменом: оказывается, в полевой бинокль можно наблюдать полет снаряда. Я навел бинокль на почти безоблачное небо, чтобы посмотреть, не видно ли на горизонте Летающих крепостей, и вдруг заметил какие-то черненькие точки, пересекавшие поле зрения бинокля. "Что за черт! Откуда здесь столько птиц?" — подумал я, но, присмотревшись к форме точек, понял, что это не птицы и что я вижу, как летят снаряды: наши в одну сторону, немецкие навстречу — в другую.

Мы находились в зоне действия немецкого минометного огня. Вначале мы стояли на сожженном танке, вместе с одним военным кинооператором, который сразу оценил преимущества избранной нами позиции. Но спустя некоторое время мы слезли с танка и залегли в придорожной канаве, решив наблюдать оттуда, что делается за изгородями. Это пришлось весьма кстати, так как третья или четвертая волна "летающих крепостей" начисто снесла шесть или семь полей Бокажа с французской земли — на расстоянии среднего городскою квартала от нашего наблюдательного пункта. Это тоже было страшное зрелище.

Когда налетели первые «крепости», нас точно накрыло сверкающим балдахином — так блестели их крылья на солнце. Сброшенные ими тяжелые бомбы превращали рубежи обороны противника в хаос огня, дыма и пыли. Крепости летели слишком высоко, и мы не могли заблаговременно получить предупреждение, что одна серия бомб ляжет с таким недолетом. Та серия, о которой я говорю, помчалась прямо на нас, точно сотня взбесившихся курьерских поездов в ночном бреду больного.

Мой водитель утверждал, что его подбросило в воздух вместе с окопчиком, в котором он лежал, и на высоте пятидесяти ярдов вытряхнуло, так что обратно на землю он шлепнулся уже сам по себе. За достоверность этого не ручаюсь. У меня лично ощущение было такое, какое должно быть, когда моторная лодка, идущая со скоростью шестьдесят миль в час, налетит на прибрежную скалу. Мои глаза приходились как раз на уровне насыпи, и я смотрел в щель между верхней границей насыпи и козырьком каски, надеясь увидеть попадание бомбы за немецким передним краем. Вместо этого я увидел, как прямо передо мной весь склон холма вздыбился сплошной стеной оранжевого пламени, и, казалось, только через несколько минут рассыпался дождем обломков и грязи. Землю при этом тряхнуло так, что я невольно схватился за нее.

Никто из нас при бомбовом залпе «крепостей» не пострадал[21]{21}! Он просто явился для нас волнующим аттракционом, вроде аттракционов Кони-Айлэнд чертова колеса, американских гор и других источников сильных ощущений. Но он, несомненно, не дал нам скучать. Во вторую половину дня гвоздем программы было появление трех истребителей-бомбардировщиков, которые тоже отклонились от маршрута. Отклонились они не более и не менее как на девяносто градусов, и вместо того, чтобы лететь параллельно нашему фронту и бомбить местность вдоль Сен-Лоской дороги, приняли, видимо, южно-северное шоссе за восточно-западное и летели перпендикулярно американскому фронту. Это было совсем не весело, потому что для истребителей-бомбардировщиков и одиночная машина и одиночный пешеход — есть цель. Эта тройка заметила маленький американский полевой склад по ту сторону дороги и американскую батарею неподалеку и обстреляла то и другое.

Пока все это происходило, мы с Джоном Уотсоном, стоя посреди дороги, вели жаркий спор о том, что это за самолеты, наши или немецкие. Я смотрел на них в бинокль и разглядел параллельные белые полосы на нижней поверхности крыльев, а на одном даже и звезду, так что я знал наверняка, что это наши и что лезть в прикрытие глупо, — они просто зацепили нас мимоходом, возвращаясь на базу. Джон в бинокль не смотрел, но заявил, что обрубленные концы крыльев, а кроме того, решительность, с которой все три самолета пикировали на нас, заставляют его утверждать, что это «Фокке-Вульфы»

На боевом курсе было еще несколько сот истребителей-бомбардировщиков, и целый час мы наблюдали их налеты: они сперва шли звеньями no-три, потом перестраивались no-одному и пикировали не круто, но плавно, отлого снижались, приближаясь к земле. Наконец от самолета отделялись две маленьких бомбы. Казалось, что они довольно долго летят под самолетом и параллельно ему, потом они постепенно отклонялись и, наконец, падали, взрывая небольшие фонтанчики земли.

После того как пролетели истребители-бомбардировщики, нам в сущности можно было отправляться домой, но к этому моменту немецкая артиллерия перестала нащупывать американские батареи и сосредоточила огонь на скрещении дорог в четверти мили позади нас. Мы слышали, как визжали и ложились снаряды. Обстрел прекратился только с наступлением сумерек. Мы уселись в свои джипы и поехали «домой» — во фруктовый сад в нескольких милях от берега. Там, в комфортабельных индивидуальных окопчиках, можно было спокойно отдыхать до начала вечернего концерта.

Говорят, что индивидуальный окопчик, особенно если на дне его на шесть дюймов стоит холодная вода, — самое неуютное на свете место для ночлега. Может быть, это и так, но в теплую летнюю ночь, когда кругом в воздухе носятся осколки стали, а в окопчике достаточно одеял и палатка прикрывает его сверху от росы, — лучше места не найти: и если в нем три фута глубины, то единственное, о чем вы жалеете, — это, что не шесть. И вы даете себе слово завтра же углубить его до шести футов; но утром снова светит солнце и слышны только канонада своих батарей и убаюкивающий гул снарядов, удаляющихся от вас по направлению к неприятелю, и вы решаете: "Какого черта! Ведь если я глубже выкопаю окоп, мне труднее будет вылезать из него утром".