Игорь Свинаренко - Записки одессита

• Название: Записки одессита
• Автор: Игорь Свинаренко
• Издательство: АСТ: АСТ МОСКВА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057965-5; 978-5-403-00381-0

Широко известный в узких кругах репортер Свинаренко написал книжку о приключениях и любовных похождениях своего друга. Который пожелал остаться неизвестным, скрывшись под псевдонимом Егор Севастопольский.

Книжка совершенно правдивая, как ни трудно в это поверить. Там полно драк, путешествий по планете, смертельного риска, поэзии, секса и – как ни странно – большой и чистой любви, которая, как многие привыкли думать, встречается только в дамских романах. Ан нет!

Оказывается, и простой русский мужик умеет любить, причем так возвышенно, как бабам и не снилось.

Читайте! Вы узнаете из этой книги много нового о жизни. То, что люди скрывают от других, тут вывалено в открытый доступ.

---

Игорь Свинаренко Записки одессита

От автора

Одесса…

Очень комфортный город для космополита, единственного в мире украинского интернационалиста – это я про себя. Я туда еще не перебрался с вещами, но не упускаю случая там побывать и подышать полной грудью. Пройтись по Пушкинской, которую одессит Игорь Метелицын (кстати, идейный вдохновитель этой книжки) считает самой красивой в мире – даже после того как объехал полмира.

Я вам не скажу за всю Одессу, но перед некоторыми людьми там я просто снимаю шляпу, молча, не зная что сказать. Что ни захочешь сказать, они скажут лучше. Игорь Кнеллер, Гарик Голу-бенко, Виктор Красняк и идущий вне конкурса Борис Литвак. Не знаю, как делают таких людей и отчего они так хороши.

Сам город, кроме того что прекрасен, еще и непонятен мне абсолютно. В чем я честно признаюсь. Наверное, потому меня туда и тянет. Логично? Потому про этот город можно без конца думать и писать.

Что касается этой книжки, то она довольно щадящая, дружественная по отношению к читателю, не требующая от него страшных усилий. Ее даже не обязательно читать! Достаточно пролистать, и почти все будет понятно – благодаря веселым картинкам работы знаменитого Андрея Бильжо и тонкому оформлению, которое выполнил затейливый дизайнер Никита Голованов. Они сделали эту работу по-дружески, за что им огромное спасибо.

Мне, конечно, немного неловко перед коренными одесситами за то, что я замахнулся на такую тему и дал книге громкое название. Но они сами люди неполиткорректные и потому, конечно же, меня поймут и, разумеется, похвалят. Мы же с ними фактически молочные братья, мы любим одну и ту же прекрасную Одессу.

Драки за Пастернака

За пятый класс я поменял четыре школы, а везде бьют, это ж драться надо. И дома я дрался, с младшим братом, один из нас был Фидель Кастро, а второй Джон Кеннеди. В мире тоже было неспокойно, как раз начался Карибский кризис, ждали ядерной войны. Серьезное было настроение. И мама решила: умирать, так всем вместе. Мы сели в Одессе в поезд и поехали в город Братск, где работал отец.

Я там знал все, мы там раньше жили пару лет. На меня сильно повлиял Братск. Сейчас не понимают, что такое была Братская ГЭС. Это был символ. Бренд! В оттепель туда поехали люди, чтобы строить коммунизм с человеческим лицом. Абсолютная романтика. Мне было десять лет, а романтику я уже чувствовал. На плотину просто молились все. Кто работал на основных сооружениях – это гвардия была, не в конторе ж сидеть…

Мои родители поженились в 56-м в городке Усть-Кут, там одни лагеря вокруг были и судоверфь. Зеков повыпу-скали, а без них верфь, где папа был главным инженером, закрылась, ну и махнули они в Братск, тогда город только начинался. Жили в палатках, и я в школу из палатки пошел – не туристской, конечно, это была военная палатка, здоровенная такая, с каркасом, на деревянном помосте. К этим палаткам приходили местные в ремесловой форме и били всех приезжих пацанов. Потом мы переехали на другой берег, в коммуналку. Через Ангару перебирались по льду, пешком.

Папа был большой начальник на стройке, он получал северные надбавки, и мама тоже. Жили мы хорошо. У нас первая машина появилась в 1958 году, «Москвич». Потом купили «Волгу», у вдовы экскаваторщика – Героя Соцтру-да, он в лоб ударился с «МАЗом». Новую же достать было нельзя. Эти руины повезли в Иркутск и там сделали из них машину. Та «Волга» жрала резину, пока ее не перепродали, там же лонжероны пошли…

В 63-м или в 64-м туда приехал Евтушенко, который был в опале. Он читал тогда стихи о русской игрушке:

Мы народ Ванек-встанек,
Нас не Бог уберег,
Нас давило и мяло
Много разных сапог…

Его там приняла интеллигенция. Стихи Евтушенко после его выступлений ходили в записях. Вот с чего я к стихам потянулся: мои родители слушали эти катушки. Мне интересно – он герой был для родителей, они встречались с ним в какой-то компании. Я стал читать стихи и благодаря Евтушенко проскочил Асадова (это был отстой). Я стал читать очень серьезные вещи… Спустя два года после того как я впервые услышал Евтушенко, знал уже, кто такие Пастернак, Элюар, Лорка, Превер, Бодлер… Это все сформировалось очень-очень рано.

А потом я и сам стал писать.

Стихи. При том что я девушку без трусов впервые в 21 год увидел… Я с 18 лет стал встречаться со своей первой женой и, четыре года с ней встречаясь, не трахался… Наверно, отсюда все мои стихи.

После ракеты с Кубы убрали, все как-то утряслось, мама поняла, что конец света откладывается – и мы, прожив пару лет в Сибири, вернулись в Одессу. Опять новая школа, снова драки. Я был посередине – мог побить половину класса, а вторая половина могла побить меня. И я пошел в старую кирху на Ленина, где размещалось общество «Авангард» – к знаменитому тренеру Аркадию Бакману, заниматься боксом. Это был патриарх, он до войны получил бронзовую медаль на первенстве Советского Союза. Я прозанимался у него почти год, а прогресса не было.

Понятно – тренер плохой… Я был ленив, не хотел работать и не понимал, что плохому танцору яйца мешают. И я сказал этому старому мудрому еврею, что хочу перейти к другому тренеру.

– Нет вопросов, – сказал он. – Но вот сейчас будет открытый ринг, выйди и подерись вон с тем парнем. Ты же должен напоследок показать, чему я тебя научил.

Я вышел, и этот пацан меня отхерачил так, как меня никто и никогда не бил. Он был не лучше меня, просто не пропускал тренировок…

Я после долго еще ничего не понимал. Учиться и вкалывать мне было скучно, мне было интереснее плохо учиться и ходить фарцевать с Толиком Кантором. Он учился еще хуже меня, и я удивлялся: как же он, идя на такое дело, не знает английского.

Первый раз был такой. На Приморском бульваре Толик подошел к индийскому матросу и спросил:

– Хэв ю бизнес?

– Ес.

– Гоу.

И мы втроем пошли к памятнику Пушкину, а там спустились в туалет.

– Шоу, – сказал Толя.

Матрос распахнул пальто, он был в штатском, а там на подкладку навешан товар. Мы взяли у него греческую жвачку, сигареты «Мальборо», носки нейлоновые, ручки, ну, такие, если их перевернуть, с бабы слезает купальник. На 25 рублей набрали товара и дали ему тридцатку старыми деньгами, которые в 61-м вышли из употребления… Индус стал смотреть банкноту на свет, есть ли там водяные знаки. Знаки были. Он успокоился и, довольный, пошел на свой пароход.

Меня поймал завуч, когда я в школьном туалете торговал жвачкой по 10 копеек за пластинку. Мне поставили тройку по поведению и на 10 дней выгнали из школы. Заняться было нечем, и я стал в парке грабить крестьянских детей: они приезжали в Одессу из своих колхозов, их называли рогатые – кугуты. Подходишь к такому и говоришь:

– А ну дай пару копеек.

– Нету.

– А попрыгай.

Он прыгает, мелочь звенит и переходит ко мне. Я пошел, как тогда говорили, по наклонной плоскости. Было понятно, что это все не то, и я решил вернуться в спорт. Меня взяли, к другому тренеру уже, я стал заниматься серьезно, не пропускал тренировок и скоро по «Воднику» взял третье место по Союзу. Это было очень здорово. Я научился тогда работать!

Дальше я поступил в высшую мореходку и стал чемпионом города среди юношей. А потом мне запретили заниматься боксом, оказалось, у меня что-то с сердцем, блокада какой-то ножки… Слава Богу, я перестал заниматься, а то бы мне отбили мозги. У меня был однажды нокдаун, а это всегда сотрясение мозга. Помню, я пришел в себя на счете «семь». А шесть секунд до этого я не слышал ничего и не видел. Бой остановили. Когда через два часа я попытался сесть в автобус, то долго не мог ногой попасть на подножку. После у меня было еще два сотрясения, один раз мы подрались ужасно совершенно на морвокзале, а второй – на Зее меня ударило арматурой, когда я работал третью смену подряд мастером и потерял бдительность. За три года, что я работал на Севере, мы на участке человек восемь похоронили. Помню, на моих глазах из кабины крана вывалилась половина крановщика – верхняя половина: его перерезало тросом, когда стрела падала.

Бокс… У меня было 23 боя, 19 из них я выиграл. Когда ты серьезно начинаешь заниматься такими делами, у тебя пропадает всякое желание на улице драться. Тренер нам рассказывал: «Если ты решил драться, то надо драться эффективно. Но человек очень хрупок, он может удариться затылком о бордюр и умереть. Вам это надо?» Боксера учат терпеть, быть хладнокровным, не поддаваться: может, тебя заводят, чтобы ты кинулся. Это самурайское дело – научиться пахать тяжело и удары держать. Очень многому я научился в спорте. Прежде всего работать. Я понял: какие бы у тебя ни были способности, ты должен пахать, а то, что на поверхности лежит, ничего не стоит. Если у тебя нет базы, ничего не будет… Кстати, со стихами приблизительно то же. Я знаю что говорю.