Алексей Фомин - Затон

• Название: Затон
• Автор: Алексей Фомин
• Жанр: Современная проза

Новый роман Алексея Фомина «Затон» о двух парнях и девушке, о дружбе, о любви, о верности, о предательстве. О поисках старинного клада на затопленном пароходе, о грехах отцов, за которые приходится расплачиваться детям. Но какое отношение ко всему этому имеет человек по имени Сосо?

А может, этот роман о дьяволе? В некотором роде это антитеза булгаковскому «Мастеру». Пантелеймон из «Затона» более каноничен, чем Воланд. Он может прельщать, соблазнять, но не может заставить. Это роман о добре и зле, о выборе, который делает сам человек.

---

Бедный душка Евгеньич, – Анне стало искренне жаль симпатичного ей человека. – Впустую потратить такие деньги…

Не так уж он и прост, наш Евгеньич, – неожиданно зло сказал Анатолий. – Во-первых, денежки он тратит не свои, а ассоциации, вот этих вот самых представителей малого и среднего бизнеса, а во-вторых, он и без меня отлично знал, что ни губернатор, ни мэр не приедут. Даже нарочно, как будто для страховки, пригласил обоих. Это чтобы случайно ни тот, ни этот не заявился. Крутит что-то, старый черт.

«Понятно, – подумала Анна. – Еще один клинический случай. Диагноз – заклятые друзья».

«Уважаемые дамы и господа! – Динамики разнесли по кораблю веселый говорок Евгеньича. Разрешите открыть торжественное заседание, посвященное двухсотлетию страхового дела в России. Спешу поздравить членов ассоциации и наших гостей с этой датой и пожелать всем весело и с пользой для здоровья провести сегодняшний день. В четырнадцать ноль-ноль швартуемся в зеленой зоне. Там вас уже ждут напитки и шашлыки, а также купание и спортивные игры. В двадцать часов снова загружаемся на корабль. Убедительно прошу проявить взаимное внимание и оказать помощь тем, кому трудно будет передвигаться самостоятельно. – Последние слова были встречены ехидными смешками. – До двадцати трех – танцы и продолжение банкета, но уже на пароходе. Прибытие в город в двадцать три ноль-ноль. Удачного вам отдыха! На сем позвольте считать торжественную часть сегодняшнего мероприятия закрытой». – Невидимый динамик слегка пошуршал и низверг на пассажиров водопад громкой музыки.

Ненавижу принудительное радиовещание, – скривилась, как от зубной боли, Анна. – А что, сегодня действительно двести лет страховому делу?

Анатолий пожал плечами.

Небось, наврал Евгеньич, как обычно. Двести лет граненому стакану. Повод.

А-а… Понятно.

Музыка внезапно смолкла, и находящиеся на палубе люди, наслаждающиеся красотами заволжских видов и холодным «Жигулевским», разом ощутили безграничную радость бытия.

У-уф, – с облегчением вздохнула Анна, оглядываясь по сторонам. – А красиво-то как…

Точно, – охотно согласился Анатолий. – Справа от тебя, за соседним столиком, видишь? Поскольку ты приезжая, я тебя просвещаю. Это наши местные медиа-звезды. Вон тот, крутолобый, лысоватый… Видишь? Большой вес имеет. Аналитическую программу на телевидении ведет. Ну, из этих, знаешь: «Э-э, ме-э, чего нам ожидать от власти на следующей неделе?» – У Анатолия это так здорово получилось, что Анна не выдержала – рассмеялась. – А рядом с ним мордатенький – это Кеша Сливной бачок. Борец за законность и чистоту рядов. Когда надо кого-нибудь обгадить, через него сливают компромат. Ты бы видела, какой он себе дворец отгрохал… Третий, мохнатый такой – шеф одной из радиостанций. Она, вроде, как бы оппозиционная, даже несколько часов в сутки «Голос Америки» транслирует, но в то же время содержится на средства администрации. Опосредованно, конечно.

А кто четвертый? – поинтересовалась Анна.

Точно не знаю, но где-то я его раньше видел. Не соврать бы, но по-моему, какой-то мелкий деятель то ли с ракетного, то ли с авиазавода. А может, и с металлургического. Но не из первых рядов. Тех я в лицо хорошо знаю. А за следующим столиком…

Но Анна уже не слушала Анатолия, ее внимание привлек разговор соседей.

…настоящий террор. Да, да, журналистский террор. Вы терроризируете все слои населения. Все общество, кроме власти, конечно, – говорил тот самый человек, которого так и не опознал Анатолий. – Им-то вы и зад лизать готовы.

О чем ты говоришь… Какой еще журналистский террор… – брезгливо поморщившись, лениво обронил лысоватый. – Да у нас и свободы слова-то нет, а ты уж прямо – террор…

Правильно, свободы слова нет. Да она вам и не нужна. Те, кому она нужна из вашего брата, на этом свете долго не задерживаются. Свободы слова нет, а журналистский террор есть. По любому вопросу вы постоянно навязываете свою точку зрения, свое мнение…

Правильно, а как же ты хочешь? – удивился мохнатый.

Вот это я и называю журналистским террором. А я хочу получать информацию в чистом виде, а не ее толкование каким-то малограмотным субъектом.

Почему ж это малограмотным? – возмутился лысоватый. – Ты, Петюня, говори, да не заговаривайся. Все журналисты – народ образованный, много повидавший, понимающий жизнь.

В вашей высокой самооценке я и не сомневался, – согласился Петюня. – Вы – самые большие специалисты по всем вопросам. Если кого-то и зовете в свои программы, то, опять же, из вашей журналистской братии. А вы пригласите кого-нибудь из людей дела: фермеров, инженеров, ученых; математиков, биологов, врачей… Да тех же Нобелевских лауреатов, наконец. Пусть они выскажут свою точку зрения на состояние дел в стране.

Много они в этом понимают, твои Нобелевские лауреаты… вкупе с фермерами, – хмыкнул Кеша.

Правильно, – с обидой сказал Петюня. – Вы сами все в состоянии оценить и всему вынести свой приговор. И самолеты, мол, у нас дерьмовые…

Ну, теперь понятно, откуда и куда ветер дует. – Мохнатый рассмеялся. – Самолеты ваши, Петька, и вправду, дерьмо. Их уже и в Европе, и даже в Турции отказываются принимать. Ну, не умеете вы делать гражданские самолеты. И не надо пыжиться. Получаются у вас военные более-менее, вот их и делайте. А то…

Точка зрения абсолютного дилетанта и невежи! – воскликнул Петюня. – Это и есть журналистский террор в чистом виде! Для самолетостроителя нет никакой разницы, какой самолет делать – гражданский или военный. И наши самолеты не дерьмо! Они просто морально устарели! А новых мы не делаем не потому, что не умеем, а потому, что государство проводит политику, препятствующую этому.

Теперь уже над Петюней смеялись все журналисты, собравшиеся за столом.

Ох, уморил, Петюня, – покрутил лобастой головой аналитик. – Ты нам еще про русские автомобили расскажи…

Да, и автомобили, и сельскохозяйственное машиностроение, и…

Петюнина горячность вызвала новый приступ веселья.

Ну, ты даешь, Петька, – давясь смехом, с трудом выговорил мохнатый. – Ну, не умеем мы русские, делать автомобили. И никогда не умели. Уже приходят на наш рынок иностранные компании. И скоро все у нас будут ездить на качественных иномарках, а не на отечественных гробах.

А чем же нам, русским, прикажете заниматься?

Как чем? – переспросил Кеша, принимая кружку с пивом из рук подошедшего к ним официанта. – Вот, например. В сферу обслуживания. Официантом… или охранником. Пойми же, Петя, ну, не дотягиваете вы до мировых стандартов. Ни вы, ни ваша продукция.

Мы, значит, недотягиваем… – разобиделся Петюня. – А вы дотягиваете?

А причем здесь мы? – в один голос спросили Петюнины собеседники.

А притом! Мы-то хоть и дерьмо производим, но живем на заработанные деньги, а вы на подачки с барского стола.

Над столиком повисла напряженная тишина, и Анне показалось, что сейчас-то и начнется самое интересное: полетят кружки, захрустят носы…

А вот и наш сегодняшний гостеприимный хозяин, – заметил мохнатый, разрядив тем самым накалившуюся донельзя обстановку.

Анна повернула голову туда, куда указывал мохнатый. Подвижный, как шарик ртути, на верхнюю палубу выкатился душка Евгеньич, а вслед за ним показался… отцовский приятель дядя Сережа. Евгеньич покатился от столика к столику, пожимая руки усевшимся вкруг них гостям, а дядя Сережа, не обнаружив ни одного свободного места под тентом и несколько растерявшись, так и застыл столбом, не зная, что ему делать.

Дядя Сережа! Ау! – Анна привстала со своего места и помахала ему рукой. – Толя, сходи за стульями. – Попросила она.

На лице дяди Сережи вспыхнула радостная улыбка узнавания.

Здравствуй, Анюта. Каким ветром тебя сюда занесло? – спросил он, приблизившись к ней.

Садитесь. – Она указала на стул, который только что освободил Анатолий. – Я-то здесь в командировке, а вы какими судьбами?

К Борису в гости приехал, – кивком головы он указал на Евгеньича. – Мы с ним старинные приятели, еще с юношеских лет. На всех соревнованиях соперничали за призовые места. На сборах, в сборной, в одном номере всегда жили. Он меня давно уж зовет… Вот решился. Вчера вечером прилетел.

Так вы, оказывается, спортсмен… – удивилась Анна. – Вот никогда бы не подумала…

Да, была такая страница в моей биографии, – со вздохом сказал дядя Сережа. – Занимался стрельбой из лука… А параллельно в университете учился…

Анатолий принес два стула и, бросив сердитый взгляд на дядю Сережу, занявшего его место, приткнулся к столу.

Позвольте… – Он потянулся за своей кружкой.

Сергей Ильич, – представился дядя Сережа и протянул руку Анатолию.

Анатолий Филиппович, – буркнул он, приняв рукопожатие.

А-а, нимфа! – Наконец-таки Евгеньич докатился и до их столика и, согнувшись в дурашливом полупоклоне, припал к руке Анны в преувеличенно галантном поцелуе. – Смотрю, вы и Сережу моего приютили.