Владислав Дорофеев - Выкидыш

• Название: Выкидыш
• Автор: Владислав Дорофеев
• Жанр: Современная проза

Перед вами настоящая человеческая драма, драма потери иллюзий, убеждений, казалось, столь ясных жизненных целей. Книга написана в жанре внутреннего репортажа, основанного на реальных событиях, повествование о том, как реальный персонаж, профессиональный журналист, вместе с семьей пытался эмигрировать из России, и что из этого получилось…

---

Владислав Дорофеев ВЫКИДЫШ

От автора

Перед вами настоящая человеческая драма, драма потери иллюзий, убеждений, казалось, столь ясных жизненных целей.

Книга написана в жанре внутреннего репортажа, основанного на реальных событиях, повествование о том, как реальный персонаж, профессиональный журналист, вместе с семьей пытался эмигрировать из России, и что из этого получилось. Причины обычны для эмигрантов конца двадцатого столетия – безнадежность, упадочность, уныние, воцарившиеся в российском обществе, насилие и еще политические преследование, вымышленное или настоящее, что, впрочем, не имеет особенного значения, поскольку грань между реальным и желаемым в мозгах человека часто размывается.

Поначалу в Германии, куда переехали наши герои, все складывалось благополучно, отношение ко всему у них было даже восторженное. Они в восхищении от страны, от западного образа жизни, им все нравится, они путешествуют по Германии. Им все нравится, сбываются, подтверждаются все, самые идеалистические представления о западном образе жизни. Они еще и ждут ребенка.

Но тут разразился югославский кризис 1999 года. В конце марта 1999 года объединенная коалиция западных стран в неистовом стремлении остановить мифический геноцид албанцев, проживающих в сербском крае Косово, начала войну против Югославии, а точнее, против Сербии. Не прекращающиеся бомбардировки городов, дорог, сел и электростанций. Полное разрушение инфраструктуры. Сербия погружается в экономический хаос. Все это ради пресловутого романтического лозунга, выдвинутого западными лидерами, о том, что надо войти в следующее столетие с чувством исполненного долга в деле восстановления мира и справедливости в Европе.

Лживые лозунги и повсеместное унижение в западных средствах массовой информации Сербии и, ее единственного союзника, России вызвало у нашего героя, заметим, профессионального журналиста, то есть изнутри понимающего информационную и пропагандистскую кухню, не просто отторжение, а принципиально изменило его точку зрения на западный мир, на западную цивилизацию. Возникает ощущение прозрения, всплывают наружу детали и обстоятельства, на которые он прежде не обращал внимания, или же они ему представлялись несущественными. Скорее по инерции он еще продолжает путешествовать по стране.

За красивым фасадом обеспеченной демократической жизнью выглядывают те же самые обстоятельства и запреты, от которых наш герой решил убежать, покидая Россию. Но там, по крайней мере, была его родина, а здесь враждебно настроенные по отношению к его стране люди, враждебное общество, которое потешается над его родиной.

Герой переживает трагедию, рушатся многие прежние представления и не оправдываются ожидания.

Осмысленный европейский порядок и комфорт оказываются лишь фасадом, скрывающим жестокий диктат одного мнения, одного образа жизни, что является следствием удручающего общественного одномыслия и догматизма, духовного и душевного вырождения. Авторитаризм, несправедливость и ярко выраженная несвобода западного мира, для него теперь очевидны. Он решает вернуться. Решение принято окончательно. Пока не начали укореняться, лучше вернуться.

В Европе, куда он решил уехать в поисках более разумной, свободной и очеловеченной жизни, все оказалось не так, как представлялось со стороны, из хаоса российской жизни. Ожидания не оправдались, более того, прошлые аллюзии и представления о западном образе жизни оказались бессмысленными и ложными.

Неудавшиеся эмигранты возвращаются домой. В России нашему герою также несладко. Насилием и жестокостью пропитан воздух родины. Внешний хаос давит на чувства и мысли. А на родине у него ощущение полной деградации нации.

Через несколько дней после возвращения герой и его жена переживают новую драму, умирает не родившийся ребенок. У жены выкидыш. Как жить дальше?!

В одночасье столько всего рушится и переосмысляется. Такие испытания надо пройти. Надо определить новые очертания жизни.

Владислав Дорофеев

Выкидыш Драматическая повесть

«И сказал Давид Нафану: я согрешил пред Господом. И сказал Нафан Давиду: и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь. Но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын…»

(Вторая книга Царств 12. 13–14)

031099. Приехали мы в Германию в среду, после обеда, ближе к вечеру. Сразу же сели ужинать. Все, приезжающие в Германию в среду после обеда, ужинают. Это – такой обычай. Надо сказать, весьма распространенный в мире. Куда бы вы ни приехали после обеда, да еще в среду, да ближе к вечеру, вам непременно предложат поужинать. В Кёльн (Германия), в Париж (Франция), в Нью-Йорк (США), в Брюссель (Бельгия), в Козлов (Россия) или в Николаев (Украина). Всё равно. В этом смысле всё равно куда лететь. Всё едино. После обеда, в среду, ближе к вечеру, нам всюду предложили бы ужин, а после ужина всюду – туалет, душ и постель.

Мы выбрали Германию. Случайно. Практически. Потому как всюду нас бы ожидал ужин после обеда в среду! – куда бы мы ни прилетели. Тем паче, что при отлете из России нас всё равно сопровождал бы только трепет и ужас. Всё равно, куда бы ни лететь. Трепет и ужас – едины. Поскольку мы обычные недотепы, то и трепет, сопровождающий нас при отлете, обычен и прост, – это страх перед политической полицией. Всемогущественным и мифологическим органом власти над жизнями и судьбами людскими. Мы боялись ареста. Почему?

Потому что я предполагал, что меня не выпустят из страны. Потому что меня обвинили в шпионской деятельности в пользу Израиля.

Страхи мои начались 20 ноября 1998 год. Московская промозглая поздняя осень.

За два дня до того было также промозгло и истошно сыро. За два дня до того глубокой ночью земля прошла сквозь метеоритное облако. Мы с Хеленой ничего не видели, ибо ночное небо было закрыто облаками. Это было примерно с трех до четырех ночи. Все это время я познавал Хелену. Потом она призналась, что несколько раз она хотела взмолиться, прекратить! – не могла больше. «Что это такое?»– Думал я, обходя лужи грязи и воды. – «Гордыня!? Глупость!? Человечность!? Стиль!? Безвкусие!? Блуд!?»– Прежде, чем уснуть, сказал себе. – «Через несколько дней исполнится полгода нашей дочери. Двойра – моя третья дочь… Даже перед смертью последнее сказанное слово может изменить мир. Но, чтобы сказать это слово, надо проснуться, надо не спать. А почему мы спим, разве мы знаем, как нам жить?! Спокойно. Без истерик. Бдительность. Но и спокойствие». Зато н а утро у Хелены было много молока для вскармливания нашей дочери, Петрушки, как мы ее называем про себя и в себе.

Итак, осенне. Сумрачно, сыро и низменно. На дорогах наледи, между домами завывает ветер. Побыстрее бы добраться до метро или подъезда. На сей раз подъезда ОВИРа, по путанному вызову, с целью сделать копии некоторых документов, которых, мол, не оказалось в деле. В каком деле, каких документов на окраине сознания. Хотя и особенного удивления нет, я довольно часто по журналистским делам уезжаю за границу. Но ОВИР не причем, я паспорт оформляю через МИД, а визу, соответственно, получаю в посольствах.

Добрался, всхожу на третий этаж. Обгоняю на лестнице огромного детину, с хладными мертворожденными глазами и дунувшим в мою сторону внутренним интересом. Охолодело сердце – по мою душу! Точно! Оклик – «Halt» (я не вдруг осознал, что он окликнул меня по-немецки)! Обращаясь ко мне по имени-отчеству и после нескольких невразумительных слов насчет его принадлежности к политической полиции, о чем свидетельствует торчащее у меня под носом краснокожее удостоверение, этот мертворожденный детина начинает с налету! вербовать меня в сексоты. Он припирает меня к окну и предлагает рассказать всё, что я знаю о внутренней жизни израильского посольства, о моих контактах с израильскими дипломатами. Наткнувшись на вопросы и сопротивление, угрожает, затем шантажирует возможным обвинением в шпионаже в пользу Израиля. Мол, ты есть – инициативный шпион, ты частенько ходил в израильское посольство, а мы не знаем, чем ты там занимался. И вообще, мол, мы тебя пока не арестовываем, не запрещаем тебе работать и жить на свободе. Гуляй пока.

Во время часового разговора-допроса-перебранки чекист-Сергей (так он представился – через дефис) сетует на неоправданно отрицательный образ политической полиции (как будто бы он когда-нибудь может быть иным!), сложившийся в российском народе. Мол, Гусев (редактор бульварной московской газеты), когда взорвали его корреспондента Холодова, обвинил во всех грехах политическую полицию. А нас, мол, и так постоянно реформируют, мешают работать, нас унижают. А мы защищаем безопасность граждан.

«Надеюсь! Вы не сомневаетесь в этом?!» – Спрашивает он меня пытливо.