Марина Цветаева - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13926-5

Марина Цветаева однажды сравнила себя с деревом, в которое попадают все молнии. Многолетняя разлука с Россией, бедность и тяжкий «стопудовый быт». Одиночество – что в эмиграции, что «дома», куда по трагическому стечению обстоятельств ей выпало вернуться в эпоху «большого террора» и пережить арест мужа и дочери, которых она больше никогда не увидела. Но несмотря на все пережитое, стихи Цветаевой, по словам одного критика, "излучают любовь и любовью пронизаны... рвутся к миру и как бы пытаются заключить весь мир в объятья ".

Так осуществилась ее мечта – стать деревом, шумящим вам навстречу.

---

Беззакатного времени

Грозный мел.

Значит Бог в мои двери —

Раз дом сгорел!

Не удушенный в хламе,

Снам и дням господин,

Как отвесное пламя

Дух – из ранних седин!

И не вы меня предали,

Годы, в тыл!

Эта седость – победа

Бессмертных сил.

27 сентября 1922

“А любовь? Для подпаска…”

А любовь? Для подпаска

В руки бьющего снизу.

Трехсекундная встряска

На горах Парадиза.

Эти ады и раи,

Эти взлеты и бездны —

Только бренные сваи

В легкой сцепке железной.

– Накаталась! – Мгновенья

Зубы стиснув – за годы,

В сновиденном паденье

Сердца – вглубь пищевода.

Юным школьникам – басни!

Мы ж за оду, в которой

Высь – не на смех, а на смерть:

Настоящие горы!

29 сентября 1922

“Спаси Господи, дым…”

Спаси Господи, дым!

– Дым-то, Бог с ним! А главное – сырость!

С тем же страхом, с каким

Переезжают с квартиры:

С той же лампою-вплоть, —

Лампой нищенств, студенчеств, окраин.

Хоть бы деревце хоть

Для детей! – И каков-то хозяин?

И не слишком ли строг

Тот, в монистах, в монетах, в туманах,

Непреклонный как рок

Перед судорогою карманов.

И каков-то сосед?

Хорошо б холостой, да потише!

Тоже сладости нет

В том-то в старом – да нами надышан

Дом, пропитан насквозь!

Нашей затхлости запах! Как с ватой

В ухе – спелось, сжилось!

Не чужими: своими захватан!

Стар-то стар, сгнил-то сгнил,

А всё мил... А уж тут: номера ведь!

Как рождаются в мир

Я не знаю: но так умирают.

30 сентября 1922

Хвала богатым

И засим, упредив заране,

Что меж мной и тобою – мили!

Что себя причисляю к рвани,

Что честно мое место в мире:

Под колесами всех излишеств:

Стол уродов, калек, горбатых...

И засим, с колокольной крыши

Объявляю: люблю богатых!

За их корень, гнилой и шаткий,

С колыбели растящий рану,

За растерянную повадку

Из кармана и вновь к карману.

За тишайшую просьбу уст их,

Исполняемую как окрик.

И за то, что их в рай не впустят,

И за то, что в глаза не смотрят.

За их тайны – всегда с нарочным!

За их страсти – всегда с рассыльным!

За навязанные им ночи,

(И целуют и пьют насильно!)

И за то, что в учетах, в скуках,

В позолотах, в зевотах, в ватах,

Вот меня, наглеца, не купят —

Подтверждаю: люблю богатых!

А еще, несмотря на бритость,

Сытость, питость (моргну – и трачу!)

За какую-то – вдруг – побитость,

За какой-то их взгляд собачий

Сомневающийся...

– не стержень

ли к нулям? Не шалят ли гири?

И за то, что меж всех отверженств

Нет – такого сиротства в мире!

Есть такая дурная басня:

Как верблюды в иглу пролезли.

...За их взгляд, изумленный на-смерть,

Извиняющийся в болезни,

Как в банкротстве... “Ссудил бы... Рад бы —

Да”...

За тихое, с уст зажатых:

“По каратам считал, я – брат был”...

Присягаю: люблю богатых!

30 сентября 1922

Бог

1. “Лицо без обличия…”

Лицо без обличия.

Строгость. – Прелесть.

Все ризы делившие

В тебе спелись.

Листвою опавшею,

Щебнем рыхлым.

Все криком кричавшие

В тебе стихли.

Победа над ржавчиной —

Кровью – сталью.

Все навзничь лежавшие

В тебе встали.

1 октября 1922

2. “Нищих и горлиц…”

Нищих и горлиц

Сирый распев.

То не твои ли

Ризы простерлись

В беге дерев?

Рощ, перелесков.

Книги и храмы

Людям отдав – взвился.

Тайной охраной

Хвойные мчат леса:

– Скроем! – Не выдадим!

Следом гусиным

Землю на сон крестил.

Даже осиной

Мчал – и ее простил:

Даже за сына!

Нищие пели:

– Темен, ох, темен лес!

Нищие пели:

– Сброшен последний крест!

Бог из церквей воскрес!

4 октября 1922

3. “О, его не привяжете…”

О, его не привяжете

К вашим знакам и тяжестям!

Он в малейшую скважинку,

Как стройнейший гимнаст...

Разводными мостами и

Перелетными стаями,

Телеграфными сваями

Бог – уходит от нас.

О, его не приучите

К пребыванью и к участи!

В чувств оседлой распутице

Он – седой ледоход.

О, его не догоните!

В домовитом поддоннике

Бог – ручною бегонией

На окне не цветет!

Все под кровлею сводчатой

Ждали зова и зодчего.

И поэты и летчики —

Все отчаивались.

Ибо бег он – и движется.

Ибо звездная книжища

Вся: от Аз и до Ижицы, —

След плаща его лишь!

5 октября 1922

“Так, заживо раздав…”

Так, заживо раздав,

Поровну, без обиды,

Пользующийся – прав.

Шагом Семирамиды,

Спускающейся в пруд

Лестницей трав несмятых,

И знающей, что ждут

Ризы – прекрасней снятых

По выходе из вод...

7 октября 1922

Рассвет на рельсах

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.

Из сырости – и свай,

Из сырости – и серости.

Покамест день не встал

И не вмешался стрелочник.

Туман еще щадит,

Еще в холсты запахнутый

Спит ломовой гранит,

Полей не видно шахматных...

Из сырости – и стай...

Еще вестями шалыми

Лжет вороная сталь —

Еще Москва за шпалами!

Так, под упорством глаз —

Владением бесплотнейшим

Какая разлилась

Россия – в три полотнища!

И – шире раскручу!

Невидимыми рельсами

По сырости пущу

Вагоны с погорельцами:

С пропавшими навек

Для Бога и людей!

(Знак: сорок человек

И восемь лошадей).

Так, посредине шпал,

Где даль шлагбаумом выросла,

Из сырости и шпал,

Из сырости – и сирости,

Покамест день не встал

С его страстями стравленными —

Во всю горизонталь

Россию восстанавливаю!

Без низости, без лжи:

Даль – да две рельсы синие...

Эй, вот она! – Держи!

По линиям, по линиям...

12 октября 1922

“В сиром воздухе загробном…”

В сиром воздухе загробном —

Перелетный рейс...

Сирой проволоки вздроги,

Повороты рельс...

Точно жизнь мою угнали

По стальной версте —

В сиром мороке – две дали...

(Поклонись Москве!)

Точно жизнь мою убили.

Из последних жил

В сиром мороке в две жилы

Истекает жизнь.

28 октября 1922

“Не надо ее окликать…”

Не надо ее окликать:

Ей оклик – что охлест. Ей зов

Твой – раною по рукоять.

До самых органных низов

Встревожена – творческий страх

Вторжения – бойся, с высот

– Все крепости на пропастях! —

Пожалуй – органом вспоет.

А справишься? Сталь и базальт —

Гора, но лавиной в лазурь

На твой серафический альт

Вспоет – полногласием бурь.

И сбудется! – Бойся! – Из ста

На сотый срываются... Чу!

На оклик гортанный певца

Органною бурею мщу!

7 февраля 1923

“Нет, правды не оспаривай…”

Нет, правды не оспаривай.

Меж кафедральных Альп

То бьется о розариум

Неоперенный альт.

Девичий и мальчишеский:

На самом рубеже.

Единственный из тысячи —

И сорванный уже.

В самом истоке суженный:

Растворены вотще

Сто и одна жемчужина

В голосовом луче.

Пой, пой – миры поклонятся!

Но регент: – Голос тот

Над кровною покойницей,

Над Музою поет!

Я в голосах мальчишеских

Знаток... – и в прах и в кровь

Снопом лучей рассыпавшись

О гробовой покров.

Нет, сказок не насказывай:

Не радужная хрупь, —

Кантатой Метастазовой

Растерзанная грудь.

Клянусь дарами Божьими:

Своей душой живой! —

Что всех высот дороже мне

Твой срыв голосовой!

8 февраля 1923

Эмигрант

Здесь, меж вами: домами, деньгами, дымами,

Дамами, Думами,

Не слюбившись с вами, не сбившись с вами,

Неким —

Шуманом пронося под полой весну:

Выше! из виду!

Солавьиным тремоло на весу —

Некий – избранный.

Боязливейший, ибо взяв на дыб —

Ноги лижете!

Заблудившийся между грыж и глыб