Марина Цветаева - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13926-5

Марина Цветаева однажды сравнила себя с деревом, в которое попадают все молнии. Многолетняя разлука с Россией, бедность и тяжкий «стопудовый быт». Одиночество – что в эмиграции, что «дома», куда по трагическому стечению обстоятельств ей выпало вернуться в эпоху «большого террора» и пережить арест мужа и дочери, которых она больше никогда не увидела. Но несмотря на все пережитое, стихи Цветаевой, по словам одного критика, "излучают любовь и любовью пронизаны... рвутся к миру и как бы пытаются заключить весь мир в объятья ".

Так осуществилась ее мечта – стать деревом, шумящим вам навстречу.

---

То – выкорчеванный от дружб и приязней

Дух. – В путаницу якорей и надежд

Прозрения непоправимая брешь!

23 января 1922

“Верстами – врозь – разлетаются брови…”

Верстами – врозь – разлетаются брови.

Две достоверности розной любови,

Черные возжи-мои-колеи —

Дальнодорожные брови твои!

Ветлами – вслед – подымаются руки.

Две достоверности верной разлуки,

Кровь без слезы пролитая!

По ветру жизнь! – Брови твои!

Летописи лебединые стрелы,

Две достоверности белого дела,

Радугою – в Божьи бои

Вброшенные – брови твои!

23 января 1922

Посмертный марш

Добровольчество – это добрая воля к смерти...

(Попытка толкования)

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как встает...

Уронив лобяной облом

В руку, судорогой сведенную,

– Громче, громче! – Под плеск знамен

Не взойдет уже в залу тронную!

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как встает...

Не она ль это в зеркалах

Расписалась ударом сабельным?

В едком верезге хрусталя

Не ее ль это смех предсвадебный?

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О, как встает она,

О как —

Не она ли из впалых щек

Продразнилась крутыми скулами?

Не она ли под локоток:

– Третьим, третьим вчерась прикуривал!

И марш вперед уже,

Трубят в поход.

О как —

А – в просторах – Норд-Ост и шквал.

– Громче, громче промежду ребрами! —

Добровольчество! Кончен бал!

Послужила вам воля добрая!

И марш вперед уже,

Трубят —

Не чужая! Твоя! Моя!

Всех как есть обнесла за ужином!

– Долгой жизни, Любовь моя!

Изменяю для новой суженой...

И марш —

23 января 1922

“Завораживающая! Крест…”

Завораживающая! Крест

На крест складывающая руки!

Разочарование! Не крест

Ты – а страсть, как смерть и как разлука.

Развораживающий настой,

Сладость обморочного оплыва...

Что настаивающий нам твой

Хрип, обезголосившая дива —

Жизнь! – Без голосу вступает в дом,

В полной памяти дает обеты,

В нежном голосе полумужском —

Безголосицы благая Лета...

Уж немногих я зову на ты,

Уж улыбки забываю важность...

– То вдоль всей голосовой версты

Разочарования протяжность.

29 января 1922

“А и простор у нас татарским стрелам…”

А и простор у нас татарским стрелам!

А и трава у нас густа – бурьян!

Не курским соловьем осоловелым,

Что похотью своею пьян,

Свищу над реченькою румянистой,

Той реченькою-не старей.

Покамест в неширокие полсвиста

Свищу – пытать богатырей.

Ох и рубцы ж у нас пошли калеки!

– Алешеньки-то кровь, Ильи! —

Ох и красны ж у нас дымятся реки,

Малиновые полыньи.

В осоловелой оторопи банной —

Хрип княжеский да волчья сыть.

Всей соловьиной глоткой разливанной

Той оторопи не покрыть.

Вот и молчок-то мой таков претихий,

Что вывелась моя семья.

Меж соловьев слезистых – соколиха,

А род веду – от Соловья.

9 февраля 1922

“Не приземист – высокоросл…”

Не приземист – высокоросл

Стан над выравненностью грядок.

В густоте кормовых ремесл

Хоровых не забыла радуг.

Сплю – и с каждым батрацким днем

Тверже в памяти благодарной,

Что когда-нибудь отдохнем

В верхнем городе Леонардо.

9 февраля 1922

“Слезы – на лисе моей облезлой…”

Слезы – на лисе моей облезлой!

Глыбой – чересплечные ремни!

Громче паровозного железа,

Громче левогрудой стукотни —

Дребезг подымается над щебнем,

Скрежетом по рощам, по лесам.

Точно кто вгрызающимся гребнем

Разом – по семи моим сердцам!

Родины моей широкоскулой

Матерный, бурлацкий перегар,

Или же – вдоль насыпи сутулой

Шепоты и топоты татар.

Или мужичонка, на круг должный,

За косу красу – да о косяк?

(Может, людоедица с Поволжья

Склабом – о ребяческий костяк?)

Аль Степан всплясал, Руси кормилец?

Или же за кровь мою, за труд —

Сорок звонарей моих взбесились —

И болярыню свою поют...

Сокол – перерезанные путы!

Шибче от кровавой колеи!

– То над родиной моею лютой

Исстрадавшиеся соловьи.

10 февраля 1922

Дочь Иаира

1

Мимо иди!

Это великая милость.

Дочь Иаира простилась

С куклой (с любовником!) и с красотой

Этот просторный покрой

Юным к лицу.

2

В просторах покроя —

Потерянность тела,

Посмертная сквозь.

Девица, не скроешь,

Что кость захотела

От косточки врозь.

Зачем, равнодушный,

Противу закону

Спешащей реки —

Слез женских послушал

И отчего стону —

Душе вопреки!

Сказал – и воскресла,

И смутно, по памяти,

В мир хлеба и лжи.

Но поступь надтреснута,

Губы подтянуты,

Руки свежи.

И всё как спросоньица

Немеют конечности.

И в самый базар

С дороги не тронется

Отвесной. – То Вечности

Бессмертный загар.

Привыкнет – и свыкнутся.

И в белом, как надобно,

Меж плавных сестер...

То юную скрытницу

Лавиною свадебной

Приветствует хор.

Рукой его согнута,

Смеется – всё заново!

Всё роза и гроздь!

Но между любовником

И ею – как занавес

Посмертная сквозь.

16 – 17 февраля 1922

“На пушок девичий, нежный…”

На пушок девичий, нежный —

Смерть серебряным загаром.

Тайная любовь промежду

Рукописью – и пожаром.

Рукопись – пожару хочет,

Девственность – базару хочет,

Мраморность – загару хочет,

Молодость – удару хочет!

Смерть, хватай меня за косы!

Подкоси румянец русый!

Татарве моей раскосой

В ножки да не поклонюся!

– Русь!!!

16 – 17 февраля 1922

“На заре – наимедленнейшая кровь…”

На заре – наимедленнейшая кровь,

На заре – наиявственнейшая тишь.

Дух от плоти косной берет развод,

Птица клетке костной дает развод.

Око зрит – невидимейшую даль,

Сердце зрит – невидимейшую связь...

Ухо пьет – неслыханнейшую молвь.

Над разбитым Игорем плачет Див...

18 февраля 1922

“Переселенцами…”

Переселенцами —

В какой Нью-Йорк?

Вражду вселенскую

Взвалив на горб —

Ведь и медведи мы!

Ведь и татары мы!

Вшами изъедены

Идем – с пожарами!

Покамест – в долг еще!

А там, из тьмы —

Сонмы и полчища

Таких, как мы.

Полураскосая

Стальная щель.

Дикими космами

От плеч – метель.

– Во имя Господа!

Во имя Разума! —

Ведь и короста мы,

Ведь и проказа мы!

Волчьими искрами

Сквозь вьюжный мех —

Звезда российская:

Противу всех!

Отцеубийцами —

В какую дичь?

Не ошибиться бы,

Вселенский бич!

“Люд земледельческий,

Вставай с постелею!”

И вот с расстрельщиком

Бредет расстрелянный,

И дружной папертью,

– Рвань к голытьбе:

“Мир белоскатертный!

Ужо тебе!”

22 февраля 1922

Площадь

Ока крылатый откос:

Вброд или вдоль стен?

Знаю и пью робость

В чашечках ко – лен.

Нет голубям зерен,

Нет площадям трав,

Ибо была – морем

Площадь, кремнем став.

Береговой качки

.... злей

В башни не верь: мачты

Гиблых кораб – лей...

Грудь, захлебнись камнем...

<1922>

“Сомкнутым строем…”

Сомкнутым строем —

Противу всех.

Дай же спокойно им

Спать во гробех.

Ненависть, – чти

Смертную блажь!

Ненависть, спи:

Рядышком ляжь!

В бранном их саване —

Сколько прорех!

Дай же им правыми

Быть во гробех.

Враг – пока здрав,

Прав – как упал.

Мертвым – устав

Червь да шакал.

Вместо глазниц —

Черные рвы.

Ненависть, ниц:

Сын – раз в крови!

Собственным телом

Отдал за всех...

Дай же им белыми

Быть во гробех.

22 февраля 1922

Сугробы

Эренбургу

<1>. “Небо катило сугробы…”

Небо катило сугробы

Валом в полночную муть.

Как из единой утробы —

Небо – и глыбы – и грудь.