Марина Цветаева - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13926-5

Марина Цветаева однажды сравнила себя с деревом, в которое попадают все молнии. Многолетняя разлука с Россией, бедность и тяжкий «стопудовый быт». Одиночество – что в эмиграции, что «дома», куда по трагическому стечению обстоятельств ей выпало вернуться в эпоху «большого террора» и пережить арест мужа и дочери, которых она больше никогда не увидела. Но несмотря на все пережитое, стихи Цветаевой, по словам одного критика, "излучают любовь и любовью пронизаны... рвутся к миру и как бы пытаются заключить весь мир в объятья ".

Так осуществилась ее мечта – стать деревом, шумящим вам навстречу.

---

Серебряный бубенец во рту,

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В легком щелканье ночных копыт

Громкое имя твое гремит.

И назовет его нам в висок

Звонко щелкающий курок.

Имя твое – ах, нельзя! —

Имя твое – поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век,

Имя твое – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток...

С именем твоим – сон глубок.

15 апреля 1916

2. “Нежный призрак…”

Нежный призрак,

Рыцарь без укоризны,

Кем ты призван

В мою молодую жизнь?

Во мгле сизой

Стоишь, ризой

Снеговой одет.

То не ветер

Гонит меня по городу,

Ох, уж третий

Вечер я чую ворога.

Голубоглазый

Меня сглазил

Снеговой певец.

Снежный лебедь

Мне под ноги перья стелет.

Перья реют

И медленно никнут в снег.

Так по перьям,

Иду к двери,

За которой – смерть.

Он поет мне

За синими окнами,

Он поет мне

Бубенцами далекими,

Длинным криком,

Лебединым кликом —

Зовет.

Милый призрак!

Я знаю, что все мне снится.

Сделай милость:

Аминь, аминь, рассыпься!

Аминь.

1 мая 1916

3. “Ты проходишь на Запад Солнца…”

Ты проходишь на Запад Солнца,

Ты увидишь вечерний свет,

Ты проходишь на Запад Солнца,

И метель заметает след.

Мимо окон моих – бесстрастный —

Ты пройдешь в снеговой тиши,

Божий праведник мой прекрасный,

Свете тихий моей души.

Я на душу твою – не зарюсь!

Нерушима твоя стезя.

В руку, бледную от лобзаний,

Не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну,

И руками не потянусь.

Восковому святому лику

Только издали поклонюсь.

И, под медленным снегом стоя,

Опущусь на колени в снег,

И во имя твое святое,

Поцелую вечерний снег. —

Там, где поступью величавой

Ты прошел в гробовой тиши,

Свете тихий – святыя славы —

Вседержитель моей души.

2 мая 1916

4. “Зверю – берлога…”

Зверю – берлога,

Страннику – дорога,

Мертвому – дроги.

Каждому – свое.

Женщине – лукавить,

Царю – править,

Мне – славить

Имя твое.

2 мая 1916

5. “У меня в Москве – купола горят…”

У меня в Москве – купола горят!

У меня в Москве – колокола звонят!

И гробницы в ряд у меня стоят, —

В них царицы спят, и цари.

И не знаешь ты, что зарей в Кремле

Легче дышится – чем на всей земле!

И не знаешь ты, что зарей в Кремле

Я молюсь тебе – до зари!

И проходишь ты над своей Невой

О ту пору, как над рекой-Москвой

Я стою с опущенной головой,

И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,

Всей бессонницей я тебе внемлю —

О ту пору, как по всему Кремлю

Просыпаются звонари...

Но моя река – да с твоей рекой,

Но моя рука – да с твоей рукой

Не сойдутся, Радость моя, доколь

Не догонит заря – зари.

7 мая 1916

6. “Думали – человек…”

Думали – человек!

И умереть заставили.

Умер теперь, навек.

– Плачьте о мертвом ангеле!

Он на закате дня

Пел красоту вечернюю.

Три восковых огня

Треплются, лицемерные.

Шли от него лучи —

Жаркие струны по снегу!

Три восковых свечи —

Солнцу-то! Светоносному!

О поглядите, как

Веки ввалились темные!

О поглядите, как

Крылья его поломаны!

Черный читает чтец,

Крестятся руки праздные...

– Мертвый лежит певец

И воскресенье празднует.

9 мая 1916

7. “Должно быть – за той рощей…”

Должно быть – за той рощей

Деревня, где я жила,

Должно быть – любовь проще

И легче, чем я ждала.

– Эй, идолы, чтоб вы сдохли! —

Привстал и занес кнут,

И окрику вслед – охлест,

И вновь бубенцы поют.

Над валким и жалким хлебом

За жердью встает – жердь.

И проволока под небом

Поет и поет смерть.

13 мая 1916

8. “И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…”

И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,

И ветром вздутый калужский родной кумач,

И посвист перепелов, и большое небо,

И волны колоколов над волнами хлеба,

И толк о немце, доколе не надоест,

И желтый-желтый – за синею рощей —

крест,

И сладкий жар, и такое на всем сиянье,

И имя твое, звучащее словно: ангел.

18 мая 1916

9. “Как слабый луч сквозь черный морок адов…”

Как слабый луч сквозь черный морок адов —

Так голос твой под рокот рвущихся снарядов.

И вот в громах, как некий серафим,

Оповещает голосом глухим, —

Откуда-то из древних утр туманных —

Как нас любил, слепых и безымянных,

За синий плащ, за вероломства – грех...

И как нежнее всех – ту, глубже всех

В ночь канувшую – на дела лихие!

И как неразлюбил тебя, Россия.

И вдоль виска – потерянным перстом

Все водит, водит... И еще о том,

Какие дни нас ждут, как Бог обманет,

Как станешь солнце звать – и как не

встанет...

Так, узником с собой наедине

(Или ребенок говорит во сне?),

Предстало нам – всей площади широкой! —

Святое сердце Александра Блока.

9 мая 1920

10. “Вот он – гляди – уставший от чужбин…”

Вот он – гляди – уставший от чужбин,

Вождь без дружин.

Вот – горстью пьет из горной быстрины —

Князь без страны.

Там всё ему: и княжество, и рать,

И хлеб, и мать.

Красно твое наследие, – владей,

Друг без друзей!

15 августа 1921

11. “Останешься нам иноком…”

Останешься нам иноком:

Хорошеньким, любименьким,

Требником рукописным,

Ларчиком кипарисным.

Всем – до единой – женщинам,

Им, ласточкам, нам, венчанным,

Нам, злату, тем, сединам,

Всем – до единой – сыном

Останешься, всем – первенцем,

Покинувшим, отвергнувшим,

Посохом нашим странным,

Странником нашим ранним.

Всем нам с короткой надписью

Крест на Смоленском кладбище

Искать, всем никнуть в черед,

Всем, ........., не верить.

Всем – сыном, всем – наследником,

Всем – первеньким, последненьким.

15 августа 1921

12. “Други его – не тревожьте его…”

Други его – не тревожьте его!

Слуги его – не тревожьте его!

Было так ясно на лике его:

Царство мое не от мира сего.

Вещие вьюги кружили вдоль жил,

Плечи сутулые гнулись от крыл,

В певчую прорезь, в запекшийся пыл —

Лебедем душу свою упустил!

Падай же, падай же, тяжкая медь!

Крылья изведали право: лететь!

Губы, кричавшие слово: ответь! —

Знают, что этого нет – умереть!

Зори пьет, море пьет – в полную сыть

Бражничает. – Панихид не служить!

У навсегда повелевшего: быть! —

Хлеба достанет его накормить!

15 августа 1921

13. “А над равниной…”

А над равниной —

Крик лебединый.

Матерь, ужель не узнала сына?

Это с заоблачной – он – версты,

Это последнее – он – прости.

А над равниной —

Вещая вьюга.

Дева, ужель не узнала друга?

Рваные ризы, крыло в крови...

Это последнее он: – Живи!

Над окаянной —

Взлет осиянный.

Праведник душу урвал – осанна!

Каторжник койку-обрел-теплынь.

Пасынок к матери в дом. – Аминь.

Между 15 и 25 августа 1921

14. “Не проломанное ребро…”

Не проломанное ребро —

Переломленное крыло.

Не расстрельщиками навылет

Грудь простреленная. Не вынуть

Этой пули. Не чинят крыл.

Изуродованный ходил.

Цепок, цепок венец из терний!

Что усопшему – трепет черни,

Женской лести лебяжий пух...

Проходил, одинок и глух,

Замораживая закаты

Пустотою безглазых статуй.

Лишь одно еще в нем жило:

Переломленное крыло.

Между 15 и 25 августа 1921

15. “Без зова, без слова…”

Без зова, без слова, —

Как кровельщик падает с крыш.

А может быть, снова

Пришел, – в колыбели лежишь?

Горишь и не меркнешь,

Светильник немногих недель...

Какая из смертных

Качает твою колыбель?

Блаженная тяжесть!

Пророческий певчий камыш!

О, кто мне расскажет,

В какой колыбели лежишь?

“Покамест не продан!”

Лишь с ревностью этой в уме

Великим обходом

Пойду по российской земле.

Полночные страны