Христиан Инсаров - Клеменс Меттерних. Его жизнь и политическая деятельность

• Название: Клеменс Меттерних. Его жизнь и политическая деятельность
• Автор: Христиан Инсаров
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Единственными государствами, не требовавшими никаких территориальных увеличений, были Англия и Франция. Интересы первой заключались в уничтожении власти Наполеона, в безграничном владычестве на морях и в экономическом господстве на континенте. Положение Франции было исключительное. Хотя она уже была Францией Бурбонов, предполагаемых союзников монархической Европы, однако по тайному Шомонскому договору, заключенному в 1813 году между Австрией, Россией, Англией и Пруссией, она была поставлена под контроль последних и низведена до степени неблагонадежной державы, которую следует всячески устранять от общих дел Европы. Поэтому в первое время роль Франции на Венском конгрессе была совсем ничтожна. Делегаты четырех союзных государств не допускали на свои предварительные заседания французских уполномоченных и старались в то же время изолировать их от делегатов других стран. Так, например, Меттерних негодовал на испанского посланника Лабрадора за его отношения с Талейраном. “Видели ли вы г-на Талейрана? – спросил баварский король того же самого посланника и, после утвердительного ответа последнего, прибавил, – Я тоже хотел бы видеться с ним, но не решаюсь”. Однако Франция скоро вышла из-под этого своего рода духовного запрещения, благодаря возникшим между союзными государствами раздорам.

Главная причина разногласия заключалась в саксонском и польском вопросах. Австрия смотрела с большим опасением на увеличение Пруссии – своей вчерашней и завтрашней соперницы, боясь ее влияния на немецкие государства. Этим объясняется, почему Меттерних и в Париже противодействовал Пруссии, желавшей получить часть французской территории на левом берегу Рейна. Благодаря оппозиции Меттерниха, действовавшего в этом случае заодно с Англией, Пруссия не могла получить с этой стороны никаких увеличений. Но с тем большим упорством обиженные прусские дипломаты требовали на Венском конгрессе присоединения всего саксонского королевства к прусским владениям. Желания Пруссии встречали полное сочувствие Александра I, получившего взамен поддержки, которую он оказывал Пруссии, ее обещание содействовать ему в деле присоединения к России Варшавского герцогства. Но если Австрия боялась усиления Пруссии, она точно так же не могла смотреть без страха на распространение русского владычества и влияния на Центральную Европу. Не меньше опасалась этого и Англия, не забывавшая своего исконного соперничества с Россией на востоке. Эта несовместимость интересов союзников открывала широкую арену для подпольных интриг, которыми занялись Меттерних и Талейран.

Мы уже несколько раз имели случай говорить о бывшем аббате Талейране, служившем с одинаковым усердием и одинаковым вероломством всем режимам; но здесь, на Венском конгрессе, он впервые показал себя во весь рост как остроумный, смелый и ловкий интриган. Какой-то подпольный юмористический листок, выходивший в 1814 году в Вене, изображал французского уполномоченного с шестью головами: под одной написано “Да здравствует Революция!”; под другой – “Да здравствует Республика!”; под третьей – “Да здравствует первый консул!”; под четвертой – “Да здравствует император!”; под пятой – “Да здравствует король!”; под шестой – “Да здравствует... (неизвестно что)!”. Карикатурист верно угадал: через пятнадцать лет Талейран кричал: “Да здравствует Луи-Филипп!” Он начал свою общественную карьеру аббатом – звание, которое скоро бросил, увлеченный распутной светской жизнью; но под старость он захотел еще раз обмануть и людей, и Бога, примирившись с церковью. Остроумные слова Талейрана обходили не только парижские, но и столичные салоны всей Европы. “Глупее Маре есть только один человек в мире, – говорил он, – это герцог Бассано”[4]. “Штыками можно воевать, но на них сидеть нельзя”, – сказал Талейран при другом случае. “Как жаль, что вас здесь нет, – писал он из Парижа Меттерниху в 1811 году. – Вы не преминули бы утешить герцога Бассано в его дипломатических неудачах и госпожу Жюно после отъезда ее мужа, у каждого свое горе, а у вас лекарство против всего”. Но в то же самое время Талейран говорил: “Остроумием можно сделать все и не добиться ничего”. Он принадлежал к распространенной в свое время категории безнравственных, ни во что не верующих вельмож старого режима, относившихся к своим убеждениям как к мелкой монете, которую можно разменять на власть, почести и удовольствия. Однако и в этом занятии бывают люди неопытные, легко попадающиеся при первой проделке, – но бывают и артисты, которые могут до конца жизни безнаказанно упражняться в своем искусстве. К таковым именно и принадлежал Талейран. Его проницательность, осторожность, спокойствие духа, находчивость и остроумие помогали ему лавировать среди самых опасных рифов политической жизни, о которые разбивал свою будущность не один менее ловкий дипломат.

Мы уже видели, как Талейран, будучи министром и обер-канцлером Наполеона, вел подозрительные сношения с Меттернихом и позже с Александром I. Нам известно также, что Наполеон, возвратившись из Испании, лишил его упомянутых должностей после бурной сцены, во время которой он его обозвал государственным преступником. Однако это ничуть не смутило Талейрана. Он продолжал являться первым на всех церемониях и своим невозмутимым спокойствием вызвал удивление всех и в особенности находившегося в это время в Париже канцлера Румянцева. Русскому сановнику в своей жизни приходилось видеть не раз, как воздвигались и рушились положения многих знаменитых людей, “...но никогда, – писал он Александру, – я не видел человека, встречающего немилость с такой гордостью, как Талейран”.

И после своего падения Талейран продолжал тайные отношения с Александром через секретаря русского посольства в Париже – Нессельроде, или непосредственно сносясь с русским государем письмами, в которых он давал ему полезные указания относительно внутреннего состояния Франции, политики Наполеона и прочего. По каким побуждениям действовал Талейран? С одной стороны, он, вероятно, предвидел близкое падение Наполеона и хотел подготовить себе будущую карьеру, с другой же, эти сообщения приносили ему непосредственные выгоды, о чем свидетельствуют письменные просьбы о деньгах, которыми он осаждал своего царственного корреспондента[5] Благодаря покровительству Александра Талейран сделался главою временного правительства до возвращения Бурбонов, а потом министром последних.

Новый пост Талейрана налагал на него и новые обязанности; он принял их так же легко, как легко забыл свои старые обязательства. Теперь, по крайней мере, временно, его личные интересы были солидарны с интересами Бурбонов. Поэтому все его действия на Венском конгрессе были направлены к тому, чтобы приобрести для них то почетное место, которое они должны были занимать как владетели великой державы.

Отлично зная людей и события, Талейран быстро ориентировался в пестрой космополитической толпе государей и дипломатов, собравшихся в Вене. Уже в первый момент своего появления он принял гордый, полный достоинства тон и стал разыгрывать “министра Людовика XIV”, как выражался Александр. Это ему было тем легче, что Франция, не имея возможности требовать каких-либо территориальных вознаграждений, смело могла выступить в роли защитника международного права и сделаться, таким образом, своего рода третейским судьею между борющимися государствами.

Очень характерна как для личности Александра, так и для личности Талейрана, беседа, описываемая самим Талейраном и произошедшая между ним и царем вскоре после приезда первого. “Теперь, – сказал царь, – пора поговорить и о наших делах. Нужно, чтобы мы их здесь покончили”. – “Это будет зависеть от Вашего Величества. Они кончатся легко и скоро, если Ваше Величество выкажет то же благородство и величие характера, какое оно показало в делах Франции”. – “Но нужно, чтобы все получили удовлетворение своих интересов”. – “А также и всех своих прав. Ваше Величество должно желать сохранить только то, что приходится ему по праву”. – “Я действую в согласии с великими державами”. – “Не знаю, считает ли Ваше Величество среди них тоже и Францию?” – “Да, несомненно. Если вы не желаете, чтобы каждый обеспечил свои интересы, то чего же вы можете желать?” – “Я ставлю прежде всего права, а потом интересы”. – “Интересы Европы – это ее права”. – “Это не ваши, государь, слова. Они вам чужды, ваше сердце их порицает”. – “Нет, я повторяю: интересы Европы – это и ее права”. Тогда я, – продолжает Талейран, – повернулся к столику, возле которого сидел, оперся головой на руку, ударил по столу кулаком и произнес: “Европа, Европа, несчастная Европа!” Затем, обращаясь к императору, я спросил: “Разве вы согласитесь быть причиной ее гибели?” – “Скорее буду воевать, но не уступлю того, что занимаю”. Я молча развел руками, приняв выражение очень огорченного человека, готового сказать: “Что же, если война будет, то не по нашей вине”. Царь несколько минут оставался в раздумье, потом начал повторять: “Да, скорее война!” Я продолжал молчать. Тогда он стал размахивать руками – таким я его никогда не видел – и этим живо напомнил мне конец речи о Марке Аврелии. “Уже время спектакля, – сказал император. – Я должен идти, так как обещал это императору Францу, который дожидается меня”. Он ушел. Через несколько минут дверь снова отворилась, он вошел, обнял меня и, прижав к груди, сказал изменившимся голосом: “Прощайте, прощайте, мы еще увидимся”.