В. Огарков - Екатерина Дашкова. Ее жизнь и общественная деятельность

• Название: Екатерина Дашкова. Ее жизнь и общественная деятельность
• Автор: В. Огарков
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Это было неожиданным и смертельным ударом для княгини: она побледнела и зашаталась. Дочь бросилась на помощь.

– Нет, нет, не бойся за мою жизнь, – проговорила Дашкова, – умереть теперь было бы счастьем... Судьба сохраняет меня для более тяжких страданий.

Известно было всем, что император Павел терпеть не мог Дашковой, и конечно, нельзя было сомневаться, что ей предстояли испытания.

Через несколько дней был получен указ, которым княгиня отрешалась от всех ее должностей. Но это явилось только началом злоключений.

В Москве, куда приехала вскоре Дашкова, 4 декабря к ней лично явился московский главнокомандующий Измайлов и объявил ей волю Павла I, о чем доносил своему повелителю: “Имел счастие вашего императорского величества повеление получить: объявить княгине Дашковой, чтобы она выехала в деревню”.

Она уехала в Троицкое. В это тяжкое время ее особенно утешал брат Александр, ободрял и заставлял надеяться на лучшее будущее. “Подожди до коронации, – писал он, – и ты увидишь большую перемену в обращении с тобой”.

Однако через несколько дней получено было новое повеление императора: оставить Троицкое, ехать в одну из деревень сына в Новгородскую губернию и там ждать дальнейшего распоряжения. Временный московский губернатор Архаров доносил вскоре Павлу, что вслед за Дашковой он отрядил “испытанной верности и расторопности штата полицейского титулярного советника Иевлева для примечания и малейших ее движений”. Кажется, уж совсем излишняя предосторожность по отношению к старой княгине. Укатали сивку крутые горки!

В этой глухой, маленькой деревне Коротове, близ Череповца, куда княгиня с сопровождавшими ее друзьями и дочерью с трудом добралась в зимнюю пору, – ей в мужицкой избе пришлось ожидать дальнейших ударов. Хотя у Дашковой были громадные связи, и ее родственники желали ей помочь, но свойства лица, к которому следовало обращаться за помилованием, были таковы, что не всякий момент являлся для этого подходящим. Поспешностью и несвоевременностью можно было совсем испортить дело.

По совету князя Репнина, Дашкова написала письмо императрице с приложением письма и к государю. Она знала добрый характер государыни, но, с другой стороны, не могла рассчитывать на особенно любезное ее отношение к представителям фамилии Воронцовых.

Горе и испытания сломили старую княгиню, хотя она и старается в своих записках выставить себя Муцием Сцеволой и об этом письме к государю говорит, что оно было скорее надменное, чем умоляющее. Но на самом деле вот это письмо (в январе 1797 года): “Милующее сердце вашего императорского величества простит подданной, угнетенной болезнью, что сими строками прибегает к благотворительной душе монарха... Будь милосерд, государь, окажи единую просимую мною милость: дозволь спокойно окончить дни мои в калужской моей деревне. Неужели мне одной оставаться несчастной, когда ваше величество всю империю осчастливить желаете и столь многим соделываете счастие... По гроб буду государя человеколюбивого прославлять”.

И письмо Дашковой, которое боялись вручить взрослые, переданное отцу руками малютки великого князя, Николая Павловича, возымело желаемое действие.

В Коротове, где с трепетом ждали появления приказа о “местах, не столь отдаленных”, в феврале 1797 года получили лаконичное, но произведшее радостное впечатление послание Павла I: “По желанию вашему, княгиня Екатерина Романовна, – писал государь, – я дозволяю вам жить в вашей калужской деревне. Ваш благосклонный Павел”.

Дашкова, которая вправе была ожидать сурового к себе отношения, разразилась восторженным благодарственным ответом на эту царскую милость.

Изгнание кончилось, и обстоятельства складывались настолько благоприятно, что княгине скоро было разрешено свободное проживание везде, даже в столицах, но во время отсутствия в них царской фамилии. Это было результатом возвышения князя Дашкова, полюбившегося Павлу. Но, как известно, милости государя были не настолько прочны, чтобы на них можно было положиться. Настроения его так капризно и неожиданно менялись, не повинуясь никаким законам, что обласканный им сегодня был уже опальным завтра. То же произошло вскоре и с сыном княгини, которому государь по поводу какой-то просьбы его за постороннее лицо объявил: “Так как вы мешаетесь в дела, до вас не касающиеся, поэтому увольняетесь от службы. Павел”.

После получения полной свободы Дашкова посетила свои поместья и поспешила поправить расстроенное хозяйство. В особенности дело было плохо в ее белорусских поместьях, которыми управлял поляк, рассчитывавший, что Дашковой несдобровать, и потому не стеснявшийся в своих распоряжениях. На возвратном пути из Белоруссии княгиня посетила брата Александра и прожила у него в Андреевском довольно долго. Она пересадила в его садах деревья и кусты по своему вкусу. Нужно сказать, что княгиня была замечательным садовником, и ее распоряжения и инструкции по этой части показывают, что она тонко знала это дело.

Любимыми темами разговоров с братом Александром, одним из образованнейших людей екатерининского царствования, были политические события в Европе; уделялось немало бесед и печальному положению родины. Княгиня не раз высказывала свою уверенность, что в 1801 году должна произойти большая перемена. Действительно, “бессознательное” предчувствие Дашковой оправдалось: 13 марта 1801 года на престол вступил Александр I, – и все вздохнули свободно... Княгиня написала восторженное, радостное письмо молодому императору... Граф Александр Романович, как известно, скоро был назначен великим канцлером, и княгиня Дашкова приглашена ко двору, куда она, впрочем, явилась лишь в мае 1802 года. Но, конечно, при дворе она нашла не совсем приятную для себя перемену. Там была пылкая молодежь – первоначальные союзники императора, не стеснявшиеся третировать екатерининских ветеранов, начиная с их старомодных манер и костюмов и кончая убеждениями. Впрочем, княгиня встретила очень дружеский прием от императора и обеих императриц. Во время коронации она как старшая статс-дама занимала первенствующее место, и между другими милостями, оказанными старухе, Александр I взял на себя ее долг банку (44 тысячи рублей).

После означенной поездки в Петербург (княгиня уехала оттуда в июне) она была там еще только один раз для свидания с братом Семеном Романовичем.

Последние дни княгини Дашковой прошли скромно и тихо. В ее деятельности за это время следует главным образом отметить составление интересных мемуаров, представляющих ценный вклад в русскую историческую литературу.

Глава VI. Последние годы

Могучее влияние “общественного воспитания”. – Волшебный калейдоскоп. – Письмо А. Р. Воронцова. – Эпизод с Пугачевым. – Троицкое и Москва. – Картины из жизни Дашковой в имении. – Москва – сборный пункт вельмож “не у дел”. – Монументальная фигура Алексея Орлова. – Примирение с ним Дашковой. – Пир, заданный в честь нее чесменским богатырем. – Боязнь и уважение Дашковой в московском обществе. – Отзывы иностранки о России. – Потребность Дашковой в привязанности и симпатии. – Дружба с мисс Вильмот. – Составление мемуаров. – Сплетни насчет англичанок. – Смерть сына. – Примирение с невесткой. – Отъезд мисс Вильмот. – Трогательные письма. – Последние дни. – “Практичные” распоряжения. – Смерть. – Заключение

Общественные условия и воспитание являются могучим рычагом для образования известных нравственных наклонностей. Развитие ума чтением и обменом мыслей может известным образом расширить взгляды и уяснить многие теоретические представления; но оно не может органически проникнуть в нравственную природу человека и переделать ее в направлении, противоположном тому, в котором действовало в продолжение многих лет общественное воспитание. Могучие умы Аристотеля и Платона не избавляли их от утверждения, что рабство естественно и необходимо.

В истории Дашковой повторяется та же истина. Общественные условия тогдашней России и принадлежность к тому кругу, который монопольно пользовался жизненными благами, – все это должно было развить в Екатерине Романовне нравственные свойства, вполне гармонировавшие с окружающей обстановкой. Знаменитая княгиня всеми своими “корнями” сидела в родимой почве, в крепостной России, с ее уважением к титулам, власти и силе, с ее третированием “подлого” сословия – крепостных. Развившийся чтением и образованием большой природный ум позволял, конечно, Дашковой понимать значение и прелести таких писателей, как Д’Аламбер, Дидро и Вольтер. И этот же ум приходил на помощь нравственным привычкам и создавал хитрые и очень удобные теории, наподобие той, которая была высказана в разговоре с Дидро о “крепостных”. Но склад понятий, требования, предъявляемые к людям и себе, – все это оставалось окаменелым в том виде, как образовалось еще в доме канцлера, где долго жила девушка. Не будем распространяться на ту тему – это стало теперь банальной истиной, что обладание “душами” при полной бесконтрольности действий владельцев и безнаказанности могло действительно только лишь портить отношения к человеку, третировавшемуся, как вещь; а область отношений к людям и есть именно область нравственных явлений...